В ту пору я хотя еще был „молодым специалистом” на должности начальника производства, но должен был вскоре перенять директорское кресло на небольшом металлоперерабатывающем заводе. Работал я тогда как черт. Мотался по командировкам, утрясал технические вопросы поставок и, как Павка Корчагин, сам иногда даже сутками стоял за станком... Нервы мои не на шутку расшатались. Видя это и желая мне, конечно, самого лучшего, наш директор решил отправить меня на курсы повышения квалификации для молодых специалистов, т.е. отдохнуть. За Урал. Еще не вполне понимая его благих намерений (как же это завод на две недели останется без меня?), я собрался в дорогу, чмокнул молодую жену, пообещав звонить, и отправился в аэропорт.

Урал встретил меня синим небом и январским морозцем. Найдя означенное повышающее квалификацию заведение и поселившись в его общаге я познакомился с товарищем по комнате (я, по наивности, приехал без бутыли, но мой сосед был постарше и знал, что в таких случаях берут с собой...)). Оказалось, что почти весь наш этаж заселился в этот день. Знакомство наше затянулось, дверь не закрывалась всю ночь. Одни приходили, другие уходили.... Оказалось, что почти все были мастерами или начальниками цехов. Уже организовали где-то магнитофон и пошли танцы.

Я был, наверное, самым юным из всей компании. Немного осмотревшись и оценив присутствующих дам, я был разочарован. Почти все годились мне в матери и превосходили меня, самое малое, на четыре весовые категории. Так что в этот вечер все ограничилось танцами. В последуюшие дни большинство бросились флиртовать, кто как мог и довольно быстро обзавелись партнерами и партершами. Я же поначалу просто наслаждался отдыхом (кто работал в те славные времена, знает как давались годовые планы начальникам производства). Но, оклемавшись за неделю и с удивлением установив, что многие ведут уже едва ли не семейную жизнь со своими пассиями, я тоже стал оглядываться. Но, как-то не находилось ничего, заслуживавшего внимания. Так я и остался один на этом празднике жизни.

Когда я увидел ее, я не помню. Но для меня в тот момент сразу стало ясно-это она. Сегодня, пытаясь вызвать в памяти уже несколько размытый ее облик, я все еще отчетливо вижу ее припухлые губы, слегка выпуклые зеленые глаза и пепельные жесткие завитки ее волос. У нее была необычайно нежная кожа, под которой пульсировали голубые ниточки на шее. Невысокого роста, стройная-все при ней-она сразу свела меня с ... пути истинного. Я ни о чем другом больше не мог думать. Вечером, после занятий, на которых я не запомнил ни одного слова, я выведал у вахтерши ее комнату и просто пошел к ней. Она жила с двумя другими девушками-тридцатипятилетней разведенной и восемнадцатилетней выпускницей ПТУ. С порога они меня не погнали, а уж если вошел в комнату-отступать некуда. Язык у меня иногда вдруг перестает слушаться моего здравого прусского рассудка и начинает вести свою собственную жизнь. Он может часами трепать без умолку на любые темы. И многим девочкам тогда это нравилось. Так случилось и в тот вечер. Своей болтовней я сумел загипнотизировать этих трех крольчих, и пригласив одну из них, вы догадались кого (ах да, позвольте представить вам мою новую знакомую-ее зовут Люба) в кино, мы удалились.
Да, был январь 88-го. Уже чувствовался повсюду „Винд оф чейндж“. В первом российском бульварном листке, „Аргументах и фактах“, печатались непредставимые раньше сплетни про того и про ту... К 50-летию Высоцкого выпустили несколько его дисков! (Двойник „Хоть немного еще постою...“ мне тогда повезло купить) А в кинотеатры вышел новый, и уже очень нашумевший фильм Рязанова „Забытая мелодия длая флейты“. Вот на него мы и пошли.
Фильм мне тогда не особенно запомнился, заняты мы были чем угодно, но только не просмотром фильма. Руки наши, встретившись в темноте, быстро нашли общую тему... Нет, не то, о чем вы сейчас подумали. Ну, во всяком случае, не сразу...
Я с трудом досидел до конца фильма и, вывалившись с распаренной толпой из кинозала, тут же поймал „зеленоглазую“. На заднем сиденье такси мы уже чувствовали себя несколько свободнее, чем в кинозале. „Напряжение“ же мое постепенно достигало каких-то дотоле невиданных высот. Мне казалось, стоит ей только прикоснуться губами к моим губам-„и я взорвусь, как тридцать тонн тротила“. Нужна была пауза. Прежде чем вернуться в общагу, мы еще погуляли по ночному городу. Я перебрал возможные варианты и пришел к выводу, что моему соседу по комнате, как бы эгоистично это не выглядело с моей стороны, придется ночевать у соседей на полу... Хотя и неохотно, но он освободил помещение...

Наконец-то оставшись наедине, я, погасив свет, перешел к более решительным действиям - посадил ее к себе на колени и начал осторожно целовать ее шею, мочки ушей, подбородок. Ей это доставляло видимое удовольствие. Она постепенно обмякла в моих руках. Добравшись, наконец, до верхней пуговицы ее халатика и расстегнув ее, я уже не отдавал себе отчета. Мои губы путешествовали по всем уголкам ее тела. Но она искала мой рот своим ртом. Обхватив мою голову, она впивалась в меня своими губами. Язык ее был обалденным. Все ее прикосновения были для меня новыми, неизведанными и от этого в тысячу раз приятнее... Я чувствовал своими сосками прикосновение ее сосков*, ее ноги обвили меня и я даже не успел сообразить, как уже оказался в ней. Другая женщина-другие ощущения. Она словно вонзала меня в себя, помогая себе ногами, бедрами, руками. Мы стали одним потным, горячим, нескончаемым поцелуем. Очнулся я от ее крика. В глазах ее я увидел слезы. Я был в недоумении. –Тебе больно? –Что ты, мне хорошо, очень… Мы лежали обнявшись в постели, взмокшие, счастливые и рассказывали друг другу всякую всячину. Но избегали самого главного- и для нее и для меня это был первый раз… У меня было двое, у нее один (?) ребенок. У нее муж-летчик. Полеты, стюардессы... Но она не долго колебалась...

Остаток ночи и последующий день мы провели вдвоем в комнате. Обнаженной она выглядела просто невероятно, по неземному совершенной, как может выглядеть только женщина. Я попросил ее позировать мне перед камерой. Освободив одну стену от мебели (железной кровати с панцирной сеткой) и получив таким образом сносный белый фон, я снимал ее обнаженное тело в „высоком ключе“, используя какой-никакой дневной свет из окна. Вечером, взяв напрокат увеличитель, мы печатали фотографии. По тем техническим возможностям и притязаниям-обалденные. Она забрала их с собой.

На утро мой сосед заявил, что третью ночь он не хочет проводить на полу, а потому мне нужно придумать что-либо другое. Но выдворить двух ее подружек по комнате – затея пустая. Но, может быть, хотя бы на пару часов? Мы взахлеб стали расхваливать “Мелодию для флейты”. Они клюнули.
Сколько времени нужно двоим....? Все равно мало. Они вернулись, для нас-совершенно неожиданно. Застигли нас в самой горячей фазе. В этот момент мы просто не могли отпереть им дверь. Мы и не стали.
А через два дня нужно было расставаться. Ее самолет улетал в семь утра, мой вечером. Я старался не касаться невысказанного. Но она все же не удержалась. Прощаясь, она все таки произнесла те красивые, но горькие (и ненужные) слова...

Уважаемый посетитель, Вы не зарегистрировались или не вошли на сайт. Хотя регистрация не является обязательной для чтения и комментариев, мы рекомендуем Вам сделать это. Вы сможете оценивать истории и, возможно, захотите прислать свою.