Конторович Александр Сергеевич Черный снег-2. Ответный выстрел – Петрович! – Чего тебе? – отозвался пожилой боец, лежавший в промоине между корнями дерева. – Выстрел слышал? – Ну… – Чего там было-то, как думаешь? – Откель мне знать-то? Со страху кто стрельнул, али по ошибке… да мало ли… Ты вон, за тропой смотри. Да слушай! Молоденький боец скользнул назад. Его лежка была устроена под пнем, так, что со стороны её было совершенно незаметно. Прошло ещё около часа. – Слышь, Митяй! – А?! – Спал, что ли? – Да ты чего, Петрович, нешто я из ума выжил? – Шебуршит кто-то по кустам… ты притихни там и не отсвечивай… Пожилой солдат снял пилотку и засунул её в карман шинели. После чего осторожно приподнял голову над краем промоины. Тихо… Но вот в лесу треснула ветка. Ещё раз… Кто-то передвигался в сторону поста. Красноармеец недобро усмехнулся и, стараясь не шуметь, загнал патрон в ствол винтовки. Свернул набок головку предохранителя и положил оружие перед собой. Кусты затрещали сильнее, и из леса вышел человек в испачканном глиной и местами порванном маскировочном комбинезоне. Его лицо почти полностью скрывал капюшон комбинезона. Остановившись на краю оврага, незнакомец скинул с головы капюшон и прислушался. Неизвестно, что он там услышал, но, по-видимому, это ему не понравилось. Осмотрев склон, человек стал искать место для спуска вниз. При этом стало заметно, что он опирается на импровизированный костыль. Тот представлял собой свежесрубленную палку с развилкой на конце. Этой развилкой он помещался под левым плечом и был подвязан к нему веревкой. Осторожно прощупывая дорогу, человек стал спускаться вниз. Уже у самого дна костыль потерял опору, соскользнул вбок, и, ломая всем телом кусты, неизвестный покатился на дно оврага. Петрович, наблюдая его спуск, аж крякнул с досады. Костыль сломался, и толку с него теперь было мало. Приподнявшись, красноармеец уже хотел было окликнуть упавшего, как кусты зашевелились вновь, и на край обрыва ступил немецкий солдат. За ним второй, третий… Четвертый немец держал на поводке собаку. Человек в комбинезоне замер, прижавшись к земле. В его руке откуда-то появился пистолет. Негромко переговариваясь, солдаты осматривали овраг, не подходя, впрочем, близко к его краю. Сбоку от Петровича раздался щелчок сбрасываемого предохранителя. Повернув на звук голову, красноармеец увидел винтовочный ствол, торчащий из-под пня. – Митяй, черт неумный! Тихо сиди! – свистяще прошептал Петрович. – Дак… – Ухи оборву! Собака заскулила и потянула своего хозяина вперед. Тот покачнулся и сделал несколько шагов по склону. Сухо треснул выстрел! И отчаянный собачий визг встряхнул лес! Пес крутился на склоне волчком. Ещё выстрел! Споткнулся и выронил винтовку проводник служебной собаки. Остальные солдаты мгновенно попадали на землю, и нестройный залп ударил по кустам. – Мать вашу! – гаркнул Митяй, и гулкий винтовочный выстрел смахнул со склона одного из солдат. Вторым выстрелом он добил собаку. Обнаружив нового противника, часть солдат перенесла огонь на него. Несколько пуль ударили по пню. Безрезультатно, стрелок был надежно укрыт. Матерясь сквозь зубы, Петрович полз по узкой ложбинке к оврагу. Был небольшой шанс пройти здесь тихо, со стороны фрицев этот путь не просматривался. Вот и дно оврага… А где же стрелок? Справа зашуршала трава, и солдат перекатился на бок, выставив перед собой винтовку. Из-за камней показался человек в комбинезоне. В левой руке он сжимал пистолет. А в правой был зажат нож. Вот он вонзил его в землю и подтянулся на нём вперед. – Эй, товарищ! – окликнул его солдат, на всякий случай прячась за камень. – Кто тут? – Боец Пименов. А ты кто будешь? – Свои… Парашютист я, к вам на связь шел. – Один? – Нет, нас много было. Только я один иду, так командир приказал. – А хромаешь пошто? – Фриц меня подстрелил… чуток только мазанул, а то бы все – амба! – Ладно, чо тут попусту базлать? Ползти можешь? – Ушибся я… но ползти могу пока. – Вон туда давай, по следам моим, видишь их? – Вижу… Пропустив его, боец ещё раз осмотрелся и, пятясь, начал отползать назад. Однако же везение на этом и закончилось. По-видимому, наверху отыскался кто-то сообразительный, или немцы спохватились, не обнаружив преследуемого человека на месте. Прозвучала команда, и над краем оврага приподнялось около десятка голов сразу. Дружный залп заставил Митяя притихнуть. Еще команда, и несколько солдат, балансируя на неровностях почвы, стали спускаться вниз. Со стороны, куда уполз раненый, снова грохнул выстрел, и ещё один солдат покатился на дно оврага. Чертыхнувшись, Петрович выхвалил гранату и, сорвав кольцо, запустил её в сторону приближающихся солдат. Не дожидаясь разрыва, вскочил на ноги. Небольшой бугор на дне надежно прикрывал его от осколков. А вот немцам так не повезло…Ни лечь, ни присесть на крутом склоне было невозможно… – Ф-ф-у… здоров ты, родной… – боец, разжав руки, опустился на траву. – Передохнем чуток, я уж запарился тебя тащить… – А немцы? Не догонят они нас тут? – Выстрелы слышишь? Это они ещё Митяя гоняют. Он, хоть и молодой, да из ранних! Просто так не задавят. Да и раненые у них есть, куда с ними бегать-то? Опять же – лес, не любит его фриц. Нет, сюда они не пойдут. Ещё у оврага, да, могли. А так глубоко они не заходят. – Ну… тогда другое дело… – раненый перевел дух. Достал из пистолета обойму и, вытащив из кармана горсть патронов, стал её снаряжать. – А то у меня и патрон-то всего один оставался. – Как нога твоя? – Сквозное, пуля навылет прошла. – Дай гляну… – Петрович присел на корточки и задрал штанину комбинезона. – Да-а-а… счастлив твой бог, паря… на палец вбок – и нет ноги. – Повезло… немец издали стрелял. А я как раз вперед шагнул, вот он и не рассчитал. Дальше-то я уже ползком двигался, вот и не видел он меня сквозь кусты. – Снайпер, что ли? – Да черт его знает! Только стрелял он издалека, я и выстрел-то не сразу услышал. – Есть тут у них такие ухари, – кивнул боец. – Многим нашим уже от них перепало. Ну, да и мы тоже… в долгу не остались. Достав из вещмешка индпакет, он сноровисто перевязал раненому ногу. – Ну вот… так уже лучше будет. Погоди, до своих дойдём, там тебя доктор попользует. – У вас есть врач? – Есть. И даже медсестры с ним присутствуют! Так что не парься, все в лучшем виде будет. – Далеко еще идти-то? – Неблизко. – Так… не дойду я сам… – И не надо. Тут уже скоро наши подойдут, на выстрелы. Вот и донесем тебя со всем бережением. – Хорошо… – Звать тебя как? А то не по-людски как-то выходит? – Лемешев я. Сержант Виктор Лемешев… Сегодня утром меня отыскал посыльный от нашего особиста. Хворостинин возжелал меня лицезреть, причем немедленно. Когда прокурор говорит: 'Садитесь'… делать нечего. Против ожидания, особист выглядел вполне мирно, раздражения в его лице и словах никакого не было. Чем тогда вызвана такая спешка? – Присаживайтесь, Котов. Чаю хотите? Опаньки, вот это сюрприз! Может быть, ещё и водки предложит? – Не откажусь, товарищ старший лейтенант. Он извлек из-под стола еще горячий чайник и щедро плеснул мне в жестяную кружку. Пододвинул тарелку с наколотым сахаром. Себе тоже плеснул с полкружки и убрал чайник назад. – Есть у меня к вам несколько вопросов… – Так спрашивайте, товарищ старший лейтенант! Что знаю – скажу! – У нас тут с командиром некоторые разногласия возникли… – Так это ж с командиром! Я-то здесь с какого боку прислонился? – С того самого, Котов, с того самого… Капитан считает, что вас на взвод поставить можно. Боец вы опытный, воюете хорошо, товарищи вас уважают. Опять же – склад нашли… – Ну, его бы на моем месте и любой другой отыскал… – И при этом не подорвался бы? Не преувеличивайте, не надо. Вы же прекрасно понимаете, что именно я имею в виду? – Э-э-э… если честно, товарищ старший лейтенант, то не совсем… – Ладно. К этому мы ещё вернемся. Так вот, Котов, мое мнение от мнения капитана отличается. И очень сильно. Я считаю, что взвод – это несколько не то, к чему вы стремитесь. – Так я, товарищ старший лейтенант, к одному стремлюсь – к своим выйти! – Вот как? А тут тогда кто? – Я имею в виду, чтобы всем нам туда выйти! – Это, Котов, тоже по-разному произойти может… – Не понимаю вас, товарищ старший лейтенант. – Вас хочет видеть наш начальник. – Товарищ капитан? Так я с утра с ним здоровался… – Нет. У меня есть свое руководство, и вот оно-то очень бы хотело с вами побеседовать… Ага… Значит, лейтенант этот не просто так на нашу тренировку смотреть приходил? И что ж он там такого интересного углядел? Ну, так или иначе, а во встрече этой может больше плюсов оказаться, чем минусов. Интересно, а особист от меня какой реакции ждет? – Раз надо – значит, надо, товарищ старший лейтенант. Куда идти? – Тут рядом… Он встает и выходит из землянки. Я следую за ним. На поляне уже ждет мотоцикл, один из трофейных. За рулем сидит незнакомый мне боец. На коляске закреплен пулемет – наш ДП. – Заводи, Харченко, – говорит ему старший лейтенант, усаживаясь в коляску. Боец кивает головой и с полпинка заводит двигатель. Сажусь к нему за спину, закидывая винтовку за плечо. – Трогаем, товарищ старший лейтенант? – спрашивает водитель. – Поехали. Мотоцикл выбрасывает из выхлопной трубы облако сизого дыма и шустро срывается с места. Минуем пост на выезде из лагеря и по тропке двигаемся дальше. Интересно, я в эту сторону не ходил, все наши подвиги происходили в других местах. Надо полагать, едем к монастырю? Или ещё куда-то, но в том же направлении. Еще один пост – трое бойцов с ручником. Вообще, надо сказать, что охрана лагеря за последнее время улучшилась. Сытые и вооруженные люди понемногу становятся воинской частью. Когда над головой не висит дамоклов меч голода, когда в руках оружие – уже иначе воспринимаешь окружающую действительность. Вот и на посты теперь уходит гораздо больше народу, чем я это видел раньше. Надо полагать, что и выдвигают их теперь подальше от лагеря. Забегали и наши связисты, их тут целый взвод. Тянут провода, налаживают связь. Странно, что на складе так и не нашлось ни одной радиостанции. Я думал об этом, и кое-какие мысли у меня уже на этот счет были. Но кому про это рассказать? И так уже слишком необычный боец привлек к себе столько внимания. Лишний раз высовываться… на фиг… Тропинка становится шире, и вскоре мы выезжаем на проселочную дорогу. Проселочную? Ну-ну… А зачем на ней тогда откосы укреплять? Да ещё и бетонировать? Их присыпали землей и обложили дерном, но слишком правильные очертания всё равно заметны. Вот, значит, что кололо мне глаза еще в нашем времени! Тогда земля уже окончательно оплыла, но все равно дорога эта очень уж выделялась среди прочих 'направлений' в данной местности. И ям на ней было меньше, да и луж. Теперь понятно отчего! Вдоль дороги местами прорыты ливневые канавы, и вода попросту стекает в сторону. Что или кого собирались тут возить? Ох, чует мое сердце, что это 'жу-жу' неспроста… Скрипнув тормозами, 'эмка' остановилась у невысокого забора. Здесь, на московской окраине, казалось, будто время замерло. И только агитационные плакаты на заборе напоминали о войне. Пассажиры вышли из автомашины и направились к двери проходной. – Товарищ генерал-лейтенант? Товарищ Рогов? – невысокий человек в военной форме, но без знаков различия, ждал сразу за КПП. – Будьте добры проследовать за мной, товарищ Крылов вас уже ожидает. Рогов повел головой, будто ворот мундира мешал ему дышать. Повернулся к сопровождавшему его полковнику. – Пойдем, Игорь Николаевич, нас уже ждут. Они прошли по улице несколько десятков метров, завернули за угол, и провожатый открыл небольшую дверь в стене. – Второй этаж, товарищ генерал-лейтенант. Вас встретят. Сам он в здание не вошел и остался на улице. В коридоре второго этажа было тихо и безлюдно, только у небольшого столика сидел старший лейтенант с петлицами войск связи. Увидев вошедших, встал, одернул гимнастерку и, прищелкнув каблуками начищенных сапог, отдал честь. – Будьте любезны, ваши документы. Генерал-лейтенант с полковником протянули свои удостоверения. Старший лейтенант открыл лежащую на столике книгу и внимательно сверил документы с записями в ней. – Спасибо! Вам по коридору, третья дверь направо. – Что это тут такое находится? – спросил Рогов у полковника, пока они шли по коридору. – Я этих мест не знаю, не приходилось сюда заезжать. – Тут рядом КОСАРТОП был, Павел Петрович. – Кто? – Скорее что, товарищ генерал-лейтенант. Комиссия по особым артиллерийским опытам, пушки разрабатывали. Но про это место и я не слышал никогда. Тут всегда склады были, службы какие-то тыловые. Подойдя к указанной двери, генерал постучал. – Войдите! Комната за дверью была не очень большой, но как-то, по-домашнему уютной. Прямо напротив входа стоял крепкий массивный стол. Перед ним было расставлено несколько стульев. А вот слева от входа находился большой кожаный диван. Перед ним низкий столик, на котором располагались чашки и пузатый чайник. Совершенным анахронизмом выглядели вычурные фарфоровые вазочки с вареньем. Из-за стола встал навстречу вошедшим невысокий лысоватый человек. Он тоже был одет в военную форму и тоже без знаков различия. – Товарищ Крылов! Генерал-лейтенант Рогов прибыл по вашему указанию! – Да, вы присаживайтесь, товарищ генерал-лейтенант. А спутник ваш? Простите, не знаю, как вас по имени-отчеству звать-величать? – Полковник Гордеев, Игорь Николаевич. – Очень приятно, товарищ полковник. Да вы все присаживайтесь, хоть на диван, да… Там и поудобнее будет. Разговор-то у нас с вами долгий предстоит… Гости устроились на диване, а хозяин кабинета, подтащив себе стул, сел напротив. – Вы чаю себе наливайте, сыро ведь на улице и холодно. А так и согреетесь. Варенье вот, берите – из дому принес. Жена делала, она у меня, знаете ли, мастерица в этом деле! Пару минут в кабинете стояла тишина, лишь изредка прерываемая позвякиванием ложек. Гордеев осторожно разглядывал сидящего напротив человека. Лет пятьдесят, крепкий, но некоторая рыхлость уже просматривается. Стало быть – кабинетный работник. Но явно был им не всегда. Перекладыванием карандашей такую мускулатуру не заработать. Лицо чуть бледное – мало бывает на солнце? Даже чай у него – и то непривычный. Точно, что не грузинский, но чей? При ходьбе чуть приволакивает ногу – ранение? А вот внешность совсем неприметная, такого в толпе увидишь – и через пару минут уже и не вспомнишь. Подчеркнуто радушен, но чувствуется что-то такое… К нему, чай, не участковый на огонек завернул! Генерал-лейтенант, да ещё из армейской разведки – это фигура! Не всякий вот так, по-простецки, разговаривать рискнет. А Рогов-то напряжен! Тронь – заискрит! Видать, знает что-то про нашего собеседника. И знание это его нервирует. Да неслабо… – Ну, как вам чаёк? – хозяин кабинета поставил чашку на столик. – Непривычный какой-то… – ответил Гордеев, покосившись на генерала. Тот молчал, и полковник рискнул повести разговор от его лица тоже. – Я такого раньше и не пробовал. – Да, чай непривычный. Это не наш, китайский. Они в этом деле знатоки, надо вам сказать! Хотите – заверну вам с собою немного? 'С собою' – сразу отметил полковник. Значит, оставлять здесь нас никто не собирается. Уже веселее… Судя по изменившемуся лицу Рогова, он тоже это заметил. – Не откажусь, – вежливо кивнул головою полковник. – Он освежает как-то, да и в голове чуток просветлело. – Заметили? – оживился их собеседник. – Да, у китайских чаёв такое свойство есть! Эх, нам бы всем такое просветление! Да почаще! Он покивал головой и без всякого перехода сказал уже совсем другим тоном. – Итак, товарищи, я вас внимательно слушаю. Рогов прокашлялся. – Мне, товарищ Крылов, с самого начала все рассказать? – Нет. Я в целом в курсе событий. Меня интересуют только некоторые подробности. – Вот, товарищ Гордеев полностью владеет материалом по делу, включая самые незначительные детали. – Вот как? – Да, товарищ Крылов. – Замечательно! Тогда у меня к вам будет пока один вопрос. Расскажите-ка мне, что вы знаете о местонахождении майора Осадчего? Чем таким интересно это место? Тарахтя мотором, мотоцикл взбирался на подъём. Дорога в этом месте делала поворот, так что ехать с прежней скоростью было чревато неизбежным вылетом в кювет. Харченко притормозил, переключил передачу, газанул, и мы бодро вкатились на пригорок. Отсюда я уже мог видеть монастырь. И – странное дело! Его купола на фоне неба снова показались мне черными. Вот, значит, куда мы едем… все-таки это монастырь… Понятно, почему капитан нас сюда не направлял. Водитель выжал сцепление, и мотоцикл шустро покатился под горку. – Генрих! Ты хорошо их видишь? – Хорошо! – Твой водитель. Маркус! – Я, герр гауптман! – Аккуратно зацепи того, что сидит в коляске. Судя по всему, это офицер, он-то нам и нужен. Мне не хотелось бы, чтобы он скакал тут молодым козликом. – Сделаю, герр гауптман. – Когда он спустится вниз – стреляйте! – Яволь! По кустам прошло почти незаметное движение, защелкали затворы, и всё снова стихло. – Товарищ старший лейтенант! – Да, Котов. – Мы сейчас в монастырь едем? – Да, а в чем дело? – Да бойцы говорят – нечисто там… – Стыдитесь, Котов! Что значит – нечисто? Это все поповские сказки! – Так ведь и они не на пустом месте появляются… Хворостинин фыркает и поворачивается ко мне, чтобы ответить. Бах! Мощный удар выносит меня из седла! Это водитель, откинувшись назад всем телом, сносит меня на землю. Трескаюсь задницей о дорогу и чисто автоматически выполняю перекат в сторону и назад. Сваливаюсь в канаву и поднимаю голову над её краем. Вижу, как мотоцикл виляет в сторону, и из коляски вываливается на дорогу Хворостинин. Ещё грохочут выстрелы, и мотоцикл, налетев на кочку, опрокидывается. Водитель свалился на дорогу ещё раньше, и я вижу, что он лежит навзничь и по его груди расползается кровавое пятно. Из кустов напротив меня вдруг совершенно бесшумно встает цепь немецких солдат. Сколько их тут? Я вижу около десятка, но это ещё ничего не значит – их может быть гораздо больше. Еле слышная команда – и солдаты слитно шагнули вперед. Ни один из них не споткнулся, не запнулся об корень, такое впечатление, что они идут по ровному месту. По спине пробежал холодок – вспомнились ребятишки гауптмана Борга. Здесь выучка похожая, только эти ещё и тихушники – будь здоров. Правда, и те парни были далеко не подарками… Плохо, что здесь у меня нет второго фронта в лице Котенка. Но я ещё и не стою на улице, окруженный ими со всех сторон! Так что, шансы есть, и шансы неплохие. Если только нет засады и на этой стороне дороги… Винтовка? Отпадает – сниму одного, прочие засыплют меня пулями так, что и головы не подниму. Пистолеты? Это теплее… А вот гранаты – самое то! Сдвигаю на живот противогазную сумку. Гранат у меня шесть штук. Две РГД-33 и четыре лимонки. РГД – так вообще с рубашками, так что мало не покажется. Высыпаю перед собой обе РГД и одну 'феньку'. Немцы уже дошли до дороги и начали подниматься на неё. Вот и славно… тут место открытое… Веером разбрасываю три гранаты перед собой. И как только грохает первый разрыв, кубарем ухожу в сторону. Взгляд на дорогу. М-м-да… не ошибся я относительно фрицев… Они оказались битые да тертые. Только первая граната легла более-менее удачно – удалось свалить сразу троих, причем одного, похоже, вчистую. После этого немцы моментально рассыпались в стороны, попадали кто куда, или просто легли на землю. Так что итогом взрыва двух других гранат было только двое раненых. Хреново… такими темпами они меня быстро дожмут. Однако немцы пока не стреляли. Почему? Рассчитывают взять меня живым? Ну, это вы, ребятки, вконец оборзели! Вскидываю винтовку и простреливаю бедро особо резвому фрицу, который только что приподнялся над краем ямки. Бросить вы его здесь не можете, наши совсем недалеко, так что своих подстреленных придется вам на ручках выволакивать… В-в-ж-ж! А фрицы оказались обидчивые! Ветки вокруг меня так и посыпались! Но вот позицию мою они ещё не срисовали, лупят просто по кустам. Это что же – я им совсем не интересен живым? Похоже, что так… Хворостинин! Он же в фуражке был! Не в пилотке, как мы с водителем! Им нужен язык и не рядовой солдат! Ага… учтём… После очередного выстрела на дорогу брякнулся ещё один солдат, и мне пришлось уползать по-пластунски, волоча за собою винтовку. Голову было совсем не приподнять, фрицы словно взбеленились. А где сейчас особист? Я его видел, когда он из коляски вылетел. Живой? Отчего вылетел тогда? Мотоцикл в сторону вильнул? Ну да, а он тогда ко мне повернулся. Могло его таким макаром из коляски вынести? Ну… вполне возможно… Где он сейчас? Осторожно приподнимаю голову, как раз для того, чтобы увидеть с десяток фрицев, несущихся в моем направлении. Да… эти парни времени даром не теряют… Бросаю винтовку и выхватываю свои пистолеты… Ду-ду-ду… Совсем рядом гулко бьёт пулемет. Парочку фрицев скосило как косой, а остальные в темпе заныкались. Второй фронт? Сую пистолеты на место и, подхватив винтовку, пробираюсь в ту сторону. Канава заканчивается неожиданно. Дальше уже идет открытое место. Снова оживает пулемет, и я слышу, как где-то рядом звенят гильзы. Кувырок! Над головой злобно вжикает, но я уже в промоине. Она более глубокая, и двигаться по ней можно быстрее. Поворачиваю за угол и буквально натыкаюсь на Хворостинина. Он полусидит на откосе. Перед ним на краю промоины лежит ручник. Хм, а ведь он его как раз рукой и придерживал, когда со мною говорил. Так, значит, с ним в обнимку и вылетел? – Котов? – Я, товарищ старший лейтенант. – Как ты? – Жив… – А вот меня зацепило… Патроны у тебя есть? – К пулемету? – Ну да. Тут уже почти пустой диск. А запасные в коляске остались, туда не подойти. Патроны у меня были, правда, очень немного. Еще когда я потрошил трофейное барахло у ремонтников в палатке, чисто на автомате взял с собой одну пачку патронов к трехлинейке. Перепутал с немецкими в темноте. Да и не подумал даже, откуда тут взяться нашим боеприпасам? Обнаружил это только сегодня, когда уже собирался поутру. Думал отдать кому-то из ребят, да вызов к особисту спутал мне все карты. Отдаю особисту винтовку, предварительно дозарядив магазин. Стаскиваю вниз пулемет и, достав патроны, набиваю диск. – Не так много, товарищ старший лейтенант, но все же лучше, чем ничего. – Мне хватит. Гранаты у тебя есть? – Есть. 'Феньки'. – Дай мне одну. Вытаскиваю гранату и отдаю её Хворостинину. – Вот что, Котов, они сейчас лесом обойдут, и все. Подстрелят и спеленают нас, как младенцев. – Ну, это еще бабушка надвое сказала… – Нет, Котов, мне не уйти. В бок ранило, двигаться совсем не могу. Как сюда-то дополз – сам не понимаю. А их больше, всех мы не постреляем. Я знаю, что говорю – это специальный отряд абвера, они тут давно вокруг нас ходят, ищут… – Что? – А ты и не знаешь? – Ну… – То-то… так что уходи, я их пока здесь подержу, сколько смогу. – Куда же мне идти? – В монастырь. Там, во дворе, маленький домик есть. Совсем старый, посыпался уже весь. Как войдешь, справа, под полом – телефон. Доску поднимешь, его и видно. Скажешь – 'я пришел'. – И что? Постов там нет, что ли? – Есть, как не быть. Только у часовых приказ – не вмешиваться. Только если кто-то знающий к телефону доберется. Тогда и им приказ будет соответствующий. – Может быть, все-таки попробуем вместе? Вместо ответа он поворачивается ко мне боком. Да-а-а… не ходок… вся правая сторона гимнастерки буквально пропитана кровью. – Видел? – Да… – Тогда нечего тебе здесь сидеть! Он морщится и вытаскивает из кобуры 'ТТ'. Передергивает затвор и кладет пистолет перед собой. – Ну… ни пуха, товарищ старший лейтенант! – К черту! Я уже поворачиваюсь к нему спиной, как вдруг он окликает меня. – Котов! – Я, товарищ старший лейтенант! – Ты в каком звании? Хоть сейчас-то не ври, ладно? – Подполковник. Управление 'В-2'. – Вот даже как? Не слышал про такое… – Долго рассказывать. – Да и ни к чему уже. Найдешь в монастыре майора Осадчего, скажи – он был прав. – В чем? – Он поймет. Хворостинин прикладывается к пулемету и даёт короткую очередь. Выскочившие было из кустов фрицы горохом сыплются в канаву. Попал он хоть в кого-нибудь? Отсюда не видно. – Все, Котов! Уходи! Хлопаю его по плечу и двигаю дальше по промоине. Пробежав ещё метров десять, останавливаюсь. Здесь яме конец, дальше уже идет открытое пространство. Перебежать? Стрёмно… лучше ползком. Благо, что пожухшая уже трава тут еще достаточно густая. Так… ползет-ползет-ползет… вернее, ползу. Вот уже и кустики рядом… ушёл? Может, стоило всё же и особиста с собою уволочь? За моей спиною снова оживает пулемет. Даёт короткую очередь и на этот раз удачно – кто-то заорал. Под аккомпанемент выстрелов вламываюсь в кусты. Склон тут относительно пологий, и подъём дается мне достаточно легко. Может, стоит на дорогу глянуть? Из снайперки я ещё могу устроить фрицам парочку неприятных ощущений. Но для этого надо залезть хотя бы на тот бугорок. Ладно, в отрыв я уже, можно сказать, ушел, так что могу и глянуть. До бугорка всего с пару десятков метров, обзор оттуда должен быть неплохой. Заодно и дорогу просмотрю. Идти по ней я, естественно, не собираюсь, но общее представление иметь всё-таки нужно. – Стой! Руки вверх! Опаньки… а это ещё кто? Голос сзади, я никого не видел, когда подходил. Стало быть, клиент сидел и ждал, пока я пройду мимо и повернусь к нему спиной? Да, вполне вероятно. Говорит по-русски, но это мало что значит. Если это свой, то отчего огнем не прикрыл? Хотя… как там Хворостинин говорил? 'Только у часовых приказ – не вмешиваться'. В этом случае – тоже? Да ну, на фиг, не все ж там такие бараны! Да и старшего лейтенанта сегодня ждали в монастыре, так что уж часовых должны были бы предупредить. Это я для них персона непонятная, а уж его они точно не в первый раз видят. Да и какого рожна этот часовой засаду фрицевскую зевнул? Нет. Это не наш. Медленно поднимаю руки. – Оружие брось! Левой рукой! Снимаю снайперку и осторожно опускаю её за ремень на землю. При этом ухитряюсь бросить взгляд назад. Вот он… Стоит метрах в пяти позади меня, я вижу только его сапоги. Немецкие, кстати говоря. Интересно, он тут один такой резвый, или как? – Ремень сними! Да не вопрос. Расстегиваю ремень. И осторожно опускаю его на землю. – Три шага вперед! Руки за голову! Делаю три шага и останавливаюсь. Смотрю влево и вниз. На землю падают тени, и я по ним могу наблюдать перемещение своего оппонента. Могу. Если он с места сойдёт. А он пока недвижим. Нет, тень дрогнула и шевельнулась. Шагнул-таки… – Откуда у тебя эта винтовка? Здрасьте, я ваша тетя! Это что – коллега снайпера? – Что? – Я спрашиваю – откуда ты взял это оружие! А он нервный! Или злой. В принципе – и то и другое мне на руку. – Там, на прикладе есть табличка… – Что?! Тень сломалась – немец наклонился к оружию. Судя по тому, что пока еще никто к нему на помощь не прискакал, немец тут один. Или второй находится достаточно далеко, чтобы быстро к нам подойти. Так или иначе, а тянуть больше нельзя. Прыжок! Уж чего-чего, а того, что я сделаю классическое 'солнышко', фриц точно не ожидал… так что на выходе я основательно припечатал его сапогом аккурат в подбородок. Лязгнув зубами, немец, уже начавший было поднимать оружие, улетает в сторону. Винтовку он не выпустил, но легче от этого ему не стало. Выхватив из-за сапога финку (подаренную мне недавно Плиевым), прыгаю следом за улетевшим фрицем. Раз! И вилы… А неча болтать, родной… Прыжок назад, подхватываю ремень. Быстро его застегиваю, подбираю свое оружие и возвращаюсь к немцу. Снайпер, даже и винтовка у него похожая. А кстати говоря… У немца обнаруживается такой же пистолет, как и у заземленного мною раньше его коллеги. Стандартная экипировка, надо полагать? А патроны к нему есть? Обшариваю карманы. Две запасные обоймы и еще две пачки в сумке на боку. Там еще и к винтовке патроны есть и ещё какая-то мелочовка. Наплевать, после разберусь. Надеваю сумку через плечо. А вот гранат у него нет… На дороге снова оживает пулемет. Хватаю трофейную винтовку и подскакиваю к краю холма. Хворостинина я отсюда не вижу, его закрывают деревья. Но вот бегущих немцев различаю хорошо. Вскидываю винтовку и выпускаю все патроны по фрицам. Зацепить удалось только одного, зато все прочие тут же залегли и из моего поля зрения исчезли. Так что оставшиеся патроны я потратил на то, чтобы максимально прижать их к земле и не давать им вставать как можно дольше. – Уходи, Котов! Уходи! Это кричит особист. Его пулемет снова оживает, надо полагать, солдаты подходят к нему ещё и с другой стороны. А я их отсюда не вижу… Всё! Замолк пулемет… Часто-часто захлопали пистолетные выстрелы, значит, они подошли уже совсем близко. Черт! Уже поздно что-нибудь делать. Даже и с хорошей позиции я не смогу отогнать от него всех фрицев. Да и здесь они тоже могут быть. Словно подтверждая мои мысли, неподалеку от меня бабахают выстрелы – кто-то стреляет вниз. Выдергиваю из сумки ребристую гранату и запускаю её на звук стрельбы. Бух! Кто-то стонет в кустах. Бух! А вот это уже снизу… Словно обрезанная ножом, стихает стрельба. Амба! Один я остался… Ну, раз такое дело, то и мне тут делать больше нечего. Разношу в щепки о ближайший пень трофейную снайперку. Две винтовки мне ни к чему. По здравому размышлению, прихожу к выводу, что у заместителя начальника школы винтовка будет всё же получше, чем у рядового снайпера. Поэтому оставляю себе именно её. Прикинув направление, топаю в лес. Немцы, однако, попались упрямые. Погоню я обнаружил уже через пятьсот метров. Две группы фрицев обрезали меня по бокам, так, что уйти куда-нибудь в сторону становилось проблематичным. Ну, а с другой стороны, мне никуда уходить и не надо. Вот он – монастырь! Так-то оно так, да вот войти в него теперь… надо монополярно вывернуться! Стены у этого строения еще крепкие и высокие, да и дырок в них я не видел. А стало быть, надо идти, как все нормальные люди – через ворота. Я, в принципе, против этого и не возражал, но вот имея на затылке невесть сколько разозленных фрицев, лезть наобум в ворота… там и похоронят… Срезать путь и уйти в лес? Свистнувшая над головой пуля недвусмысленно намекнула на бесперспективность такой попытки. Фигово… Правая группа фрицев резко увеличила темп и вовсю стремилась попасть к воротам раньше меня. А до монастыря осталось не так уж и далеко… Уже можно было рассмотреть потемневшие стены, трещины в их кладке. Даже проросшие в этих трещинах кустики различались во всех подробностях. Вот и стены. Камнем я до них, естественно, не доброшу, а вот из пистолета попасть могу уже запросто. Приглядываю маленькую ямку и ныкаюсь в неё. Вы не хотите меня пускать внутрь? Так и хрен бы с вами… идите туда сами. А меня ещё отыскать надобно. Чуть приподняв голову над землей, вижу, как солдаты, прижимаясь к стенам, осторожно двигаются в сторону ворот. Сколько же их? Я вижу четверых. Да ещё и за моей спиной может быть не меньшее количество. А что же они, кстати говоря, притихли? Пытаюсь посмотреть на происходящее глазами фрицев. В монастыре они были, это уж точно. Ничего там не нашли и даже не заподозрили. А засада тогда зачем? Значит, подозрения остались. Что могут знать немцы? И где в этих стенах можно прятаться? Подвалы? Первое, что приходит на ум. И первое же, что оттуда уходит. Вот уж их-то они обязаны были проверить со всей возможной тщательностью. А уж зная немецкую дотошность в подобных вопросах, можно было сразу ставить крест на этих местах. Наверняка они и сейчас будут первым делом отрезать мне туда все пути. Тем более что фрицы эти подвалы знают, или хотя бы предполагают, где там и что, а я про это даже и не догадываюсь. Сунусь куда-нибудь в тупик – и все, спекся. Пара гранат, и меня оттуда вытащат тепленького. А почему тогда меня не ищут у стен? Есть еще проходы внутрь? Помимо ворот? Прикинем… Они знают нашу цель – монастырь. Знают, надо полагать, из собственных наблюдений, что люди сюда приходят и где-то скрываются. И наверняка этих людей немного, иначе бы фрицы вели себя более осторожно. А что говорил Хворостинин? '…у постов приказ…'. У постов. То есть тут не один часовой, и они могут видеть многое? Посты не уходят и не прячутся? Стало быть, уверены в том, что их никто не отыщет. Момент! А в монастыре ли все эти фокусы? Телефон – да, он в монастыре. А вот где сидит таинственный абонент? Резюме. Немцы хотят пропасти меня до входа… куда? Черт его знает, но, видимо, они считают, что я это знаю. И какой из этого вывод? Будут ли они стрелять? Если буду уходить в лес – будут и даже наверняка. А если я пойду в монастырь? Нагло? Это как сказать… С точки зрения фрицев, я именно так и должен поступить. Те немцы, что уже туда забрались, прятались не от мифических часовых, а от меня. Оттого и жались так к стенам. Значит, валить на входе меня не будут… Так? Ну да, толку-то им с покойника? На дороге двое уже лежат. А судя по тому, что офицер остался прикрывать уходящего, он-то и есть основная шишка. Последние метров сто я фактически полз по кустам. Это фрицы неслись как оглашенные, им-то здесь бояться некого. Во всяком случае – сейчас. Вот и опередили они меня. Теперь у них есть повод для веселья. Меня они точно не видели, на открытое место я благоразумно не высовывался, достаточно с меня было и одной, пусть и пролетевшей мимо, пули. Но именно благодаря этому фрицы и уверены до сих пор, что я сижу где-то в этих кустах. Ведь для того, чтобы уйти в лес, я должен был как-то пересечь не менее пятидесяти метров относительно открытой местности. Что направо, что налево – одинаково. Назад идти некуда, а впереди стоит монастырская стена. Рассматриваю в оптику вход. Когда-то здесь были ворота. Теперь от них остались только петли в стенах. Самих створок давно уже нет. Насколько я могу видеть двор, он пуст, и никаких следов присутствия людей не заметно. Оптику я забрал у последнего снайпера. Хороший бинокль, цейсовский, видимость отличная. Но даже и в него я не могу разглядеть засадников. Ладно, их четверо. Во всяком случае, столько их прокралось туда на моих глазах. Ну, что, сыграем по фрицевским нотам? Пара минут уходит у меня на подготовку. Всё, теперь можно идти… – Герр гауптман! – В чём дело, Вилли? – Смотрите! Там, около ворот! – Где? – Чуть правее большого камня! – Ага… вижу… Вилли, общая команда – не стрелять! Этот русский нужен мне живым! Вот и ворота. Ветерок чуть заметно покачивает кусты, которые здесь почти примыкают к стене. А стеночки тут основательные, чуть не по метру толщиной. Может быть, даже и больше. Во всяком случае, в проеме ворот стена очень солидная. В её основание вмурованы здоровенные валуны. Как их только сюда затаскивали? И брали откуда? Закидываю за спину винтовку и приподнимаюсь. Нырок в траву! Если за мной сейчас смотрит их снайпер, то шанс спровоцировать его на выстрел – почти идеальный. Нет. Нету снайпера. Или он гораздо более умный и опытный, нежели я ожидал… Вот я уже в проеме ворот. Это не крепостная стена, как в более серьезных монастырях. Он и сам-то не очень большой, хотя и основательно сложенный. Крепостных башен у него нет, разве что считать таковыми небольшие башенки по углам ограды. Сам монастырь имеет форму неправильного четырехугольника. С двух сторон он омывается небольшой речкой, скорее даже – большим ручьем. Еще в первый мой визит сюда, в далеком теперь будущем, мы облазили монастырь достаточно тщательно. Кстати говоря, никаких подвалов тут почти и нет. Вернее – не было тогда. Все найденные нами входы были засыпаны и завалены настолько основательно, что на их раскопки ушла бы просто уйма времени. Стены тут тоже разные. Где-то основательные и толстые – почти в три метра, а где-то и потоньше, как, например, у входа. Марченков пояснил нам тогда, что монастырь, скорее всего, перестраивали, расширяя его площадь. И в ходе этого часть старых стен снесли, чтобы освободить место для новых строений. Уцелели только стены вдоль речки – там уже ничего построить было нельзя. Собственно строений тут немного. Центральный храм, еще две часовни. Большой дом, надо полагать, в нем жили монахи. Несколько домиков поменьше – одно и двухэтажные. Имелся тут еще большой погреб – в наше время обвалившийся и засыпанный. Сейчас он, судя по внешнему виду, по-видимому, цел, во всяком случае, козырек его не обвален и возвышается над землей. Немцев нигде видно не было, и предположить, куда же они попрятались, я не мог. Увидев сбоку здоровенный кусок обвалившейся стены, прыгаю туда и прячусь. Сзади меня прикрывает стена, сбоку полуразрушенный домик, справа проем ворот, который я достаточно хорошо просматриваю. А спереди тот самый кусок стены. Кстати… а откололся-то он откуда? Стена целая и следов выпадения глыб, да ещё таких, я не вижу. А кусочек неслабый! Его что – специально сюда откуда-то притащили? За каким рожном? Разве что… Прикидываю на глаз… А ведь точно! Пока эта глыба тут лежит, в ворота можно входить только пешком – никакая техника не проедет. Ну, да мне в данный момент это всё равно, у немцев техники сейчас нет, а пешком они сюда уже вошли. Где может быть нужный мне домик? Полуразвалившийся… Один такой около ворот, от него осталось только две стены, у одной из них я сейчас и сижу. Уцелели ли там доски в полу? Смещаюсь вдоль стены и заглядываю внутрь. Какой уж тут пол! Даже и балок не осталось. Этот домик отпадает. Где второй? Вот он – метрах в пятидесяти от ворот. И идти к нему придется по открытой местности. Так что подстрелят меня, совершенно не запариваясь, больших дистанций тут нет. Что придумать? Да и нельзя прямо к дому идти, фрицы далеко не лопухи, просекут, что я именно там что-то ищу. Значит, к дому не пойдём. Во всяком случае – сразу не пойдем. А направлюсь я… в длинный дом – монашескую общагу. Так и со стороны логичнее выглядеть будет. Дом большой, есть, где спрятаться. Готов? Раз, два… пошёл! Пулей проскакиваю пару десятков метров отделяющих меня от козырька погреба. Приваливаюсь к нему и осматриваюсь. Стрелять по мне можно теперь только со стены или из небольшой башни. Но залезть туда так быстро немцы просто не успели бы. Значит, туда не смотрим. Поворачиваюсь в другую сторону и прикидываю дальнейший путь. Так… вон до той часовни, от неё до общаги уже метров двадцать – можно будет одним рывком проскочить. Ага, если дадут! Но где же немцы? Не могут же они запустить меня в дом? Он большой, искать там одного человека – опухнуть можно! Должны они где-то рядом быть, я же просто нюхом их чую! По спине пробежал холодок… Такое ощущение, что чьи-то недобрые глаза смотрят на меня через прицел. Очень знакомое, надо сказать… И сидит этот кто-то позади меня… Не делая резких движений, осторожно смотрю через плечо. Никого… Показалось мне, или на башне действительно что-то блеснуло? Там снайпер? Откуда? Ни у кого из четверых фрицев я снайперской винтовки не видел. Сидит тут заранее? Ага… так его часовые и пропустили бы… А, этих же фрицев пропустили? М-м-да… положеньице… оттуда я как на ладони. Однако не стреляет же? Почему? Это часовой? Возможно… Ладно, хрен с ним, и поважнее задачи есть. Ну, сидит, смотрит – ведь не мешает же? Так что – пускай глядит! Я уже приготовился к рывку, привстал… Лязг металла! Совсем рядом! Где это? Да под козырьком, где ж ещё? То есть, фриц (а это, скорее всего, именно он) прячется у входа в погреб? В полуметре от меня? И стоит мне сделать хотя бы пару шагов… Тогда и остальные где-то рядом. Снимаю со спины винтовку и присобачиваю к ней еще один ремень. Скидываю вещмешок и надеваю винтовку назад. Подтягиваю ремни – теперь она висит у меня почти между лопатками. Наброшенный назад вещмешок прижимает её еще плотнее. Со стороны я, наверное, кажусь круглым идиотом – лишаю себя возможности быстро использовать свое оружие. Но есть ещё и пистолет в кобуре. Её я и расстегиваю, демонстративно проверив пистолет, убираю его назад, застегиваю клапан и сдвигаю кобуру на бок. Так, чтобы бегать не мешала. Что может видеть посторонний наблюдатель? То, что я приготовился быстро бегать и воевать на короткой дистанции. Оттого и убрал оружие для боя на больших расстояниях. Логично? Даже очень. Значит, основной задачей теперь будет недопущение расстегивания мной кобуры, и доставания оттуда пистолета. Убедительно? По-моему, вполне. Присев, берусь руками за скобу, вбитую в край козырька, и осторожно приподнимаю голову над ним. Сидеть тут долго нельзя, немцы в лесу тоже не лохи, и, наверное, уже подтягиваются к воротам. Прыжок! Только не вперед – на площадь. Руки-то я так и не отпустил… Описав в воздухе полудугу, влетаю… под козырек, куда ж ещё? Законов физики никто ведь не отменял? Отпускаю руки и группируюсь по возможности компактнее… Блямс! Аж искры из глаз… Лязгает об пол винтовочный приклад, меня слегка заносит вбок. Но не зарыться мордой в пол всё же удалось… хоть и не сразу – пару метров по ступенькам я прокатился. Прямо на заднице, что далеко не айс. Зато и вышел, как предполагал – на корточки. Разворачиваюсь назад. На ступеньках, прижавшись к стенам, примостились двое фрицев. В полуприседе, смотрят на улицу. А вот теперь, ребятки, положение меняется. Мы все туда смотрим. Только я нахожусь поглубже вас и смотрю оттуда. И вертеть головами вам уже поздно, да и без толку. Со света в темноту… много ли теперь разглядишь? А вот вы у меня великолепно прорисовываетесь на фоне входного проема. Ещё прыжок! И финка в правой руке входит чуток повыше поясницы одного из солдат. Поворот на левой ноге! Лязгает зубами второй фриц – мой правый сапог с размаху долбит его в подбородок. Бзынь! Каска ощутимо впечатывается в стену. Выдергиваю из ножен штык-нож и загоняю его немцу под ребро. Минус два… Локти я себе все же ободрал, кранты гимнастерке… Плюхаюсь на пол, мало ли… вдруг кто из оставшихся фрицев саданёт в проем двери из всего, что у него есть? А что? Вполне вероятное действие с их стороны. Подтягиваю к себе лежащий сбоку автомат. МП-40, очень даже кстати подойдёт. Тихо… Фрицы никак не реагируют на мой выкрутас. Не видели? Молчит и стрелок на башне. Ну, его-то я понять как раз и могу. Пробить из винтовки свод погреба – задача невыполнимая даже теоретически. Так что же – мне опять вылезать на улицу? Сразу зачесалось под левой лопаткой, словно туда уже уставился неведомый снайпер. А отчего он, кстати говоря, сразу не стрелял? Если это наш, то без приказа огонь открывать не станет, тут все понятно. А если это фриц? Тогда он видел, как его товарищи влезли в погреб. И когда оттуда выйду я один… Спина зачесалась ещё сильнее. Но сидеть тут долго – вообще не вариант. Выходить надо в любом случае. Ладно… обшариваю фрица и забираю два подсумка с магазинами для автомата. Опять я похож на ходячий арсенал. Но сейчас автомат может мне очень даже пригодиться. Так что – не переломлюсь. Мне марафонскую дистанцию не бежать. Рывок! Сразу заболела левая нога – я слишком сильно оттолкнулся при прыжке. Но нужного эффекта всё-таки достиг! Запоздало протарахтел автомат в окне дома напротив – там когда-то была трапезная. Вот, значит, где третий фриц сидит… Пули очень кстати взбили фонтанчики чуть правее моего маршрута движения, так что последовавший за этим отскок влево выглядел, вполне, логичным и обоснованным. Ну, не пускают меня в общагу! Так я в сторону сверну. Аккурат к нужному домику… Задев плечом за край дверного проема, вваливаюсь внутрь. Ствол автомата тут же ощупывает все возможные места укрытия недругов. Нет никого? Вот и славно! А на улице? И тут пусто. Так, где доска? Та самая, под которой телефон? Да их тут до фига! Весь пол из досок. Хотя домик снаружи выглядит полной развалюхой, пол тут на удивление целый. Топот ног! Выглядываю в проем и вижу бегущего к дому фрица. В руке он держит гранату. Мой автомат дважды дергается. Держал… Где доска?! Да вот она – под самым носом. Короткая, словно закрывали ею пролом в полу. Падаю на колени и тяну её на себя. Фигушки… Толкаю от себя. То же самое. А вбок? Куда – вбок? Справа стена, туда не толкнуть. А если… Нажимаю на доску у самой стены, и она, скрипнув, поворачивается на оси. В обшитом досками углублении стоит обычный полевой телефон. Сверху он накрыт какой-то тряпкой. Надо понимать, чтобы грязь не попадала. Хватаю трубку и кручу ручку телефона. Проходит несколько секунд… и ничего. Ку-ку… Вот это называется – попал… Снова топот, на этот раз бегут уже несколько человек. Бросаю трубку и перекатываюсь к двери. Вовремя! Из-за угла общаги вылетают сразу несколько солдат. Первый из них налетает на мою очередь и навзничь опрокидывается на землю. За ним следом падает второй. Остальные резко меняют направление движения. Кто-то несется к погребу, кто-то поворачивает назад. Разумно… стрелять одновременно по всем я не могу. Так что мне удаётся подстрелить, да и то не до смерти, только ещё одного солдата. Как на грех заканчиваются патроны, и пока я, чертыхаясь, меняю магазин, фрицы успевают попрятаться. А вот после этого… начинается светопреставление. Обозленные немцы лупят по дому чуть не из десятка стволов зараз. Был бы он деревянным, так меня тут же и изрешетили бы. К счастью, он каменный. Но намного легче от этого не стало. Пули залетают в проём и с визгом рикошетят от стен. Слава богу, меня ещё ни одна не зацепила. Но, надо полагать, долго так везти не будет. Другой край общаги я не просматриваю из двери, и есть вероятность, что сейчас оттуда кто-нибудь уже направляется прямиком по мою душу. Улучив момент, вскакиваю на ноги и выглядываю в окно. Точно! От угла дома ко мне бегут двое фрицев. Бежали… Один из них падает на землю сразу, второй ещё пытается стрелять в ответ. Его пули просвистывают где-то совсем рядом, но я оказываюсь точнее… Пережидаю на полу очередной приступ бешенства атакующих. Снова меняю магазин, этот уже наполовину пуст. Жаль, что я тех фрицев не обшарил, наверняка у них гранаты были. А у меня всего одна осталась, хреново… – Да? Какого чёрта? – Да?! Это ещё кто? – Да!!! Чёрт! Да это же телефон! Хватаю трубку. – Я пришел. – Хорошо. – Ничего хорошего! Меня тут сейчас по стенам размазывать будут! Где вас черти только носят?! Куда идти-то?! – В погреб. – Охреносоветь… А ничего, что там фрицы заседают? – Ждите нас. И трубка замолкает. От стены снова полетели осколки – фрицы не унимались. Присмотревшись, замечаю одну особенность – все пули ложатся, в основном, вдоль проема, таким образом, чтобы отсечь любую возможность моего перемещения из того уголка, где я сейчас нахожусь. Так, значит, фрицы не оставили-таки надежду слепить меня тепленького? Отсюда я могу контролировать только узкий сектор между углом общаги и каким-то нагромождением камней. Вся левая часть двора мне недоступна для наблюдения. Чтобы это сделать, как минимум встать, и подойти к окну. А там меня подстрелят в два счета – это место немцы видят. Странно, как меня там ещё в прошлый раз не завалили, должно быть, просто зевнули. Наверняка сейчас уже кто-то ползет через площадь. Бросят гранату под стену, глушанут – и всё… Взрыв жахнет на улице, но легче от этого не станет – боец из меня опосля такого бабаха по ушам будет никакой. Фигово… За этой пальбой я не слышу ни шагов, ни чего-либо ещё, указывающего на приближение противника к домику. Ладно… будем воевать, как сумеем. Высовываю в проем двери автомат и выпускаю весь магазин в сторону стрелков. Понятно, что не попаду, так хоть бошки попрячут на секундочку. Подействовало! Выстрелы на секунду стихли, видать, фрицы пригнули головы. После чего с азартом возобновили прежнее занятие. На здоровье… Лежа с другой стороны двери, меняю магазин. Можете хоть до посинения стрелять – меня там уже нет. Разве что рикошетом зацепят… Так это и на прежнем месте могло произойти с той же вероятностью. Поворачиваюсь на спину и смотрю на стены дома. У домика сохранилась крыша, хотя потолок отсутствует. Имеются только балки, на которых он раньше и был закреплен. Слева от меня полуразрушенная печь, занимающая пол стены. Ставлю в угол автомат, сбрасываю вещмешок. Ух ты! В двух местах в нём зияют дырки, немцы все-таки попали. Хорошо хоть, что под углом прошло… Сую мешок в угол и снимаю со спины винтовку. Через несколько секунд уже карабкаюсь по печке к потолочным балкам. Вот и они… Стена здесь толщиной всего в один кирпич, не как внизу, там значительно толще, а тут, в случае чего прострелят без проблем. Если догадаются куда стрелять… В стене широкие щели и в одну из них я вижу, как по площади сноровисто ползет немец. Смотрю в оптический прицел. Ну, точно – и этот с гранатой. Правильно я мыслил… Выжидаю момент и, когда фрицы возобновляют пальбу, стреляю. Удачно – подстреленный фриц орёт во все горло и крутится на месте. Куда же это я ему попал? Среди немцев замешательство. Они не могут понять, кто, а главное – откуда, стрелял? От того угла общаги, который я не должен видеть, к раненому быстро ползут два немца. Его тащить или меня валить? Если первое – то черт с вами, мешать не стану, всё больше времени выиграю. А вот если второе… Запихиваю в магазин ещё один патрон. Второй – в ствол. Уйти отсюда не выйдет, выходов из дома больше нет. Но и входов тоже не имеется. Здесь мы все в равном положении. Немцы доползают до своего товарища и волокут его назад. Ага, все-таки человеколюбие взяло верх? Ну, тогда и черт с вами, ещё поживёте. Оставшиеся солдаты прекратили огонь. Своих подстрелить опасаетесь? Не похоже, угол не тот. Тогда в чем дело? Подвох какой-то готовят? По краю стены осторожно перебираюсь к балке. Вот и она. Потемневшее от времени дерево ещё достаточно крепкое и подо мною только слегка потрескивает. Отсюда я вижу тыльную сторону площади. На ней нет никакого движения. Облегченно перевожу дух… и вижу шевеление на стене. А вот это – плохо! Стена выше дома метров на пять, как минимум, и оттуда меня одним щелчком сбросят вниз, я и не хрюкну даже. Стрелять с моей позиции туда бессмысленно – не попаду под таким углом. Спасает меня пока только то, что крыша ещё относительно целая (кстати говоря, почему так – чтобы телефон не промок?) и внутренность дома оттуда не просматривается. Скрип песка под сапогами! Выбрасываю на улицу последнюю гранату – авось пришибет хоть кого-нибудь! Два взрыва (почему два?) гремят почти одновременно, дом ходит ходуном, и на улице начинается ожесточенная пальба. Длинными очередями бьют сразу два пулемета, им вторят автоматы, среди которых я различаю скороговорку ППД. На стене вспухают дымки выстрелов, но огонь направлен куда-то в другую сторону. Во всяком случае, по дому никто не стреляет. Снова бухают гранаты, на этот раз как-то глухо. Кто-то орёт. Проснулись, наконец, часовые? Пропустить участие в такой азартной драке? Что обо мне подумают? Спрыгиваю на пол, винтовку за спину, мешок на место, автомат в руки. Выглядываю на улицу. Сразу у входа лежит убитый немец, вся грудь разворочена. На свою гранату упал? В поле зрения противника не вижу. Вся стрельба сосредоточена у погреба. Хм, а мне как раз туда и надо… Я был в нескольких метрах от угла, когда оттуда, отстреливаясь от кого-то невидимого мне, вывернулись несколько фрицев. На пятом или шестом выстреле автомат вдруг замолкает. Осечка? Но одного солдата все же свалить удалось. Швыряю замолкшее оружие в ближайшего немца (он выпускает винтовку и хватается за лицо – хорошо попал!) и перекатом ухожу под стену. Не ровен час, выскочат из-за угла таинственные преследователи, и окажусь я прямо на линии огня. Теряя на ходу мешок и винтовку, врезаюсь плечом в стену и разворачиваюсь назад. Прямо на меня летит здоровенный немец. Приклад уже занесен для удара. Но у меня в руке пистолет. Сухо трещат выстрелы, и фрица разворачивает боком. Ноги его подгибаются, и он всем телом рушится на меня. Еле-еле успеваю убрать голову. В поле зрения еще один немец. Стреляю и вижу, как он роняет свое оружие. А в пистолете осталось всего два патрона! Но есть еще и второй ствол… – Хватит! Кончились уже супостаты… Сажусь и мотаю гудящей головой. Мысли нехотя возвращаются на свое место… Смотрю на говорившего. Высокий боец с винтовкой в руках. По штыку стекает красное – кровь? Взгляд на петлицы. Сержант. – Все, что ли, уже? – Да, похоже, что так. Это ты по телефону звонил? – Я. Вон того фрица глянуть надо, ему автомат в бошку прилетел, так что может быть, и живой ещё. – Левкин! Вон того проверь! – кричит кому-то сержант и снова поворачивается ко мне. – Идти можешь? – Могу, – опираясь о стену, встаю на ноги и подбираю с земли свои вещи. – Эк тебе сидор-то разворотило! – крякает мой собеседник. Смотрю на мешок. У него прибавился ещё и длинный поперечный разрез. Чем это так? – Штыком это, – уловив мой взгляд, поясняет сержант, – вон тот фриц тебе в спину бил. Да увлекся слишком, вот меня и прозевал. Вовремя ты по ним ударил, они уже в нас стрелять приготовились. А тут им сзади – раз! Он вытирает свой штык о мундир лежащего немца. – Автомат заело, – оправдываюсь я, – а так… им бы ещё раньше прилетело. – И так хорошо сработал! – не соглашается он со мной. – Мы видели, как ты в погреб-то сиганул! Думали, всё – щас там тебя и похоронят! А потом я на тех немчиков посмотрел… Ловко ты их! Да и тут тоже… постарался… любо-дорого глянуть! – Что ж сразу-то не стреляли? – Приказ… – виновато разводит он руками. – Должон понимать, чай не первый год-то служишь? – Да уж… набегался в свое время. – Товарищ сержант! – кричит молодой боец. – Живой немец-то! Только обалдевший! – Ага! – довольно крякает мой собеседник. – Тащите его с нами. Здесь приберитесь, дом проверьте, как там? Он поворачивается ко мне. – Ну что, пошли? Снимаю с немца ранец и вытряхиваю на землю его содержимое. Перекладываю в него свои вещи и с сожалением бросаю негодный уже вещмешок. – Пошли… Мы с ним идем по площади. Здесь ещё около десятка бойцов. Они осматривают убитых фрицев, собирают оружие и патроны. – В лесу бы глянуть, – говорю я сержанту, – там еще фрицы могут быть. – Нету их там, сюда они все приперлись. Мы с башни их видели. Проходим мимо порезанных мною немцев и уходим дальше вглубь погреба. Сержант подсвечивает себе фонариком. Огибаем какие-то столбы, поворачиваем, снова спускаемся. – Стой! Кто идёт? – 'Кувшинка'. Сержант Непийвода. – 'Озеро', товарищ сержант. Проходите. Невидимый часовой отступает вглубь, и мы идем дальше. – Надо же… а я и не думал, что тут такие подвалы большие. – Они не такие уж и большие, скорее, запутанные, – не соглашается сержант. – Ну… может быть. Только как же немцы вас не нашли-то? Старший лейтенант говорил, что были они здесь. – Были. Только толку им с того? Он останавливается у стены и что-то делает. Чуть слышно скрипнув петлями, кусок стены поворачивается, и в свете фонарика я вижу уходящий куда-то в глубину тоннель. – В монастыре они до второго пришествия могут землю рыть, – говорит за моей спиной сержант. – Там ничего нет, только посты скрытые. А мы все в лесу сидим… Под внимательным взглядом хозяина кабинета полковник несколько смутился. Но быстро взял себя в руки. – Видите ли, товарищ Крылов, Осадчий и сам этого толком не понял до конца. – То есть как? Внутрь же он как-то попал? – Тут такое дело, товарищ Крылов… когда Особый отдел вместе с разбитым артполком оказался в окружении, к майору подошел один из бойцов роты связи… – Так… – Он рассказал майору, что перед самой войной он, недалеко от этих мест, ремонтировал линии связи какого-то непонятного объекта. По его словам, это был большой подземный бункер где-то в лесу. – Он указал его местонахождение? – Да. И даже показал вход в кабельный колодец. Проникнув в него, сотрудники Особого отдела смогли найти и обычный вход. Их оказалось несколько. Причём – все в разных местах. Были выходы в лес, в близлежащий монастырь и к реке. – Так-так… Связист, значит… – Да. В бункере нашли приборы наблюдения – вроде перископов на танках или на подводных лодках. Посты обороны и даже телефонную связь. Была и динамо-машина, которая работала от протекающей поблизости реки. Есть проточная вода, и даже кухня имеется. Только еды нет никакой. – И что же это за бункер такой? – Осадчий этого не знает. Вернее – не знал на момент отправки группы капитана Майбороды. – Вы говорите, что там даже телефоны есть? – Есть. Только неизвестно, куда ведут их провода. На звонки никто не отвечает. – А что ещё нашел там майор? Может быть, документы какие-то? – Нет. Никаких документов там не обнаружено. Бункер пуст. – Но для жизни пригоден? – Да. В нём сейчас разместился личный состав Особого отдела и взвод охраны. Остальные части расположены в лесу между бункером и противником. – Как далеко немцы находятся от бункера? – По-разному. Но ближе тридцати километров никого нет. В лесных деревеньках их гарнизоны не стоят, но патрули бывают часто. – То есть они и ближе тридцати километров подходят? – Точно мы не знаем, но, скорее всего, да. – А сколько народу там всего? – На момент отправки группы Майбороды – четыреста тридцать два человека. Но постоянно подходят новые. Группами и в одиночку. Скрипнула металлическая дверь больничного отсека, и в комнату вошли двое. Первый из вошедших имел знаки различия капитана, второй – майора НКВД. Лежавший на кровати человек приподнялся на локтях, что вызвало инстинктивное движение к нему у сидевшей рядом медсестры. – Лежите-лежите! – сделал успокаивающий жест майор. – Вы ранены, и вам необходим покой. По его знаку медсестра встала и вышла в коридор. Майор присел на освободившийся стул. Молчаливый капитан остался стоять у двери. – Вы просили встречи со мной, – майор пододвинулся ближе. – Что вы хотели мне сообщить? – Извините, товарищ майор, но… на документы ваши я могу посмотреть? – Извольте, – ничуть не удивившись, майор вытащил из нагрудного кармана удостоверение личности. – Достаточно? – Майор Осадчий Игорь Федорович, является начальником Особого отдела… Стрелковой дивизии. Да, товарищ майор, мне этого более чем достаточно. – Встретившим вас бойцам вы назвали мою фамилию и сказали, что говорить будете только со мной. – Совершенно верно, товарищ майор. – А у вас, в свою очередь, какие-либо документы есть? – Нет, товарищ майор. Вы же знаете правило – уходя в разведку, сдавать документы. – Знаю. Но как же нам тогда быть? Каким образом вы можете удостоверить свою личность? – Выбрасывая нас сюда, командование предусмотрело и такую возможность, товарищ майор. Учитывая вероятность того, что часть группы может и не дойти до вас, были предусмотрены соответствующие меры опознавания и на этот случай. – Например? – Товарищ капитан, – повернулся ко второму гостю лежащий, – там, у входа, стоят мои сапоги. Будьте добры, дайте сюда правый. – Этот? – майор повертел в руке поданный капитаном сапог. – Да, товарищ майор. Распорите шов на голенище. Через минуту майор держал в руке клеенчатый пакет. – Что здесь? – Откройте… В руке майора оказалась неровно обрезанная по краям фотография. – В левом нижнем углу ваша дочь, Нина. Рядом с ней стоит ваш заместитель по оперативному обеспечению старший лейтенант Могучий. Верхняя часть лица обрезана, но вы должны помнить его усы. Справа от него ваша жена – Ольга Николаевна Осадчая. В протянутой руке, которая находится на удаленной части фотографии, она держала несколько цветов. Ромашки. Снимок сделан перед вашим уходом на фронт. Рука майора дрогнула. – Что с ними сейчас? – Эвакуированы в Казань. Более мне ничего неизвестно. – Ну что ж… мне этого достаточно. – У остальных членов группы имелись свои опознавательные предметы. У каждого – свой. Мне неизвестно, что это за предметы или документы. Я знаю только про то, что было у меня. – Почему обрезано фото? – Я не знаю. Это было сделано при мне, после того как я запомнил всё то, что находилось на удаленной части фотоснимка. Инструктаж проводился индивидуально с каждым из нас. – Кто проводил инструктаж? – Старший майор Горбуненко. Майор искоса взглянул на капитана. Тот молча пожал плечами. – Хорошо, будем считать, что этого пока достаточно. Ваше имя и звание? – Старший сержант Лемешев Валерий Петрович. В/ч 00193. – Что это за часть? – Отдельная специальная разведывательная рота при штабе армии. – С каким заданием вы сюда направлены? – Установить связь вашей группы с командованием. Оказывать вам помощь в выполнении поставленной перед вами задачи. – Характер задачи? – Это знал только командир. – Его имя и звание? – Старший лейтенант Обручев, Игорь Михайлович. – Где он сейчас? – Не знаю, товарищ майор. Последний раз я его видел перед тем, как он разделил нашу группу. – Почему? – У нас на хвосте сидели немцы, а в группе осталось всего четыре человека. Один радист погиб при высадке. Командир приказал мне остаться, а сам вместе со вторым радистом и еще одним бойцом попытался вырваться из окружения. Я просидел в укрытии два дня. После этого, согласно полученному приказу, попытался найти вас самостоятельно. – Вы знали, где нас искать? – Старший лейтенант сказал – иди к монастырю. Там есть наши посты, они проводят тебя к майору. – Так. – В лесу меня ранил снайпер. – Почему вы так решили? – Выстрела не было слышно. Сначала в меня попала пуля, я упал. И только потом прилетел звук выстрела. Стреляли издалека, и это не мог быть обычный стрелок. – Возможно… Связь должна была быть осуществлена только по радио? – Нет. Был ещё и резервный канал. – Какой? – Здесь есть ещё наши. Агентура глубокого залегания. Старший лейтенант сказал, что они тут что-то охраняют. – Что же? – Я не знаю. Но мне известно, каким образом вы можете выйти с ними на связь. – Так… Хорошо… А остальные члены вашей группы? Ставилась ли перед ними аналогичная задача? – Мне ничего про это неизвестно, товарищ майор. – Вы не знаете, уцелел ли кто-нибудь еще из вашей группы? – Не знаю. Скорее всего, нет. Иначе бы они уже тоже были здесь… Хозяин кабинета прошелся от стены к стене. Вернулся к столу и взял с него какую-то папку. – А что за секретные документы находятся в распоряжении майора Осадчего? – Там вообще история достаточно странная, товарищ Крылов. Неподалеку от монастыря группой майора Осадчего был обнаружен труп человека. Он был одет в танковый комбинезон, сильно обгорел. При нём и были найдены эти документы. – Эти? То есть указанный вами ящик – это ещё не всё? – Извините, товарищ Крылов, – вступил в разговор генерал-лейтенант. – Помимо ящика имелись ещё и сопроводительные документы, удостоверение личности… ещё какие-то, уже не столь значимые бумаги. Часть документов тоже обгорела, и восстановить их содержание Осадчий имеющимися у него средствами не может. – А отчего обгорел труп? – Неизвестно. Никакой техники поблизости не оказалось. – Откуда же он туда попал? – Видимо, был вынесен или вывезен ещё кем-то. – И брошен в лесу с секретными документами… Хм-м! Вам это не кажется странным, товарищ генерал-лейтенант? – Да, товарищ Крылов, у нас тоже имелись сомнения на этот счет. Но текст сопроводительного документа… он не оставляет нам никаких… никаких вариантов для раздумья. Ящик необходимо вернуть любой ценой! Именно такой приказ и был нами получен! – Да… понимаю…- Крылов открыл папку и выложил прямо на маленький столик несколько бумаг. – Полюбуйтесь… Генерал-лейтенант поднял бумаги. – Состав группы… семь человек, два радиста. Особые приметы… Старший группы – старший лейтенант Обручев, Игорь Михайлович, командир взвода отдельной роты… Его лицо стремительно побелело, и выпавшие из рук бумаги упали бы на пол, если бы внимательно следивший за ним полковник вовремя не перехватил их. Рогов рванул рукой ворот кителя. – Что… что это такое… откуда… – Это донесение было получено абвером перед вылетом вашей спецгруппы. В нём указаны все приметы членов группы, их имена, фамилии и звания. Описан характер задания и все прочее, – теперь хозяин кабинета выглядел совсем по-другому. Куда-то исчезли неторопливость и несобранность в движениях, внимательные серые глаза фиксировали каждую мелочь. – У вас есть какие-либо соображения по этому поводу, товарищ генерал-лейтенант? – Нет… никаких соображений у меня нет… сейчас нет. – Полковник! Налейте воды товарищу генералу! Гордеев торопливо налил стакан и протянул его своему начальнику. Тот благодарно кивнул головой и в два глотка осушил воду. – Вам легче? – участливо поинтересовался хозяин кабинета. – Может быть, вызвать врача? – Спасибо… не надо, я уже пришел в норму… – Да? Тогда продолжим… У вас, товарищ полковник, какие-то соображения есть? – Где-то совсем рядом сидит предатель. – Вы знаете, я вот об этом тоже как-то сразу подумал… – сокрушенно покивал головой Крылов. – Да… только вот не могу взять в толк – как это вы вдруг так обмишулились, товарищи? Что случилось? Вы опытные разведчики, не первый год в строю – и такая невнимательность? – Он не у нас сидит, товарищ Крылов. – Это почему так? – собеседник заинтересованно поднял голову. Удивлено повернул голову и генерал-лейтенант. – А вот, посмотрите, – полковник подал Крылову самый первый лист, – тут написано, что Обручев командир взвода отдельной разведроты, так? – Ну… так и написано. И что? – Он заместитель командира роты. И был назначен на эту должность непосредственно перед вылетом. Я сам на него представление писал. – И что? – Оно так и осталось у меня на столе, не успел его в кадры отправить, забегался… Но сам старший лейтенант об этом знал, и ребята его знали. Даже и поздравить его все успели. Если бы шпион у нас сидел, так и он бы тоже про это знал. – Хм… не лишено смысла. Но, тем не менее – немцы знали про группу и успели её перехватить. – Всю? – Всю. – Опять нестыковка, товарищ Крылов. По данным местного подполья, один человек сумел уйти. Я прямо перед выездом эту информацию получил, уже в машине прочел. Полицаи проболтались, а кто-то из подпольщиков это и услышал. Я вам, товарищ генерал-лейтенант, тогда хотел ещё сказать, да мы уже и приехали, вот и не успел… – повернулся Гордеев к своему начальнику. Тот благодарно кивнул головой. На его щеках уже стал проступать легкий румянец. – А у немцев написано прямо – уничтожено семь парашютистов. И даже фото есть, только у меня их нет. Не передашь такие вещи по радио, не придумали ещё у нас такой техники, – покачал головою хозяин кабинета. – Я нашему человеку верю, врать он не будет. Да и помимо этого… вот, посмотрите! – У них есть свой агент рядом с Осадчим? – прочитав бумагу, поднял вопросительный взгляд на Крылова полковник. – Ну, во всяком случае, так докладывает полковник Кранц. – И что же он успел ему уже сообщить? – Этого мы пока не знаем. – А… можем узнать, товарищ Крылов? – Можем. Но сейчас, – Крылов налил себе ещё чаю, – у нас с вами одна задача – быстро вывести оттуда Осадчего и его людей. – А как же… – И ящик ваш вынести, это уж само собой разумеется. Если бы не просьба наркома… – хозяин кабинета покачал головой, – то тащили бы его оттуда своими силами… Рогов поежился. 'Просьба'? Кто же такой этот кабинетный сиделец, что всесильный нарком его только 'просит'? Или, скорее всего, это слово относилось не к самому Крылову, а к кому-то повыше? – Так всё-таки, товарищ Крылов, – снова вступил Рогов в разговор, – куда же попал майор Осадчий? Мы понимаем, что это вопрос непростой, но и наше дело… – Теперь, – хозяин кабинета особенно выделил голосом это слово, – теперь я могу вам это рассказать. Гордеев поежился. У него возникло ощущение прикосновения к чему-то жуткому и громадному. – Незадолго до войны, по указанию, – Крылов указал взглядом наверх, и его собеседники понимающе кивнули, – мы закончили строительство и укомплектование резервных центров управления страной. Генерал-лейтенант с полковником переглянулись. Центров? Слухи ходили только про один – где-то под Куйбышевым. – Вы не ослышались, – заметив их взгляд, усмехнулся Крылов. – Это не просто дот с телефонами, нет! Вокруг каждого такого центра заложены склады постоянного хранения. Там не только оружие, но и запасы сырья для промышленности. Там еда, снаряжение, запасные части. Все это связано с центральным бункером при посредстве проводной связи. – И сколь велики эти… эти запасы, товарищ Крылов? – генерал-лейтенант уже взял быка за рога. – Чрезвычайно велики! Ими можно без труда одеть и экипировать целую дивизию! Да и не одну… – Однако!- Рогов покачал головой. – Но как же так могло выйти, что на таком объекте – и охраны нет никакой? – Охрана есть. Только она, как можно догадаться, непосредственно в бункере не сидит. Они контролируют доступ в данный район. При необходимости сообщают нам. – Так там, что же, – приподнялся с места Гордеев, – и связь имеется? Зачем же тогда мы группу посылали… Хозяин кабинета молча посмотрел на полковника, и тот скомкал продолжение фразы. – Есть там связь… только не в этом бункере. И допустить до неё никого из посторонних я не имею права! Ни при каких обстоятельствах, товарищ полковник! – Но… там же наши… наши бойцы и командиры… как же так… – Это приказ, товарищ полковник! Не мой… так что обсуждать я его не стану… да и вам не советую. Надеюсь, это всем понятно? – Чего уж тут непонятного, – буркнул Рогов. – Не в песочнице, чай, куличи лепим… – Вот и хорошо! – Крылов кивнул. – Будем считать, что по этому вопросу всё. Теперь вы знаете достаточно, чтобы спланировать дальнейшую операцию. С чего собираетесь начинать? Гордеев кашлянул. – Ваши соображения на этот счет, товарищ полковник? – повернулся к нему собеседник. – Да. Ваши люди… они могут выйти на связь с группой Осадчего? – Могут. Я уже распорядился на эту тему, и в район деревни Лосевка скоро прибудет для этой цели наш человек. – А связь с ним будет? – Будет. В вашу задачу, товарищ полковник, входит подробный инструктаж связного. – Каким временем мы располагаем? – У вас на это три-четыре дня. Возможно, что и меньше. Так что инструкция должна быть готова, – хозяин кабинета посмотрел на отрывной календарь на стене, – послезавтра в обед. Вопросы есть? – Есть, – кивнул генерал.- Какую задачу мы должны поставить перед группой Осадчего? – Прорыв, – пожал плечами Крылов. – А что же ещё? С армией согласуем, помощь окажем. Самолету там сесть негде, так что этот вариант эвакуации отпадает. С оружием и снаряжением тоже поможем, у нас там для этого запасы кое-какие имеются… Узкий бетонный коридор уходил куда-то в сторону. Пройдя по нему метров пятьдесят, мы очутились перед амбразурой, откуда на нас хмуро уставился пулеметный ствол. Мой провожатый осветил себя фонарем. – Кто это с вами, товарищ сержант? – Из лагеря. Связной. – Проходите… Непийвода шагает куда-то вбок. Тоннель тут делает поворот, огибая стену с пулеметной амбразурой. Никакого варианта обойти это место нет. Пройдя еще метров пятьдесят, мы подходим к новой двери. Здоровенная металлическая плита с маховиками кремальер надежно перекрывает вход. Сбоку в стене тоже амбразура, и из нее тоже выглядывает пулемет. – Стой! Мы останавливаемся. – 'Кувшинка!' – говорит сержант. – 'Озеро'. Ничего, однако, не происходит. Дверь всё так же остается закрытой. – Оружие тут оставь, – поворачивается ко мне мой провожатый. – Первый раз сюда входишь… уж извини… Ставлю к стене винтовку. Кладу рядом ранец и снимаю с ремня кобуру с пистолетом. Выкладываю оба 'маузера' и добавляю к ним штык-нож и финку. – Йок! Нету больше ничего! Гранаты все я ещё наверху разбросал. Покачав головой, сержант подходит к двери, пропуская меня вперед. Скрипнув на петлях, она поворачивается. В проеме, освещенный тусклым светом электроламп, стоит давешний лейтенант, тот, что смотрел на наши тренировки. – А, Котов! Что-то подзадержались вы… – Здравия желаю, товарищ лейтенант! Надо полагать, у фрицев были свои соображения о том, куда мы все должны были попасть… – Ну, об этом мы все подумаем чуток попозже… А пока – милости прошу в наши хоромы! Сержант, отступив назад, собирает мой арсенал и вещи. Перешагиваю через высокий порог и топаю за лейтенантом по коридору. А хоромы тут действительно вполне основательные! На первый взгляд, так половину наших лесных сидельцев здесь разместить можно без проблем. Есть даже и электричество – на потолке изредка попадаются горящие лампочки. Интересно! А как оно тут вырабатывается? Со склада генератор приволокли? А раньше как сидели – лучину жгли? Не очень-то похоже… следов копоти я нигде не заметил. Путь наш заканчивается у очередной двери. Лейтенант стучит в неё, дожидается ответа и приглашающе кивает мне на дверь. – Пойдёмте, Котов! Небольшая комната слегка овальной формы напоминала купе поезда. На правой стене две откидные койки. Прямо напротив двери на стене укреплен небольшой столик. Только пара стульев выбивалась из вагонного интерьера – совершенно обычные, прямо как у нас в бухгалтерии, лет двадцать назад. На освещении хозяева не экономили, тут горели сразу две лампы. Навстречу нам встает коренастый немолодой дядька. Нарукавные звезды… петлицы – ещё один особист? Ну, не политработник, это уж точно! – Здравия желаю, товарищ майор! Красноармеец Котов прибыл по вашему приказанию! – По моему? – Старший лейтенант Хворостинин сказал мне, что мы едем к его руководству. Я так думаю, товарищ майор, что он именно вас в виду и имел. – Ага… А сам он где? Рассказываю майору о произошедшем. В процессе разговора он кивает мне головой на стул. Сам садится напротив и внимательно слушает. Лейтенант в наш разговор не лезет и молча сидит на кровати, сразу около двери. – У вас всё? – Всё, товарищ майор. Про бой в монастыре вы и сами уже, наверное, все знаете… Майор кивает. – Да, я кое-что видел… А что старший лейтенант не говорил вам, зачем и куда вы едете? – Нет. Он сказал мне – найди в монастыре майора Осадчего, скажи ему, что он был прав. – В чем? – Не знаю. Наверное, он думал, что вы его поймете. Оба особиста переглядываются. Майор кивает, и лейтенант встает с кровати и исчезает за дверью. – Прав, говорите? – Так точно! Взгляд майора становится цепким. Блин! Тут так не говорят ещё! Или уже говорят? Не помню… – Вот что, Котов… вы ведь тоже здесь не просто так – погулять вышли? Так? – Какие уж тут прогулки!? Живой вылез – и то благодать! Майор морщится. – Не надо, Котов! Я серьезно говорю! – Так и я не шучу, товарищ майор… Он внимательно на меня смотрит. – Кто вы по званию, Котов? То, что не рядовой – я уже и так вижу. Не спорю, ваша легенда вначале выглядела очень убедительной. Хворостинин в неё поверил. Сначала. А вот после склада появились новые подозрения… И я был бы вам очень признателен, если бы вы помогли их разрешить… – Какие же, товарищ майор? – Ваше звание и должность! Не отстанет… для него это – вопрос принципа… Ну, что ж… держи. – Подполковник. Старший инструктор отдела боевой подготовки управления В 2. – Это что за управление такое? – Приказ о его создании проходит под грифом 'Совершенно секретно', и его номер начинается с двух нолей. Майор озадаченно на меня смотрит. Нет, чего-то подобного, он, несомненно, ожидал. Я как-никак, дал уже ему и всем его сотрудникам достаточно оснований для соответствующих выводов. Зря, что ли, голову столько ломал? Понятное дело, что заявить о себе в открытую – значило бы, в лучшем случае, вызвать нездоровый интерес, подкрепленный отсутствием у меня каких-либо документов. А вот сейчас… Я же к вам не набивался на знакомство, это вы сами меня раскрыли! А ещё говорят, что от перемены мест слагаемых, сумма не изменяется! Может быть, в математике и так, не спорю. Но мы-то здесь не математическими вычислениями занимаемся? В оперативной работе правила несколько иные… – … Хм… И документы у вас соответствующие есть? Удивленно смотрю на него. – Товарищ майор, сам факт существования моего подразделения – есть информация сугубо секретная и для распространения отнюдь не предназначенная. Да и задание мое совершенно не предусматривало даже и возможности каких-либо контактов с окружающими. А уж, тем более, моего раскрытия перед ними. Независимо от их звания и занимаемой должности. Положа руку на сердце, товарищ майор, вы сомневаетесь в том, что я спокойно сумел бы пройти отсюда к нашим? – Нет… теперь уже не сомневаюсь… – Так что и помощь мне ничья не требовалась. Если бы всё по плану прошло – никто из вас обо мне даже и не услышал бы… Не немцам же мне свои документы показывать? Прошел бы и через фронт, а уж там… Главное – до телефона добраться… – Вас послушать, так не война выходит, а просто прогулка какая-то! – Не обижайтесь, товарищ майор, но никто из ваших бойцов, не говоря уже о фрицах, мне в данном случае – не помеха. И прошел бы я куда надо, и нашел бы то, что нужно. Да и ушел бы спокойно. У меня на то соответствующий п р и к а з имеется. И уж поверьте мне, товарищ майор, что такие величины, как мы с вами, т а м, – тычу рукой в потолок, – вообще не рассматривают. Сами же, небось, не хуже меня об этом знаете… Майор встает и достает из шкафчика в изголовье кровати пару жестяных кружек. Ставит их на столик. – Чаю хотите? – Хочу. И есть хочу, меня всегда после хорошей драки на еду пробивает. Он открывает дверь и что-то говорит лейтенанту, который ждет в коридоре. Возвращается назад и садится на стул. – Сейчас принесут что-нибудь… Майор крутит в руках карандаш. – А задание ваше… оно связано с… вот этим? – он обводит рукой по сторонам. – Вы данный центр имеете в виду? Нет. Мои интересы его не касаются… Почему я назвал это центром? Да приходилось уже видеть похожие сооружения в наше время. И склады там присутствовали и связь… да и много чего ещё имелось… Очень уж мне все это знакомо. Да и сооружения те, что я видел, тоже не все в наше время построены были. Много чего ещё с военных времен осталось. Да и не только с военных. Ежели по железу на перекрытиях судить, так это еще перед войной строилось. Именно тогда мы у немцев эти полутюбинги закупали. Вот и прикинул я – склад в лесу, да бункер этот… явно ведь одного поля ягоды! Стало быть, бункер над складом стоит по иерархии. И склад ему подчинен. Не удивлюсь, если и на звонок телефонный именно тут и ответили. – Но про сооружения эти вы знаете? – В рамках полученного приказа я, естественно, осведомлен о том, куда я не должен заходить. И что не должен там делать. – А как же склад? Выходит, что приказ вы уже нарушили? – Вы и так знали о том, что он там есть. Рано или поздно – нашли бы и без меня. Или, что гораздо вероятнее, привлекли бы внимание немцев к этому участку леса. Я прав? Сюда-то вы как попали? Вот уж этого я совсем не ожидал, честно говоря… Были у меня подозрения насчет подвалов… так долго в них прятаться невозможно, мелкие они… оттого и не думал я про монастырь вовсе. Думал – в лесу вы где-то лагерем стоите. – Вы про подвалы знаете? Вздыхаю и выкладываю майору свои сведения о монастырских 'подземельях'. С поправкой на нынешнее время, разумеется. За то время, что с войны прошло, новых подвалов тут никто не рыл. А входы в старые подземелья видны были достаточно хорошо. Вот только вниз мы почти и не заходили – обрушилось там всё. Но… все подвалы где-то похожи… Судя по выражения лица майора, где-то рядом я всё-таки попал. – Ну да, – кивает он головой. – Изначально всё так и планировалось. Так уж вышло, что среди наших бойцов оказался связист, который в свое время ремонтировал здешние линии связи. Он-то и показал нам коммутационный колодец. А оттуда мы уже и внутрь попали, это, как выяснилось, было предусмотрено, как аварийный выход. Неделю целую здесь лазили, да осматривались, пока динамо-машину нашли. Тут уже всё легче пошло. Со светом-то! – Надо же… Повезло вам! – Не скажите… Уже когда через подвалы выходить стали, двое бойцов на минах подорвались – ближние подходы к дверям оказались заминированы. – А что ж вы хотели-то, товарищ майор? И здесь тоже мины есть. – Вы и об этом знаете? Он ваньку валяет или всерьез? На складе же мины были! А тут – всё куда серьезнее! Тут они просто обязаны стоять! – Товарищ майор… вы меня совсем уж за лопуха-то не считайте, хорошо? Или вам схему минирования нарисовать? Блефую! А ну как скажет – рисуйте! Придется из пальца высасывать. Или, по аналогии со складом, изобретать… Обошлось, майор только покивал головой. – А ваше задание? В чем состоит оно? Я о подробностях не спрашиваю, естественно, но… что-то и мы сделать ведь можем? В одной лодке все сидим, не так ли? Раз уж вы сами к нам вышли, была причина-то для этого? Делаю вид, что задумался. – Здесь должен был быть наш человек… Карандаш в руке майора дрогнул. – Кто такой? – Это… скажем так – он шел на связь. – С вами? – Нет. Связник погиб. Не здесь. И человек этот тоже больше на связь не вышел. – И что же? – Я должен его найти. Живого или мертвого – все равно. – Вы должны это сделать в одиночку? В густом лесу? – Он должен был выйти к монастырю. И быть рядом. Уйти он никуда не должен. – Хорошо. Допустим, что вы его нашли. Что дальше? – Забрать его документы и переправить за линию фронта. При невозможности это сделать – уничтожить. – Что вы про него знаете? Кто это такой? – Простите, товарищ майор, а вам это зачем? – Мы нашли такого человека… Вот это – здрасьте! Попал-таки американец сюда! Интересно, он сразу начал их тут ксивой стращать, или призадумался? Что он им уже успел наговорить? – Он жив?! Собеседник мой внимательно на меня смотрит. Видимо, реакция на его слова соответствует ожидаемой. – Нет. Он… погиб… – Как?!! Как же так?! Ф-ф-у-у… Пролетел кирпич мимо… – Мы не знаем. Когда бойцы обнаружили его тело, он уже был мертв. Сильно обгорел… – Я могу его видеть? – А откуда я знаю, что вы – именно тот человек, к которому он шел? – Поправка. Он не ко мне шел. – Пусть так. И всё же? Что я могу рассказать майору? Да ни хрена, в общем-то… Хотя… если память поднапрячь… Нож! Танковый корпус! Особист из Уральского корпуса! – Он мог быть одет… в нашу форму или в танковый комбинезон… Собеседник невозмутим. – Вооружен автоматом ППД номер СЕ 14807, пистолетом 'ТТ' и… нож ещё должен у него быть. Хорошо, что я номер автомата запомнил! – Какой нож? – Финка темного металла с надписью 'Уральский добровольческий танковый корпус'. Гранаты, немного необычные, у них взрыватель оригинальной конструкции. – Этот пистолет? Майор вытаскивает из стола 'ТТ'. Кладёт его на стол. – Посмотреть можно? Он кивает. Так… обычный тэтэшник, выпуска сорокового года. Шутить изволишь, майор? – Нет. У него должен быть десятизарядный пистолет. – 'ТТ' на десять патронов? Ничего не путаете? – Нет. – А ещё что-нибудь? Какие-то ещё вещи его назвать можете? А что? Что еще могло быть у этого проваленыша? – Ну… сапоги у него не совсем обычные… со стальными пластинками в подошве. Майор недвижим. Черт, ещё что-то есть! Но, что же?! Какая-то деталь… судя по всему, именно она и озадачила майора больше всего… Что это за деталь? Американца забрасывали в Потсдам. Это в Германии. Наши там могли быть только в сорок пятом – это уже конец войны. Как выглядел особист танкового корпуса в это время? Комбез? Было. Я это говорил, и оппонент схавал, не поморщившись. Значит – попал. Оружие? Номер автомата был назван и, судя по всему, совпал. Пистолет? Он пытался подсунуть мне какой-то левак и обломался. Тоже ничуть не поморщился. Стало быть, и этого ответа ожидал. Нож? Не аргумент, таких ножей может быть хренова туча. Сапоги? А их вообще – кто-нибудь проверял? Может быть, в них сейчас какой-нибудь старшина рассекает и в ус не дует, а я тут пыжусь… Подведем итоги. Мои ответы в целом совпали. Но майору этого явно недостаточно. Значит, есть ещё какая-то деталь или детали, которые, с точки зрения особиста, являются уж совсем из ряда вон выходящими и однозначно идентифицируют меня, как человека знающего. Супер! Дело за малым – назвать эти детали… Особист… Нет, не то. Документы могли и не уцелеть. Да и не знаю я, что там в них понаписано. Танкист… И что? Чем он принципиально от обычного бойца или командира отличается? Да еще настолько, что это так уж в глаза бросается? Нет. Не в этом дело. Потсдам… уже теплее… Германия, сорок пятый год! Блин!!! Поднимаю правую руку и провожу ею по плечу. Майор вздрагивает! Попал!!! Это же погоны! Никто из особистов их до этого не видел! Стукнула входная дверь, и сидящий за столом Кранц поднял голову. – Вилли? В чем дело? – Прибыл гауптман Хорст, герр гауптман. – Один? – Так точно, герр гауптман, один! – Проси его сюда… – Кранц встал из-за стола навстречу вошедшему. Хорст выглядел уставшим и чем-то озадаченным. – Здравствуйте, Генрих! – шагнул к нему хозяин кабинета. – Отчего вы один? Где наш молодой друг? Где Лемке? – В лесу, герр гауптман. Как и большинство его солдат. – Не понял? – Как вы и приказали, мы организовали засаду на русских курьеров. Долго ожидать не пришлось, уже утром мы увидели мотоцикл, который направлялся в сторону их лагеря. За рулем был один солдат, и Лемке решил, что он за кем-то послан. Так оно и оказалось, уже через два часа этот же мотоцикл выехал в обратном направлении. – Один? Или были ещё пассажиры? – Были. Ещё один солдат, по-видимому охранник, и офицер. Он сидел в коляске. Мои ребята сняли водителя и подранили офицера. – А охранника? – У нас было всего два стрелка. Да и офицер был значительно более интересен, чем какой-то там солдат. – Продолжайте, милый Генрих, я вас очень внимательно слушаю! – Русских выбили из седла таким образом, чтобы мотоцикл остановился перед засадой. В результате он успел отъехать вперед и исчез из поля зрения стрелков. Предвидя это, я заранее определил им запасную позицию, куда они сразу же после выстрелов и направились. Мало ли… русские могли бы оказаться гораздо более непредсказуемыми, чем мы предполагали. – Так… – К сожалению, герр гауптман, всё пошло именно по наихудшему сценарию. Водитель был убит, а офицер ранен в бок. Тем не менее, он оказал ожесточенное сопротивление. Ему удалось убить троих и ранить семь человек. – Это каким таким образом? – Он вывалился на дорогу с пулеметом в обнимку. Несмотря на свои раны, стрелком он оказался очень неплохим! К сожалению, Лемке сосредоточил все внимание только на нём и совершенно упустил из виду уцелевшего охранника. А тот оказался под стать своему начальнику! Убил одного моего стрелка и бросил гранату во второго. К счастью, тот уцелел, его только немного зацепило осколками. Досталось и мне… – Вы ранены? Так отчего же вы здесь? – Пустяки, герр гауптман, слегка задело левую руку, только и всего… – Все равно, Генрих, всё равно! Хирург в нашем госпитале – истинный мастер своего дела! Вы должны непременно его навестить! Слышите меня, Хорст? Не вздумайте от этого увиливать – проверю! – Слушаюсь, герр гауптман! – То-то же… Итак – продолжайте! – Взять офицера живым не удалось, он отстреливался до последнего патрона, а когда они закончились – подорвал себя гранатой. При этом убил ещё одного солдата и одного ранил. – Однако… – Лемке приказал взять уходившего охранника, причем, взять обязательно живым! Хотя мы вполне могли его подстрелить. И, видит бог, у меня были на это все основания! – Генрих, Генрих! Что с вами?! Я вас не просто не узнаю! – Извините, герр Кранц… – Да, полноте, мой друг, что вас так взволновало? – У этого… красного… была не совсем обычная винтовка… – То есть? – У него была винтовка моего заместителя. Я узнал бы это оружие из тысячи, ведь это мой подарок… – Поясните? – Это оружие, как и моя собственная винтовка, было выполнено по отдельному заказу. Специально подбирались стволы, прицелы тоже, ложи делались под конкретного человека, так что это далеко не стандартные винтовки. В бинокль всё это можно рассмотреть достаточно подробно. Так что не сомневайтесь, герр гауптман, это она! Теперь я знаю, кто убил моего товарища! – Хм… И что ещё вы смогли разглядеть? – Ну… судя по тому, что офицер остался его прикрывать… да и весь дальнейший ход боя это только подтвердил – основным пассажиром был именно этот человек! – Тоже офицер? – Нет. Он был одет в обычную солдатскую форму. Знаков различия никто не разглядел, но это точно не офицер. На вид ему более сорока лет. Тем не менее, двигается он очень грамотно и… легко. Даже и получи я приказ на открытие огня, не уверен, что сумел бы его подстрелить первым выстрелом. Он почти не показывался в поле зрения, а во весь рост я видел его только один раз, да и то – на пару секунд. – Лемке рассчитывал взять его живым? – Да. И, кроме того, он хотел понять – куда пойдёт русский? Для этого в монастырь успели прорваться несколько наших солдат, они должны были проследить за этим и взять русского тогда, когда это будет наиболее удобно. – И что же? – Я не входил в монастырь, оттого и не могу сказать это определённо. Наша группа осталась снаружи. Мы должны были предотвратить подход подкреплений противника из лагеря. Но оттуда так никто и не вышел. А вот в монастыре внезапно начался бой! Сначала это были отдельные выстрелы, потом… такое впечатление, что там была засада. Во всяком случае, из группы Лемке уцелели только те солдаты, которые оставались с нами вместе на позициях. Он сам ушел вместе со своей основной группой. И, судя по всему, вместе с нею и остался там, внутри этих негостеприимных стен… – Вы не пытались оказать им помощь? – Нарушив ваш недвусмысленный приказ? Если бы мы даже и попытались войти в ворота, то имеющихся в моем распоряжении солдат хватило бы только на несколько минут боя. Для засады их было вполне достаточно, а вот для штурма монастыря… Там уже была почти вся группа Лемке, а это более тридцати человек! А нас всех было около десятка, считая моего стрелка, который, несмотря на свои раны, остался на своём посту! – Извините меня, Генрих, но вы должны меня понять… Я был очень привязан к обер-лейтенанту… – Понимаю вас, герр гауптман. Но… война есть война, никто из нас не застрахован от таких случайностей. Кранц встал из-за стола и, достав из шкафа бутылку коньяка и пару рюмок, налил себе и Хорсту. – Давайте выпьем, гауптман. За наших погибших товарищей. Помолчав пару минут, Кранц поставил на стол рюмку и уже совсем другим тоном обратился к снайперу: 'Какие вы сделали из всего этого выводы, гауптман?' – В монастыре есть посты русских. Они внимательно отслеживают окружающую обстановку и имеют возможности для организации внезапного нападения. Исходя из того, что эти развалины уже проверялись раньше и никого там отыскать не удалось, – развел руками гауптман, – всё это хорошо замаскировано, и найти русских с наскока не выйдет. Я не думаю, что это самодеятельность отряда окруженцев. Да и посудите сами, герр Кранц, отряд Лемке начитывал почти тридцать хорошо подготовленных солдат, ведь так? – Так. – Так сколько же нужно человек, даже и учитывая возможность организации ими засады, чтобы уничтожить их всех? Как минимум – столько же. И это тоже должны быть опытные солдаты. Ведь из монастыря так никто и не вышел, даже и к воротам не приблизился, уж этого-то мы бы не пропустили! Хорст снова налил себе коньяка. – Огонь велся также со стен и башен. Помимо этого, я насчитал как минимум два пулемета, которые контролировали подходы к монастырю и не принимали участия в бою. То есть у противника есть силы ещё и на это! И там имеются грамотные командиры, которые не упустили из виду и этот аспект боя! Нет, герр гауптман, там сидят не дилетанты! Не знаю, кто вам там рассказывал об отсутствии у них вооружения. Я этого не заметил. На слух огонь вело не менее трех пулеметов, не считая прочих стреляющих. – То есть красные нас там ждали… – вертя в руках пустую рюмку, задумчиво проговорил Кранц. – Во всяком случае – они были готовы и к такому повороту событий. – Ну что ж… – хозяин кабинета поднял голову, – ладно… Этот раунд остался за ними. Благодарю вас, Генрих! Вы мне очень помогли! – Мой рапорт будет у вас на столе через два часа, герр гауптман, – сказал снайпер, вставая со своего места. Проводив гостя, Кранц поднял телефонную трубку. – Мойзель? Соедините меня с подполковником Нойманом… Лежавший на койке человек повернул голову на звук открывающейся двери. Увидев вошедшего, он приподнялся на кровати. – Лежите, сержант. Как ваша нога? – Да получше уже, товарищ майор. Меньше болит, может быть, и встану уже скоро. – Не торопитесь. Время пока ещё есть. Майор Осадчий присел на край кровати. – Вот что, Лемешев, вы говорили, что у вас есть вариант для связи с нашими подпольщиками. – Есть, товарищ майор! Есть такое дело! – Тогда – рассказывайте. Что нужно сделать? И куда должен прибыть связной? – Надо быть на железнодорожной станции. Встреча будет там… Остановившийся у платформы паровоз выпустил густое облако пара, на несколько секунд накрыв им всех встречающих. Поэтому появление около паровоза ещё одного человека прошло незамеченным. Оглядевшись, человек неторопливо зашагал в сторону станционных построек. Подойдя к зданию станции, человек приоткрыл дверь и вошел внутрь. Кроме орудовавшей веником женщины, внутри никого не было. Осторожно обогнув кучку мусора на полу, визитер подошел к окошку продажи билетов и постучал в него рукой. Ещё раз… Скрипнув, оно приоткрылось. – Девушка, – наклонившись к окошку, проговорил гость, – мне бы Павла Петровича отыскать? Не поможете? – Велихова? – Его самого! – Так, – она обернулась и посмотрела куда-то в сторону, – он только через час будет. На обед ушел… вы через часочек тогда и подходите. – Ага! Ничего, если я тут обожду? – Да, ради бога! Места здесь не купленные, сидите, коли охота. Визитер, осмотревшись по сторонам, устроился около окна. Смахнув со скамейки несуществующую пыль, он уселся и поставил рядом свой чемоданчик. Открыл его и вытащил оттуда бутылку с молоком, заткнутую пробкой и небольшой сверток. Развернул, достал кусок хлеба и отломил от него половину. Убрав остаток назад, выдернул пробку из бутылки и принялся, не торопясь, перекусывать. За этим занятием и застал его наряд полицаев, вошедший в зал ожидания. – Это кто тут у нас такой расселся? – подошел к нему старший полицай. – Документы есть какие? Покажь! Человек невозмутимо допил молоко, заткнул пробкой уже пустую бутылку и вытащил из внутреннего кармана пиджака какую-то бумагу. – Извольте, господин полицейский. – Старший полицейский! – Извините, не знал… Полицай развернул бумагу. – И кто это тут у нас такой? Невзоров Олег Михайлович… это что? А… состоит на службе в управлении… э-э-э… – Дойче рейхсбанна. Управление германских железных дорог. – Не слепой! И так всё вижу. Здесь чего делаете? – Мне начальник станции нужен. По делу я к нему. – Это по какому же? – Начальство наше недовольно – работаете плохо… – Мы?! – Станция в целом. Составы задерживаются, вагоны разукомплектованные приходят… Уже хотели сюда с инспекцией ехать, да в последний момент герр Шоберт распорядился сначала мне сюда съездить, ещё раз всё проверить, да ему доложить. – Шоберт? Это кто такой? Невзоров удивлённо посмотрел на полицейского. – Шутить изволите? Начальника дистанции не знаете? – Хм… Так это же не мое начальство… ну да ладно, держите ваши бумаги. Сейчас я у Таньки спрошу, когда он будет… – Она сказала – обедать пошел. Полчаса уже почти его жду. – А! Ну так и скоро будет уже, он тут рядышком живет. Утратив интерес к собеседнику, полицай отдал ему документ и с независимым видом вышел из комнаты на улицу. Его напарник молча проследовал за ним. Проводив его взглядом, человек прислонился спиной к стене и, надвинув кепку на лицо, задремал. – Это вы меня искали? Невзоров поднял голову и сдвинул назад кепку. Перед ним стоял уже немолодой мужчина в кителе железнодорожника. – Вы Велихов? – Ну, Велихов. А вы откуда к нам? И от меня чего надобно? – Невзоров я. Олег Михайлович, к вашим услугам! А прислал меня сюда господин Шоберт. Так вы и сами всё знать должны. – Да. Знаю об этом… Что-то задержались вы там, ещё вчера мы вас ждали. Невзоров развел руками. – Так я что? Я человек маленький. Сказали – жди, вот и ждал. А на поезд меня только сегодня посадили… – Ладно. В кабинет ко мне пойдёмте, там и поговорим. Они оба вышли на улицу и, обогнув здание, вошли в него с другой стороны. Пройдя по скрипучим половицам узкого коридора, Велихов открыл дверь и кивком головы предложил гостю входить. Сам он повесил на вешалку фуражку и сел за стол. – Ну, слушаю вас. Чем могу быть полезен? Визитер осмотрелся по сторонам, задержал взгляд на закрытой двери. – Вам Иван Дмитриевич кланяться велел. – Это кто ж такой-то? – А тот, что Алексеев. – Не помню такого. – Ну как же? Ему уже лет шестьдесят стукнуло, вот сам и не приехал. – Ну… тому, о ком я сейчас подумал, столько ещё не натикало. Ему лет сорок, не более. Оба собеседника замолчали. Велихов поднялся, подошел к двери и запер её на замок. Вернулся за стол. – Слушаю вас. Что от меня требуется? – Прошу садиться, герр Нойман! – Кранц встал из-за стола и указал вошедшему гостю на кресло. – Кофе? Коньяк? – Коньяк. Хотя и от кофе тоже не откажусь. Кранц поднял трубку телефона. – Вилли? Два кофе и коньяк моему гостю. Прибывший офицер был строен и сухощав. Ладно пригнанный мундир только подчеркивал это. – Я получил из Берлина приказ оказать вам максимальное содействие, герр оберст. – Момент, момент, момент! – поднял руки в защитном жесте хозяин кабинета. – Здесь меня знают как гауптмана Кранца, герр оберст-лейтенант. Давайте и впредь будем этого придерживаться. Не возражаете? – Как вам будет угодно… герр гауптман. – Вот и хорошо. В дверь постучали, и вошедший солдат быстро накрыл столик. Расставил на нем чашки, налил кофе и вышел из кабинета. – Прошу к столу, герр Нойман. Через несколько минут гость поставил на стол пустую чашку. – Ваш кофе превосходен! Не ожидал встретить здесь такого ценителя! – Это подарок адмирала… Итак, герр оберст-лейтенант, перейдём к делу? – Разумеется. – Смотрите, – хозяин кабинета развернул на большом столе карту. – Вот интересующий нас объект. – Монастырь? – Это прикрытие. Сам монастырь давно заброшен и пуст. – Тогда что же? – Где-то в нём имеются входы в подземные помещения. Я не знаю, где именно расположены сами подземелья. Может быть – в самом монастыре. Возможно, что и не в нём. Пока мы этого не знаем. – Тогда отчего было выбрано наше подразделение? У нас, насколько вам известно, совсем другая специализация. Мы не занимаемся штурмом подземелий. – Никакого штурма не будет, герр Нойман. Я еще не выжил из ума настолько, чтобы положить наших солдат перед их пулеметами. – А они там есть? – Есть. По тревоге красные занимают позиции вот тут и вот здесь – видите обозначения? Это пулеметные точки. В обычное время они пусты, и на стенах и башнях никого не видно. Красные могут очень быстро туда пройти, гораздо быстрее, чем это сделают ваши солдаты при штурме. – То есть вы хотите, чтобы мы незаметно… – Нет. Никто не сказал о том, что эти позиции – единственные. Наверняка есть и другие, в том числе и внизу. Более того, я уверен, что и сами подземелья приготовлены к взрыву на случай их захвата противником. – Хм-м… Тогда… не будете ли вы так любезны разъяснить мне этот момент подробнее? – Охотно, герр Нойман. Никаких столкновений мне не нужно, нам требуется весь этот бункер – целым и невредимым. Это и должно сделать ваше подразделение. И сделаем это мы таким образом… Сидевший на завалинке дежурный полицай меланхолично проводил взглядом проехавшую мимо телегу. Опять хворост повезли? Быка они там, что ли, жарить собрались? Подойти и проверить? И что? Ездить за дровами комендант разрешил, так что поводов для придирки не имелось. Комендантский час ещё не наступил, так что… хрен с ними! Пусть себе едут… Отвлеченный наблюдением за телегой, он не заметил человека, проскользнувшего к полуразрушенному сараю. А тот, убедившись, что остался незамеченным, спрятал в карман пистолет и, держась вне поля зрения полицая, осторожно скользнул дальше. Пройдя вглубь поселка, неизвестный перестал прятаться и повел себя более спокойно. Неторопливым шагом он пересёк улочку и подошел к угловому дому. Огляделся по сторонам и постучал в окно. Прошло секунд тридцать, и на нём шевельнулась занавеска. – Кто там? – Водички попить не будет у вас? – Так вон – колодец на углу! Пей, хоть лопни! – Кружки у меня нет… А из ведра несподручно. – А что так? – Рука болит. – Ладно… заходи, дам тебе воды. Завернув за угол, человек быстро вошел в приоткрытую дверь. Хозяин дома, невысокий кряжистый мужик, окинул его внимательным взглядом. – Ну? – Мне связь нужна. – С кем именно? – Доложить о прибытии и указания получить на предмет дальнейших действий. – Что сообщить? Кто прибыл? – 'Земляк'. – Добро, – мужик встал с лавки. – Здесь обожди, скоро уже комендантский час, так что на улицу – ни ногой! Прошёл чисто? – Да, вроде бы тихо… Никто за спиною не маячил. – Жди меня здесь. Огня не зажигай, один я живу, неровен час – увидит кто. Скоро вернусь. – А комендантский час? – У меня пропуск есть. Я в управе истопником работаю, так что ходить туда во всякое время должен. Гауптману фон Кранцу Докладываю вам, что сегодня, в 20.15 в квадрате 23-40 был зафиксирован выход в эфир неустановленного радиопередатчика. Сеанс связи продолжался семь минут. Прибывшей на место дежурной группой комендатуры была произведена проверка местности и близлежащих построек, но ничего подозрительного обнаружено не было. Начальник отдельной группы функабвера Лейтенант Монге. Утром ко мне заглянул майор. Настроение у него было слегка приподнятое, надо полагать, какую-то проблему решить ему удалось. Поселили меня в отдельной комнатке, очень похожей на его обиталище. Так что стул здесь нашелся. На него майор и уселся, предложив мне присесть на еще не убранную койку. – Хочу вас обрадовать, товарищ Котов! Интересно, чем? К нам пробились свои? С какого ещё бодуна? Не помню я подобных фокусов в истории. Однако зовёт он меня уважительно-нейтрально – 'товарищ Котов'. Не по званию – документов-то моих он не видел, но и не 'товарищем бойцом'. И это уже плюс, хотя и небольшой ещё. – С удовольствием порадуюсь с вами вместе, товарищ майор. Если, конечно, скажете, чему именно я должен буду обрадоваться. Осадчий качает головой. – Экий вы человек сложный… – Простой я человек. Если знать, под каким углом глядеть. – Расскажете? – Не проблема, товарищ майор. Только вот, увы, всего рассказать просто не могу. Права не имею. – Ну да ладно, об этом мы после поговорим, – он пристально на меня смотрит. – Нам удалось установить связь со своими. За линией фронта. И какой реакции он от меня ждёт? Я должен от радости запрыгать? На руки встать? Лично мне от этого ни жарко и не холодно. Но разочаровывать его не станем… – Это – действительно хорошая новость, товарищ майор! – Вам ничего передать не нужно? Иными словами – подтвердите свои полномочия, дорогой товарищ. – Боюсь, товарищ майор, что это будет прямым нарушением полученного мною приказа. – Как хотите, – пожимает он плечами. – Мы получили приказ на прорыв. Вы идёте с нами? – Странный вопрос, товарищ майор. Разумеется, иду. Или, – тут уже я смотрю на него подозрительно, – у вас есть свои соображения на этот счёт? Осадчий смутился. – Нет, конечно, нет. Мы все идем вместе. Только вот… – он вопросительно на меня смотрит, – в каком качестве вы рассчитываете это делать? И когда же тебе, майор, надоест в шпионов играть? – В качестве командира… Осадчий ощутимо напрягся. – … отдельной разведгруппы. Как это и есть на сегодняшний день. Или у вас, товарищ майор, есть другие предложения? – Но… как же ваше задание? – Вы же не собираетесь оставить все найденные вещи и документы (знать бы ещё – какие?!) в этом бункере? В этом случае мне, действительно, придется решать этот вопрос самому… – То есть вы намерены и впредь оставаться для окружающих рядовым бойцом? – И чем дольше это будет – тем лучше. Согласитесь, что мое внезапное преображение вызовет ненужные вопросы… и привлечёт излишнее внимание. У меня есть только одна просьба, товарищ майор. – Какая же? – Я должен лично удостовериться в том, что мы уносим с собою в с ё. – Каким образом? – Осмотреть место обнаружения тела и все найденные при нем вещи. – А что, у вас есть основания подозревать нас в невнимательности? – Есть. Вы же не знаете, что могло при нём ещё быть. – А вы? Хотел бы я это знать! – Номера оружия и прочие подробности вас не убедили? Майор молчит и смотрит на меня. Встает и кивает на дверь. – Пошли… Пройдя по коридору метров двадцать, он открывает ещё одну дверь, и мы спускаемся вниз по узкой лесенке. Поворот, ещё один, короткий коридор и тупик. Там, перед закрытой железной дверью, расхаживает часовой с автоматом. Верхний запорный рычаг двери обмотан тросом, на концах которого имеются две проушины. В проушинах троса болтается обыкновенный амбарный замок. – Левченко, – говорит ему майор, – посмотрите здесь… Тот молча отходит в сторону. Осадчий вытаскивает из кармана ключ и снимает замок. Скрежещут петли, и дверь приоткрывается. Вот я и у цели… Осадчий подходит к обыкновенному канцелярскому шкафу и открывает его. – Смотрите. На полках шкафа лежат оружие, полевая сумка, обгорелый комбинезон. В нижнем отделении стоят сапоги. Беру в руки знакомый мне по прошлому (будущему?) нож. Надо же… вот уж не думал, что ещё раз доведётся мне его увидеть. Интересно, а как он к своему последнему хозяину попал? И попадет ли теперь? Нож всё тот же. Только не такой старый, да и царапин на нём нет. А вот и 'ТТ'. Тот самый, на десять патронов. Кладу все оружие на место. Что тут ещё? Комбинезон. На левом плече уцелевший погон. Правого плеча нет, тут капитально выгорело. – Вам известно, что это? – майор зашел чуть сбоку и внимательно следит за моими действиями. – Да, товарищ майор. Это погон. Только вот второго не вижу. – А его и не было. Я же говорил, что тело сильно обгорело. Чему соответствуют эти обозначения? – Майор-танкист. – Откуда вы это знаете? Где это существует подобная форма и знаки различия? В белогвардейской армии? Вот черт! И кто меня за язык тянул? – А что, кроме них, ни у кого погон больше нет? Особист задумчиво чешет висок. – Ну… – В болгарской армии есть. И форма практически такая же. В Югославии тоже. – Так они сейчас с немцами в союзе? – Югославы? Разбили их немцы. Болгары – да. Но в данном случае – форма наша. Сейчас рассматривается вопрос о введении погон также и у нас. – Вы серьёзно? – Годик подождите и увидите… – я присаживаюсь на корточки и осматриваю сапоги. Да, точно такие же я тогда подобрал в полицейском участке. И у Яковлева на столе похожие стояли. Значит, американец? Похоже, что так… Встаю и беру с полки полевую сумку. Что тут? Деньги. Две толстые пачки. Пустые бланки, какие-то бумажки… Не то… Что же его сюда с пустыми руками послали? Да быть того не может! – Подождите, Котов… – майор всё никак не может собраться с мыслями. – Человек этот… он что, на контакт с болгарами шёл? – Не знаю, товарищ майор. Может быть, и с ними. Может – ещё с кем-то. У меня таких сведений нет. Как бы то ни было – никуда он не дошел… оттого и я здесь нахожусь. Ох, что-то темнит особист! Вон он как передо мною ваньку валяет! Погоны его удивили, ага! Да он их тут небось только что на вкус не пробовал! Это он так внимание на себя оттягивает. А зачем? Для чего это ему? Что-то он ещё от меня ждет… Беру в руки пистолет, вытаскиваю обойму – пусто. А патроны где? Вот и они – в углу лежат несколько картонных пачек. Беру одну из них в руки. И сразу же ловлю боковым зрением инстинктивное движение руки особиста к кобуре! Ага… Вот, значит, как… не закончились ещё проверки-то… А ведь оружие мне так и не вернули… Кладу патроны на место и проверяю ствол у пистолета. Пусто… То же самое и с автоматом. Гранаты я разбирать не стал. – Вы что-то ищете, товарищ Котов? Значит, есть чего искать? Думай голова – картуз куплю! Что должно ещё быть у этого 'провалёныша'? Оружие? Вот оно. Деньги? Присутствуют. Одежда? Передо мною лежит. Стоп… Деньгами сыт не будешь… Сажусь на корточки и проверяю нижнюю полку. Кроме сапог тут ничего нет. – Где его вещмешок, товарищ майор? – Какой ещё вещмешок? Смотрю на него, отвернувшись от шкафа. Хочется надеяться, что видок у меня ещё тот – ходячее изумление. – Так вы его не нашли?!! Вскакиваю с места. – Чего ж мы тогда тут время теряем-то?! В лес надо! Бойцов мне с десяток – место, где его нашли, обыскать надо! Самым тщательным образом, товарищ майор! Захлопываю дверцу шкафа и делаю шаг к двери. – Обождите… Котов… Оборачиваюсь к майору. Он смущенно отводит глаза – не привык в глаза брехать? Странно… с его-то профессией? – Ну… есть вещмешок… Здесь он, не надо никуда бежать… Осадчий встаёт на цыпочки и снимает со шкафа обыкновенный вещмешок. Он лежит так, что ни с какого места в комнате обнаружить его невозможно. Потолок тут низкий и верхушка шкафа попадает в тень. Так что мешок почти не виден. Майор кладет его передо мной. – Смотрите… Так, что тут у нас есть? Вещмешок, в отличие от стандартного, разделен внутренней перегородкой на два отделения различной ёмкости. Лезу в ближайшее. Здесь у нас продовольствие. Консервы – обыкновенная тушенка 'второй фронт'. Сам я их не пробовал, но на складах видеть приходилось. Галеты, несколько пачек. Жестяная банка с чаем, холщовый мешочек с колотым сахаром. Еще какие-то банки. Тоже, надо полагать, консервы, но на этот раз какие-то незнакомые. Больше в этом отделении ничего интересного нет, и я развязываю завязки на втором. Прямоугольная металлическая коробка. На верхнем торце вижу колесики цифрового замка. Интересная штучка! В свое время, еще на учебе, нам такую штуку показывали. Это немецкий контейнер для хранения документации. Насколько я помню, сломать его чрезвычайно тяжело, стенки у него толстые, чуть не по два миллиметра. Или даже больше. Во всяком случае, сидеть на нем можно свободно, этого он не боится и никак не деформируется. Кстати говоря, воды он тоже не боится. Штука довольно редкая. Подбрасываю контейнер на руках. Ого! А он не пустой! – Знаете что это? – за моей спиной спрашивает майор. – Знаю. Это немецкий ящик для перевозки секретной документации. Только вот, если мне не изменяет память, то выпускать их немцы начали году примерно в сорок четвертом. Понятное дело, что в сорок пятом да еще и в Германии такой ящик выглядел бы совершенно обыденно. Но вот в данный момент… – А как он открывается, вы знаете? – Знаю. Надо набрать колесиками пароль, и тогда верхняя часть сдвинется назад относительно нижней. После этого ее можно приподнять. – И что? Тогда можно будет посмотреть, что там внутри? – Это вряд ли. Каждое отделение закрывается собственным замком, и чтобы его открыть, нужен свой ключ. – Вот такой? – майор показывает мне парочку ключей на кольце. Беру в руки ключи и внимательно их разглядываю. Нержавеющая сталь. Это уж точно не советского производства, у нас таких в то время не делали. Работа тонкая, почти ювелирная, бородка очень сложной формы. – Очень даже может быть. Во всяком случае, похоже здорово. А кода вы не знаете? – А вы? – И я не знаю. – Сломать этот ящик как-то можно? – Запросто. Только вот толку с этого не будет. – Это еще почему? – В одном из отделений, причем я не знаю, в каком именно, может располагаться тротиловая шашка весом грамм в сто. Сами понимаете, что после этого от ящика останется. Особист удивленно на меня смотрит. – А что же вы его тогда в руках так-то подкидывали? А ну как рванул бы? – Это вряд ли… Тут система предохранения с умом сделана. Теоретически им можно даже в футбол играть – не должен рвануть. Майор хмыкает. – Ну, вот уж от этого я воздержусь. – Да и я как-то не поклонник футбола. – А что ж тогда уважаете? Я чуть было не бухнул ему: 'Хоккей!' – да вовремя сообразил, что про такую игру тут, наверное, никто и не слыхивал. – Бокс люблю. Это как-то жизненно. И посмотреть приятно, да и самому попробовать не помешает. Осадчий присаживается рядом со мной и рассматривает ящик. – Интересная фиговина. Мы подозревали, что это какая-то штука для перевозки документов. Но как ее открыть, никто не знал. – Хорошо, что не попробовали. А то есть шанс, что мы бы с вами сейчас не разговаривали. Это все, товарищ майор, больше ничего нет? – Ну, я полагаю, что вас, в первую очередь, именно этот предмет и интересовал? – Ну, ничего другого у него и не должно было быть. Вообще говоря, утверждение достаточно спорное. Я исходил из того, что во втором отделении ничего кроме обнаруженного контейнера просто не поместилось бы. А вдруг этот хитро выделанный американец запихал какой-нибудь пакет себе в штаны? Но судя по реакции майора, сказал я все правильно. – Ну, в общем-то, да. Это все, что мы при нем нашли. Хотя… Есть еще один документ. Предписание об оказании его владельцу всемерной помощи. – Естественно. А что же вы хотели, чтобы он совсем без документов был? – Так вы знаете, кто его подписал? – Конкретно этот – не знаю. Но вообще документы подобного рода подписывает не ниже чем замнаркома. Во всяком случае, те, которые я видел, были исполнены именно таким образом. – И много уже приходилось видеть таких бумаг? – Товарищ майор… Особист смущенно кашляет. – Ну да, ну да. Извините. Не подумал сгоряча. Ага, щас! Не подумал он! Не надо мне горбатого лепить. – Ладно, – встает майор. – Пойдемте-ка наверх. Надо посидеть да подумать, как нам дальше действовать. Бойцов ваших из лагеря вызвать. Вы правы, место обнаружения тела надо проверить еще раз. Мы выходим из комнаты, и Осадчий снова закрывает дверь. Проходим к нему в комнату. Там уже ждет старый знакомый – лейтенант. Майор садится на стул и кивает мне на откинутую койку. – Значит так, товарищ Котов. Объяснения ваши в целом меня устраивают. Как вы должны понимать, свою охрану у документов я уже выставил. Так оно впредь и останется. Вы вместе с вашими бойцами образуете разведывательную группу, которая будет подчиняться непосредственно мне. Не обижайтесь, но до подтверждения ваших полномочий иного решения я принять не могу. Вопросы есть? – Нет, товарищ майор. Никаких вопросов у меня нет. – Ваших бойцов мы сегодня вызовем сюда. Базироваться будете здесь, в бункере. Осмотр места проведем завтра утром. – А что касается связи с нашими? Когда вы планируете выход? А то ведь можем и не успеть. – На этот счет будет прямое указание. К нам должен прийти связной. Телефонный звонок. – У аппарата гауптман Хорст. – У аппарата гауптман Кранц. Здравствуйте, Генрих. Как ваши дела? – Все в порядке. Мы заняли указанные позиции. – Отлично. Ваша работа начинается с 16.00. завтрашнего дня. И ни минутой раньше. Начиная с указанного времени, мимо вас в сторону монастыря не должен пройти ни один человек. – Ни один? – Да, гауптман. Ни один, кем бы он ни был. Монастырь и лагерь окруженцев должны быть полностью изолированы от внешнего мира. – Но мы же не перекрываем дорогу от монастыря к основной массе окруженцев! – И не надо. По этой дороге они могут ходить в любую сторону сколько им вздумается. – Я вас понял, герр гауптман. Все будет исполнено вовремя. – Разрешите войти, товарищ майор? Осадчий поднял голову. – А, это вы, лейтенант… заходите. Что нового? – Получено сообщение от связного из центра. – Давайте! – майор резко приподнялся с места. Взяв из рук лейтенанта пакет, разорвал его по верхнему краю. – Так… что тут у нас? Ага… Лейтенант, через полчаса соберите в штабной комнате всех командиров. Если капитан еще не отбыл в батальон, задержите его и тоже на совещание. Если уже ушел, то позвоните в батальон и вызовите его ко мне. – Слушаюсь! – лейтенант козырнул и повернулся к двери. – Да, и ещё! Пригласите Котова… Я лежал на койке и мысленно прокручивал в голове последние события. Ну, ладно, 'проваленыша' я отыскал. Вещи его видел. И что? Стала ли моя основная задача от этого ближе? Не факт… А что факт? Итак – первое. Американец погиб. От чего? Майор говорит, что он сильно обгорел. Интересно, а погиб он от этого? Или уже позже в костер вляпался? Вот посмотрю на место его обнаружения, тогда и отвечу, по крайней мере, хотя бы и на этот вопрос. Далее – второе. Вещи 'провалёныша'. Оружие… тут вопросов нет, американцы подготовились тщательно. Патроны по маркировкам соответствуют, пачки клееные, а не как в наше время – на скрепках. Ага, ещё и из нержавейки! Нет, тут всё правильно, комар носу не подточит. Банки тоже без наворотов. Ну уж, при их-то возможностях, наклепать десяток банок с тогдашней маркировкой – раз плюнуть. А что же тогда меня свербит? Снаряжение, вооружение, запасы – все в норме, разве что гранаты и погоны? Так его на сорок пятый готовили, так что всё в пределах погрешности. Нет. Есть ещё что-то… Спиной чувствую – есть! И ведь выяснится позже, что я эту хреновину либо в руках держал, либо видел, но значения ей не придал. Бывало уже так, результаты подобной невнимательности горбом отрабатывать приходилось… Хорошо, будем от задачи плясать. Не от моей, естественно, а этого 'провалёныша'. Итак, засылают наши заокеанские коллеги своего человека в прошлое. В сорок пятый год. И что же он там сделать должен? При этом, сразу отметим тот факт, что вопрос его возврата даже теоретически не проработан. Это, если Травникову верить. А сомнений в его словах, у меня пока что не возникало… То есть, так и выходит – 'One way ticket'? То бишь – сюда милости просим, а вот назад… А вот тогда-то все и не сходится! С двумя сотнями патронов, парой гранат и ножом – в незнакомый мир зашвырнуть? А он для него – точняк будет похлеще любой фантастики. Всё-таки многолетняя ложь о прошедшей войне не могла не дать своих результатов. Как ни промывали 'провалёнышу' мозги перед стартом – нельзя результаты многолетнего вранья сразу и бесследно из памяти убрать. Вот и будут у него 'бальные танцы в валенках', как говорил один из моих сослуживцев в свое время! Где-нибудь да сбойнёт… Но не может же так быть, чтобы в Д-5 сидели такие обалдуи? Уж кем-кем, а дураками наших оппонентов никто не считал. Ни Яковлев, ни Травников так не думали. Значит, что? Есть ещё какие-то тонкости, которых я не увидел? Скорее всего, есть. Вопрос только в том, чтобы их рассмотреть. И правильно понять. Снова думаем… Клиента кидали сюда на внедрение? В принципе, позиции для этого неплохие… но, не покатит. Пусть даже он и вызубрил все реалии данного времени, но внедрить американца из двадцать первого века в ряды Красной Армии сорок пятого года? Сложно. Это я находясь на самой низшей ступеньке мог какое-то, кстати сказать, весьма недолгое время, оставаться вне поля зрения НКВД. А уж офицер, да ещё и особист, в среде себе подобных пропалился бы на раз! Отпадает внедрение. А что остается? Разовая операция? Теракт? Это в одиночку-то? Да будь он даже суперрэмбой, пройти все линии охраны кого-либо из наших руководителей точно бы не сумел. Уж кто-то точняк бы его завалил, и к бабке не ходи. Что-что, а такие задачки предшественники 'девятки' решать умели ещё и в далеком прошлом. Да и кого он мог там завалить? Сталина? Щас… Держите меня пятеро… А если цель – не Сталин? И вообще не наш? Мог он кого-то из союзных вождей грохнуть? С той же вероятностью… там тоже не лопухи были. И чужого, пусть даже и представителя спецслужбы союзников, на выстрел не подпустили бы. Да особиста бы ещё и внимательнее пасли бы! Ну, хорошо, допустим, что кого-то из союзников он бы завалил. Допустим… И что? Они сцепились бы насмерть с нашими? Это в сорок пятом-то году? Ну-ну… На что уж Черчилль отмороженный был, так и то на это не пошел. Можно подумать, не нашел какого-нибудь повода, если ему сильно того захотелось бы? Нашел… Но не полез! Ну, хорошо. Вот лежит… кто лежит? Ну, хоть бы и Эйзенхауэр. Башка в клочки, а вот и убивец рядышком. Живой или мертвый – в данном случае не так важно. Что сделают американцы и прочие хвостозаносители? Выкатят претензию? Запросто. Хорошо. И как это будет выглядеть? 'Ваш офицер, пользуясь… (неважно, чем он там воспользовался) злодейски убил! И т.д. и т.п. Что скажут наши? 'Докажите, что это н а ш офицер! А не немецкий диверсант, например?' Докажут? А как? Удостоверение личности? Не видел я его. И майор его не показывал. Прочие бумаги? Не аргумент. А что аргумент? Нету его. Точно нету? А что в ящике лежит? Ящик… Вот что меня зацепило. Ну никак он не вписывался в общую картину. Даже и вещмешок – и тот был специально для него приспособлен. А зачем обычному особисту такая штука? Он ведь не фельдкурьер! Ему таскать такие вещи по статусу не положено! Хорошо, допустим, что он его где-то нашел/отбил/прихватизировал. Может такое быть? Запросто! Вместе со специальным вещмешком? Если бы этот прибамбас был немецкого образца, то и вопросов бы не возникало. Но это обычный советский вещмешок, только слегка доработанный. В фабричных условиях, между прочим! Немцам такой девайс без надобности, а наши его не использовали, так что и мешок под него шить не стали бы. У немцев же для этой цели специальный портфель имелся. И тоже, надо сказать, штучка непростая была. К руке его пристегивали. Да и ящик этот в нем особым образом крепился. Стоп! Наши его не использовали… Отчего, ведь штука неплохая же? А ведь что-то нам тогда говорили про эту вещицу… – Итак, товарищи, – обвел всех собравшихся взглядом Осадчий. – Нами получены указания от руководства. Всем бойцам и командирам приказано с боем прорвать немецкий фронт изнутри и выйти на соединение с основными частями армии. Странно. Располагая такими мощными запасами снаряжения и вооружения, можно было тут такую бучу фрицам устроить – мало не показалось бы никому. Почти пятьсот бойцов с артиллерией и даже танком – неслабая заноза во фрицевской заднице! Оглядываю собравшихся, и мой энтузиазм тихо угасает. На лицах большинства собравшихся написана нескрываемая радость. Значит, на фронт вам, ребята, захотелось? Воевать в тылу врага не хотите? Не хотят, судя по всему. Ну да, их в принципе, понять можно. Там всё просто, вот свои – а вот противник. Еду привезут, боеприпасы и пополнение когда-никогда, а прибудут. Есть командование, которое все вовремя решит. Ага, решит оно… годика через полтора-два. Кто из вас ещё доживет до того дня? – А как же всё это, товарищ майор? – кивает на стену наш комбат. – Бросим? Или взрывать будем? – Нет, товарищ капитан, – делает отрицающий жест особист. – Ни бросать, ни взрывать мы ничего не будем. Вы же не думаете, что всё это тут было брошено просто так? – Нет, конечно. Но к нам никто так и не вышел на связь… – Вышли. И именно те, кто за этим всем присматривает. Вы же помните, что мы снаряжали группы прорыва? – Конечно. Последнее тогда ребятам отдали. Только они когда ещё ушли… Наверное, дойти не смогли. – Майборода дошел. Среди окружающих наблюдается некоторое оживление. По-видимому, этого человека тут знали многие. – Так вот, – продолжает майор. – Он дошел, и к нам направили разведгруппу. Для установления связи с командованием. К сожалению и им не очень-то повезло – попали в засаду и почти все погибли. Уцелел только один боец – он-то и сообщил нам координаты связника. Он как раз из той самой группы, что присматривает за складами. Это был резервный вариант, именно на такой случай. Пару дней назад мы вышли на связь и вот – получен приказ на прорыв. Бункер и склад займет группа десантников, которая уже высадилась в стороне от этих мест и сейчас пробивается к нам. Часть десантников пойдёт с нами, они укажут дорогу. С собой у них будет радиостанция и при подходе к линии фронта мы свяжемся с нашими. Они нанесут встречный удар, чтобы облегчить наш прорыв. Чудеса какие-то! Что-то не помню я в сорок первом году таких операций. Те же документы 'проваленыша' проще было бы вытащить тихо, а не с боем прорываться. Или я уже на старости лет совсем подозрительным стал? Отчего вдруг такие сложности? Или это над подземельями все так трясутся? Что же тут ещё такого есть? – А когда подойдут десантники? – интересуется комбат. – Теоретически – завтра утром. День-два на передачу хозяйства – и выходим. Так что приказываю к этому сроку завершить все наши дела здесь. Проверить снаряжение и вооружение, пополнить запасы и быть готовыми к выходу. Присутствующие задали еще несколько вопросов, на которые майор постарался ответить как можно более подробно. После этого совещание закончилось. Уже когда мы стали расходится после инструктажа, майор поймал меня за рукав. – Как ваши бойцы, товарищ Котов? – Нормально. Инструктаж я с ними провел, к выходу готовы. – Это хорошо. Сожалею, но поспать вам не выйдет. У меня для вашей группы отдельное задание есть. – Мы готовы, товарищ майор. – Выходите через два часа. Вас выведут через связной колодец. – Отчего так? – Есть у меня подозрение, что за монастырем наблюдают… Вот, вроде бы и за руку никого не ловили, а мысль гложет. Предчувствие какое-то нехорошее… даже и как сказать-то не знаю. – Ничего удивительного, товарищ майор. Немцы, что засаду нам устроили – они же не с неба свалились, ведь так? Наверняка они за монастырем смотрели и входы какие-то засечь смогли. – Это уж вряд ли… – качает головой особист. – Один вход в подвалы ведёт, два других – внутри стен выходят в башни и со стороны не видны вовсе. Так что точного места выхода наверх они не знают. Но вот выходящих из монастыря людей засечь смогут. – А как же тогда с десантниками быть? Их немцы не засекут? – Думал я и на эту тему, – соглашается майор. – Впустим их ночью, а на следующий день сами уйдём. Если они нас пасут, то решат, что все ушли. – И полезут в подвалы… а там… – Остатки лагеря, товарищ Котов! Целый день бойцы работали – ложные следы оставляли. Не у входа, а в сторонке. Так, чтобы дверь даже во время проверки подвалов не нашли бы… – Хитро придумано, товарищ майор! – Не первый день на войне… Так вот, – меняет он тон, – для вас отдельная задача есть. – Слушаю. – Лейтенант Демин проводит вас к месту обнаружения тела. Осмотритесь там, поищите. – Понятно. – Но назад сюда вы не возвращаетесь! Ваша задача – проверить вот этот отрезок пути, – палец майора прочертил на карте линию. – Следом за вами выходим и мы. Батальон движется вот в эту точку. Здесь мы встречаемся и дальше двигаемся уже сообща. Но пока эта встреча не состоялась, вы должны внимательно осмотреть все окрестности. Мало ли что и кто там может быть? – Опасаетесь чего-то, товарищ майор? – Да, товарищ Котов, опасаюсь. Оттого и жив до сих пор! Не знаю уж, что там померещилось особисту, но я и сам чувствовал в воздухе какой-то напряг. Времени для раздумий и размышлений у меня в последнее время хватало, вот и начал я понемногу систематизировать некоторые, малозначительные на первый взгляд, детали. Во-первых, само положение нашего батальона. Немцы про него знают – это факт. Но не трогают. Отчего? Сил мало? Ну… сомнительно. Рассчитывают уморить голодом? Уже теплее, хотя и тут варианты возможны – мы же можем просто от отчаяния попереть напролом и тогда мало не будет никому. С фрицевского руководства спросят за это и спросят всерьёз. Берем на заметку. Засада на дороге. Это уже второе. Организована она человеком знающим и задумана не просто так. Одни только снайпера в засаде – для понимающего человека говорят о многом. Да и в монастыре ребятишки эти действовали очень даже грамотно. Я не спорю – немцы вообще вояки серьёзные, но эти солдаты явно не вчерашние призывники. Отчего же тогда они не на фронте? Что им, с таким-то опытом, в тылу делать? Майор говорит, что чует наблюдение. И я склонен ему верить. Он всё же, тоже не вчерашний школьник – опыт у него есть. И это номер три. Хорошо, сидят фрицы в лесу. Зачем? То, что где-то здесь есть лагерь, теперь и ежу понятно. Так в чем тогда проблема? Накрыть бомбами батальон, парой самолетов ударить по монастырю – остальное доделает пехота. Самолеты у немцев есть, я не раз видел их в небе. Бомбы же для этого 'благого' дела точно найдутся. Не бомбят. Отчего? Есть причина? И даже наверняка. Осталось только её найти… – Попрыгали! И мои бойцы запрыгали на месте как резиновые мячики. – Шифрин! Что там у тебя гремит? Поправить! Ещё скачем… хорош! Готовы… Поворачиваюсь к сопровождающему. Это невысокий, чуть лысоватый боец с грустными карими глазами. – Ну что? Потопали? Он кивает головой, поворачивается и молча идёт по коридору. Топаем за ним. В этой части бункера я ещё не был. Это уже не жилые помещения, эти проходы ниже и не так хорошо освещены. – Чего тут? – спрашиваю я у провожатого. – Телефонный узел. Динамо вон там стоит, – показывает он на поворот коридора. – Там, в тоннеле река течет, вот машину на краешек и примастырили. – Телефонный узел? А связь с кем держите? – Окромя склада – ни с кем, другие телефоны не отвечают. С постами, правда, перезваниваемся. Так их телефоны не здесь стоят, они в штабную комнату выведены. – Может, просто аппараты не работают? – Я связист – сам все проверил. Нет никого на том конце, оттого и трубки не берут. – Это где ж ещё? Связист пожимает плечами. – Не знаю. Я там не был, мы больше здесь работали. – В смысле – здесь? Так ты из гарнизона этой крепости? – Нет. Мы сюда кабель подводили. В лесу траншеи рыли, да туда его и укладывали. А внутри нам бывать не приходилось тогда. – Тогда? – Ну я тут еще в тридцать девятом служил. Мы кабеля до колодца вели, оттого и знаю я про него. Солдат явно не врёт! С какого бодуна? В его глазах мы все выглядим не совсем обычными бойцами. Ещё провожая нас, Осадчий крепко пожал мне руку и сказал, что возлагает на нас очень серьёзные надежды. Надо полагать, что проводник наш сделал из этого свои выводы. Оттого и со мною столь откровенен. Продолжая беседу, мы доходим до узкой дверцы, в которую все поочередно и пропихиваемся. – Тесно как! – возмущается здоровяк Демин. – Так тут никто ходить и не собирался… Это технический коридор, он для кабелей назначен! Для людей другие проходы есть… Пробираюсь вдоль по кабельному коллектору. По стенам и над головой связки и пучки проводов. Ну распронихренаж себе! Тут пучки кабелей – чуть не в руку толщиной! Это куда же тут связь проложена? В преисподнюю? Или всё-таки – в Москву? Приходилось мне в свое время бывать в разных подземельях. В принципе, они все чем-то да похожи. Во всяком случае, провода в наше время кладут почти так же. Вот только непонятно мне – для чего такие сложности? Кто и зачем затеял стройку в этих, глухих и в наше время, лесах? Какие задачи планировалось решать в этом захолустье? Похоже, я чего-то ещё не знаю… Странно… И в наше время управление ничего не нарыло… Пройдя по коридору, выходим в небольшую комнату. Здесь тоннели разветвляются. Посередине комнаты лежат несколько мешков, надо полагать – с песком, и на них установлен ручник. Рядом с пулеметом находится ещё один боец, а вдоль стены прогуливается старый знакомый – тот самый лейтенант-инспектор, который приходил смотреть на наши занятия. Завидев своего однофамильца, Павел морщится и что-то ворчит себе под нос. – Здравия желаю, товарищ лейтенант! – приветствую я встречающего. – Здравствуйте, товарищ Котов. К выходу готовы? – Так точно, готовы. – Тогда – нечего время зря терять. Пошли, – поворачивается он к нашему провожатому. Связист молча шагает по одному из коридоров. Метров через десять перед нами возникает металлическая дверь. Провода уходят в стену. Связист открывает дверь и, пригнувшись, перешагивает через высокий порог. Этот коридор совсем маленький и узкий, мы то и дело цепляемся за стены и металлические штыри, которые поддерживают идущие сбоку провода. Тут сыро, где-то капает вода. Света никакого нет, поэтому мы все зажигаем карманные фонари. У лейтенанта фонаря нет и я отдаю ему свой. Он что-то бормочет, видимо благодарит. Таким вот макаром мы проходим ещё около полутораста метров и останавливаемся. Дальше прохода нет. Провода снова исчезают в стене. Оглядываюсь по сторонам и вижу сбоку скоб-трап, исчезающий где-то наверху. – Всё, дальше идти некуда, – заметив мой взгляд, говорит сопровождающий. – Наверх посветите кто-нибудь… Над нашими головами, метрах в пяти, виднеется массивный люк. – Рычаг сбоку видите? – спрашивает связист. – Вижу. – Нажмете на него – приподнимется крышка люка. Повернете – и она отойдёт вбок. Можно вылезать. Там, по бокам есть смотровые щели. Можно посмотреть наружу – мало ли что? – А назад как залезать? – Недалеко от люка стоит большой пень. Под пнем лежит рукоятка. Около входа есть крышка, если её отодвинуть, то видно, куда вставить рукоятку. Повернете её и крышка приподнимется. Дальше уже руками вбок отодвинете. Поворачиваюсь к бойцам. – Готовы? Парни молча кивают. – Порядок выхода никто не забыл? Тогда – пошли! Приподнимаюсь по скобам. Тут, почти под самым люком, есть небольшая ступенька – почти полочка. Стоя на ней можно заглянуть в смотровые щели, что я и делаю. Ничего. В смысле, что ничего интересного. Обычный лес, чего-либо особенного не вижу и не слышу. Нажимаю на рычаг. Он неожиданно легко поддаётся, и с еле слышным звуком крышка выдвигается из пазов. Налегаю на рычаг, смещая его вправо и крышка, чуть скрипнув, поворачивается, открывая выход. Ставлю ногу на скобу и резким движением вылетаю из люка, чтобы немедленно нырнуть в густую траву внизу. Осматриваюсь. На крыше люка укреплен пень. Ага, вот, значит, отчего такая сложная система открывания! Слышу позади движение, ребята занимают позиции. Проходит ещё секунд двадцать, и крышка, почти бесшумно, возвращается на свое место. Всё, теперь мы от подземелья отрезаны… Оглядываю ребят. Все при деле, каждый занял оговоренный сектор, только Гришанков с пулеметом примостился около меня и ждёт указаний. – Шифрин! – шепотом подзываю к себе бойца. – Вон ту ложбинку проверь! Он кивает и исчезает в указанном направлении. Поворачиваюсь к лейтенанту. – Что дальше делать будем, товарищ лейтенант? Вы тут за главного, так что – показывайте дорогу. Он расстегивает планшет, смотрит на карту. – Вот, – подзывает он меня, – видите отметку? Нам сюда. Прикидываю. Это километров пять, нормального ходу два часа. Если не учитывать возможных немцев. Значит, умножаем на два, а то и на три. Сейчас семь часов, так что часам к одиннадцати имеем шанс дойти… Быстро озадачиваю бойцов и через пару минут мы осторожно пробираемся между кустами. В лесу кипит обычная лесная жизнь, чирикают какие-то птахи, шумят деревья – словом, все, как всегда. Сколько ни пытаюсь уловить в этих звуках хоть что-то постороннее – безуспешно. Неужели, майор был неправ и немцев в лесу нет? Хотя, да, именно здесь их может и не быть. Монастырь остался достаточно далеко, судя по карте, мы ушли от него почти на километр. А они, если пасут именно монастырь, где-то рядом сидеть должны, за километр в лесу что-либо засечь проблематично. Чу! Идущий впереди Лацис поднял над головою руку. Мы мгновенно рассосались по кустам. Сам я тихонько пробираюсь вперед. – Что тут? – Тропа, командир… Действительно, узкая тропка петляет между кустами. Хм, а кстати говоря, как тащили к месту нашего выхода всю эту конструкцию? Бетон – понятно, его на месте намешали и залили. Деревянный ящик для этого сколотить – большого ума не надобно. А вот всю железячную часть как приволокли? Люк и сам по себе килограмм на пятьдесят тянет, а тут ещё рама, и прочие фокусы… Неужто на руках несли? А металлические тюбинги в тоннелях? Так за собой под землей и таскали? Выходит, что так, ибо наверху никаких следов траншеи я не видел. Это каких же масштабов должно быть строительство, чтобы вот так всё предусмотреть? Чтобы даже тропинок никто не натоптал за время стройки? Поневоле проникаюсь уважением к неведомым строителям. Ну, а здесь у нас что? Кто по этой тропке бродит? Ветки низко, голову пригибать надо – звериная тропа. Значит, к воде или от неё. Так? Ну, относительно воды, скорее всего, так и обстоит. А вот по поводу отсутствия людей… Выдвигаюсь к тропке поближе. Узкая и извилистая, она плохо просматривается по сторонам. Следов ног на тропе не видно. Но это мало о чём говорит – могли и по лесу, параллельно тропке пройти. Хотя, по ней, конечно, удобнее. Оборачиваюсь и показываю Лацису налево и направо. Он кивает и исчезает в кустах. Чуть позже оттуда выглядывает пулеметный ствол и направляется на тропку. Аналогичную операцию сейчас должны сделать и на другом фланге. Продвинувшись еще метров на сто, убеждаюсь – людей здесь нет. Или это такие профи, по сравнению с которыми, я первоклашка. Но откуда им тут взяться? Лес тем временем стал погуще, и мы прибавили ходу. Так что шансы на успешное и своевременное прибытие в расчетную точку несколько повысились. Отмахав в бодром темпе километра четыре, я уже стал прикидывать наши действия в пункте назначения. Что я хотел там обнаружить? Откровенно говоря, сам пока этого не знал и даже не предполагал… Тихо наклонилась ветка дерева, и внимательные глаза осмотрели тропу. Взмах руки – и цепочка фигур в маскхалатах быстрым шагом пересекла открытое пространство. Молча, почти бесшумно, они растаяли в густой траве на подступах к небольшой рощице. Прошло еще несколько минут, и из травы поднялся человек. Держа наготове автомат, он пересек узкую полоску между кустарником и рощей и присел около большого, наклонившегося набок, дерева. Огляделся по сторонам. Ничего не увидев, он приподнялся и собрался двигаться дальше. – Стой! Кто идет? Голос возник как будто из ниоткуда. Человек сдвинул на затылок капюшон маскхалата и прислушался. – Свои. – Свои все дома сидят. – Не все еще до него добрались. Ветки кустарника раздвинулись и оттуда вышел боец в красноармейской форме. Потертая шинель почти сливалась с потемневшей листвой кустарника, делая его практически невидимым на своем фоне. – Сержант Ларин. – Старшина Колесничук, – представился человек в маскхалате. – Здравия желаю, товарищ старшина! Вы здесь старший? – Нет, не я. Сейчас позову командира. Он повернулся к залегшим и призывно махнул рукой. Через пару минут к ним подошло ещё двое. – Старший лейтенант Винниченко! – представился первый из подошедших. Второй промолчал, ощупывая внимательным взглядом окружающие кусты. Своё оружие он держал наготове и близко к встречающему не подходил – остановился чуть поодаль, что не мешало ему контролировать все движения сержанта. – Сержант Ларин! Имею приказ встретить вас и проводить в расположение части. Вы все здесь, товарищ старший лейтенант? – спросил красноармеец. – Все тут. Вы давно здесь? – Третий день, товарищ старший лейтенант. Думали, что ещё вчера вы подойдёте. – Не вышло. Немцев на подступах к лесу много, да и по дорогам их патрули туда-сюда шастают, нахрапом не пройти. Оттого и шли медленно. – Ну, дошли же ведь? Со мной пойдёте или вам передохнуть чуток надобно? – Пойдем. Чего уж тут рассиживаться? Не ровен час, ещё и сюда фрицы пожалуют, так что лучше времени не терять. – Это точно, товарищ старший лейтенант! – сержант сделал жест, и из травы посередине поляны поднялся ещё один боец. Повинуясь указанию Ларина, он направился к кустарнику и вскоре скрылся в нём. Второй из пришедших вопросительно посмотрел на своего командира. Тот отрицательно помотал головой и боец утратил интерес к уходящему красноармейцу. – Куда вы его направили, сержант? – повернулся к Ларину старший лейтенант. – Там ещё один пост, он наших должен предупредить. – Добро, – кивнул Винниченко и повернулся к старшине. – Поднимай группу, старшина. Порядок следования – тот же. Ведомые сержантом люди в маскхалатах исчезли в кустах, и только примятая трава напоминала об их появлении. Некоторое время ничего не происходило. Потом на краю леса снова обозначилось легкое движение. Чуть шевельнулись кусты – чья-то осторожная рука раздвинула ветки. И опять внимательные глаза осмотрели поляну, кусты и опушку рощи… Снова затишье. Быстрая фигура в камуфляже скользнула в траву. Ещё одна… Только раскачивание травинок указывало на то, что они ещё находятся здесь. Ничто не нарушало тишины, не было слышно звуков их передвижения, не трещали ветки. Вот у самой рощи, почти у самых кустов поднялась голова. Человек огляделся и чуть приподнялся. Стало видно, что камуфляж его отличается от аналогичной одежды прошедших перед ним людей. Еле заметное движение – и рядом с ним появился ещё один неизвестный. Головы их наклонились друг к другу – они о чём-то переговаривались. Закончив разговор, один из них направился к месту, где недавно стояли ушедшие отсюда люди. Осмотрев вытоптанную землю, кивнул головой и вернулся к ожидавшему его напарнику. Снова о чем-то коротко переговорив, они оба двинулись по следу. Ках! Ках! Совсем негромко щелкнули два выстрела. Судя по звуку, стрелявший использовал оружие небольшого калибра. Тем не менее, требуемого эффекта достичь ему удалось. Шедший первым схватился за голову и рухнул навзничь. Второй запнулся и сделав ещё пару шагов, кулем осел на землю. Из-под стоявшего особняком куста приподнялся ещё один человек. Как и ожидавший здесь ранее сержант, он тоже был в красноармейской форме, но со знаками различия лейтенанта. В его руке тускло блеснул ствол 'Коровина'. Оглядевшись по сторонам и не заметив более ничего подозрительного, лейтенант подошел в первому упавшему и присел рядом с ним на корточки. Расстегнул ворот маскировочного комбинезона. Увидев под ним немецкую форму, удовлетворенно кивнул головой. Поднялся, убирая пистолет в кобуру и шагнул к лесу. – Ха! И второй из немцев вдруг резко распрямился! В воздухе мелькнул нож и его клинок вошел в спину лейтенанта. Тот выгнулся, пытаясь одновременно достать из раны нож и другой рукой выхватить из кобуры убранное туда оружие. Поздно… Успевший подскочить к нему немец, со всей силой навалился на спину лейтенанта, загоняя клинок ещё глубже. Оба упали на землю. Ещё некоторое время слышались звуки борьбы, потом всё стихло. На ноги поднялась только фигура в маскировочном комбинезоне. Сделав несколько шагов, немецкий солдат присел к дереву и, морщась, расстегнул свою одежду. Спустив до пояса комбинезон, он сбросил мундир. Весь его левый бок был окровавлен, пятно расползлось даже и до бедра. Разорвав зубами упаковку индивидуального пакета, солдат перебинтовал рану. Облегченно вздохнув, снял с пояса флягу, отвинтил колпачок и сделал несколько глотков. Откинулся затылком на ствол дерева и прикрыл глаза. Прошло несколько минут. Легкая дрожь пробежала по его телу. Дернувшаяся рука разжалась, и фляга упала на траву. Из незакрытой колпачком горловины, булькая, потекла вода. Но солдат уже не слышал этих звуков… Легкий ветерок пронесся над опушкой рощи. Взъерошил волосы на голове лейтенанта и чуть шевельнул лежавший на траве окровавленный китель немца. Снова унесся в лес, и уже ничто не нарушало более лесную тишину… Проскрипела металлическая дверь, и в комнату шагнул сержант Ларин. – Разрешите, товарищ майор? – А, сержант! Заходи, присаживайся. Что там у вас новенького? – Пришли десантники, товарищ майор. – Вот как?! – майор взволновано потер руки. – Сколько их? – Восемь человек. Парни крепкие и серьёзные. Командиром у них старший лейтенант Винниченко. – Где они сейчас? – Чай с дороги пьют. Как вы и распорядились тогда. – Чай… ага… а лейтенант Горбатов где? – На месте остался. Мало ли… вдруг там ещё кто-то объявится? – А что, основания для этого были? – Ну… старший лейтенант сказал, что немцы плотно всё обложили. Мог кто-то и на хвоста сесть. – Мог… Мы тоже об этом думали. Ладно, как окончат они чай пить – командира ко мне! Если Горбатов раньше придёт, то тогда его сначала давай. Минут через десять в дверь постучали. – Да! – ответил майор, вставая из-за стола. – Входите! На пороге появился Винниченко в сопровождении Ларина. – Здравия желаю, товарищ майор! – козырнул старший лейтенант. – Старший лейтенант Винниченко, Олег Петрович. Прибыл для налаживания взаимодействия. Майор мельком взглянул на сержанта. Тот еле заметно отрицательно мотнул головой. – Сержант, можете быть свободны! – Слушаюсь, товарищ майор! – тот отдал честь и, повернувшись, скрылся за дверью. Лязгнул замок. – Присаживайтесь, Олег Петрович, – указал на стул Осадчий. – Как дошли? Мы ждали вас раньше, что-то случилось? – Мы тоже думали, что дойдём раньше, товарищ майор. Но… – развел руками старший лейтенант, – надо полагать, что у немцев были свои соображения на этот счёт… – То есть? – Нас изначально было одиннадцать человек, товарищ майор. – И где же ещё двое? – Остались для прикрытия. Судя по тому, что мы слышали в этом месте интенсивную перестрелку… они всё же смогли дать нам шанс сбросить фрицев с хвоста. – Вы думаете… – Не знаю, товарищ майор. Как бы то ни было, у них есть приказ отходить в противоположную сторону, дабы не навести немцев на след нашей группы. – Вот даже как? – Приказ… – Винниченко виновато улыбнулся. – Сами понимаете… – Да… У вас есть какие-либо документы? – Только вот это, – старший лейтенант протянул майору шелковую тряпицу с напечатанным текстом. 'Старший лейтенант Винниченко Олег Петрович выполняет особое поручение руководства РККА. Всем служащим Красной армии, партийным и советским работникам и отдельным гражданам оказывать ему всемерную помощь и поддержку. Командир в/ч 00193 майор Литвинович. Подпись, печать'. – Угу. Ну, чего-то подобного я и ожидал, – вернул шелковку хозяину майор. – А для меня что-нибудь есть? – Нет товарищ майор. Так ведь… – хитро прищурился Винниченко, – и к связному нашему тоже ведь не Лемешев приходил… – А вы откуда знаете? – Он назвал пароль Лемешева, а по описанию совсем не похож! – Разве? – Не похож, товарищ майор. – Он ранен и передвигаться не может. – И тем не менее, товарищ майор, я здесь. А что касается документов… так после провала группы Обручева, никто не хотел рисковать лишний раз. Вот и пилот сбросил нас в стороне от указанного места. Правда, всё равно фрицы нас вскорости нашли. Такое впечатление, товарищ майор, что они тут под каждым кустом сидят! – Похоже на то, товарищ старший лейтенант. Но, пока они не очень сильно нас достают. – Это пока… – Я тоже так думаю, – соглашаясь, кивнул Осадчий. – Какой у вас приказ, товарищ Винниченко? – Обеспечить вам связь с руководством. Для этого я должен оставить вам радиста с радиостанцией. Все дальнейшие указания вы получите уже от командования. Вот таблицы кодов и частот для связи, – старший лейтенант достал из планшета пакет. – Двух бойцов в качестве проводников я должен оставить у вас. В пакете также есть карта с нанесенной обстановкой на фронте. Такой, какой она была четыре дня назад. Намечено несколько маршрутов для вашего выхода. Вы можете сами выбрать любой из них. Всё. – А вы? Что будете делать вы сами? – Принять меры к сохранности бункера. При угрозе его захвата противником – уничтожить. – Это каким же образом? – Здесь есть установленные ещё при постройке тоннелей заряды взрывчатки. – Есть… – кивнул майор. – Даже мины есть. Мы потеряли на них несколько человек. – Ну… вы должны понимать, товарищ майор, бункер – сооружение секретное и ваше попадание сюда никем и никак не предусматривалось. А вот от случайных людей защита была необходима. – Вообще-то я полагал, что тут должны были присутствовать лица, контролирующие состояние всего комплекса. – Этот вопрос, товарищ майор, вне моей компетенции. Ничего по этому поводу я сказать не могу. – Хорошо! – особист поднялся давая понять что беседа завершена. – От нас требуется что-нибудь? – Прошу вас указать мне те заряды взрывчатки, которые были вами обнаружены. – Покажем. Хотя мы их не так много и нашли – всего два. – Должно быть больше. Ничего, это уже наша работа. – Ещё что? – Где Лемешев? – Вас проводят к нему. Но ходить он ещё не может. – Теперь это тоже наша забота. Необходимо ещё выяснить у него все обстоятельства гибели их группы. Следуя по коридору за провожатым, Винниченко с интересом разглядывал обстановку бункера. Никаких вопросов он не задавал. Подойдя к двери медблока, провожатый посторонился и кивком указал на дверь. – Сюда? – поинтересовался старший лейтенант. – Так точно, товарищ старший лейтенант, товарищ ваш здесь лежит. – Один? – Один. Наши ребята с той стороны коридора. – И много их там? – Четверо. Один командир и трое бойцов. – Ходячие? – Не очень. – Это что же, и ими нам теперь заниматься? Час от часу не легче… Продолжая ворчать себе под нос, Винниченко открыл дверь и вошел в комнату. Лежащий на койке человек поднял взгляд на визитеров. Его глаза широко открылись. – Товарищ старший лейтенант? – Здорово, Валера! Не ожидал? – Ну… не так скоро… – Ну все мы на что-то другое рассчитываем! – пожал плечами Винниченко, явно довольный увиденным. – А кого ещё ты тут увидеть предполагал? – Да… я понимал, конечно, что это кто-то из своих будет. Но… не думал, что настолько быстро вас сюда выбросят. – Так война идёт, старший сержант – не забыл? Некогда отдыхать! Как ты? – Вставать могу. Даже и ходить кое-как. И уже без костыля! – Ну и славно! Я к тебе ещё потом загляну, поговорим. А пока – лежи и силы копи! – Вот, – показал рукой на лесистый холм лейтенант Демин. – Здесь мы его и нашли. – Где именно? – осматриваю заросший склон в поисках… чего? Лейтенант, раздвигая кусты, поднимается на пару десятков метров и, наморщив лоб, осматривается по сторонам. Потом подходит к упавшему когда-то давно дереву. – Вот тут он лежал. Ногами на дереве, головой вон в ту сторону. Оттого и заметили, что одна нога вверх торчала. Уж больно в глаза бросилось. – Лацис, Гришанков – охранение! Ваши позиции – вон та горка и поворот дороги. Ребята кивнули и в темпе побежали на позиции. – А шли вы как, товарищ лейтенант? – Да по дороге и шли. Вон с той стороны. Ага… Присаживаюсь на корточки и осматриваю место. Трава здесь уже начинает увядать. Никаких следов на ней, естественно, нет. Обгорелый комбинезон… чтобы так обгореть, он должен был попасть, как минимум, в костер. Одно плечо выгорело очень сильно… И где тут такой костер имеется? Нету… – Товарищ лейтенант! А волосы у него целые были? – То есть? – Ну, в смысле – не обгоревшие? – Нет. Обычные волосы были. Так. Всё интереснее и интереснее. Каким это образом можно так обгореть, чтобы комбинезон аж обуглился, а волосы при этом уцелели? Не знаю такого способа. Разве что… Разве что? А сапоги у него целые… ничуть огнем не затронутые… Момент-момент! А боеприпасы? Они как в огне уцелели? Вещмешок тоже не пострадал. – А вещмешок? – Что вещмешок? – Он при нём был? – А где ж ещё? Еле сняли. – То есть – как? – Да так. Такое впечатление, что он к нему словно приклеен был. Лямки словно пришкварились к комбинезону. А ведь и верно! На спине комбинезона я заметил тогда две полосы, ткань в этих местах словно щеткой драли. Или отрывали что-то приклеенное… Озадачиваю парней на поиск любого предмета, наличие которого в данном месте было бы необъяснимым. – В общем – ищем всё. Иголки, нитки, винтовки и автомобильные колеса. Всё, что в лесу не растет. Понятно? – Так точно, понятно! – вразнобой отвечают они. – В таком разе – понеслись! И ребята рванулись на поиски. Приняв за центр место обнаружения тела, начинаю описывать концентрические круги, постепенно увеличивая их радиус. Трава… веточки… нет, всё не то… Как он сюда попал? Сверху навернулся? Похоже, ибо, как раз в этом месте ветки обломаны. Понятное дело, что никаких следов волочения тела я тут не найду. На дереве лежал… Дерево при этом не обгоревшее, а ведь это сухая сосна – полыхнула бы на раз-два… Через пару часов делаю перерыв. Ребята подтягиваются ко мне. У них тоже голяк. Ничего вокруг не обнаружено. Резюме? Все это – подстава! Комбинезон опалили заранее, закрепили на плечах рюкзак, чтобы случаем не посеялся и запулили сюда… кого? Живого человека? В обгорелом-то комбинезоне? За каким, простите, рожном? Да ещё и с погонами. Хорошо, допустим, что кидали его в сорок пятый. А отчего такое пренебрежение к форме? Проще уж плакат на лоб присобачить – 'Я – шпион!'. Стоп! Плакат… Американцы сделали всё, чтобы его заметили. Не просто заметили, а обратили самое пристальное внимание. Не жалко им человека было? Нет. Не жалко… А почему? Не опасались, что он проколется? Судя по всему – не опасались. Отчего же? А оттого, что ничего он рассказать уже не мог… Потому, что закинули его сюда уже мертвого. Как приложение к вещмешку. А что у вас, ребята, в рюкзаках? Ящик там. Вот кружок и замкнулся. Теперь цель этой акции стала понятнее. Все эти фокусы с оружием и снаряжением преследовали одну цель – чтобы покойника не закопали в первой же братской могиле. Его снаряжение должно было обязательно попасть в руки НКВД. И что там такого интересного? Ящик с документами. Оттого и выбрана эта модель, что её можно открыть в обход всех хитростей. Сейчас я даже сумел вспомнить давно, казалось бы, забытые моменты из своего прошлого… – Итак, товарищи, смотрим все сюда… – капитан Носов повертел в руках кожаный портфель. – Чем отличается спецпортфель от обычного дипломата, вы уже поняли. А вот теперь посмотрим, чем же отличаются начинки различных моделей… Несколько движений – и в его руках появляется стальной чемоданчик. – Перед нами спецчемодан для транспортировки документации производства еще гитлеровской Германии. Сделана эта штучка в Магдебурге, аж в сорок четвертом году. Для того времени – изделие очень качественное! Одно время мы даже собирались его выпускать уже у нас. Данная штучка снабжена системой самоликвидации при нештатном или неправильном открывании. Там внутри имеется тротиловая шашка весом в семьдесят пять граммов. Для того, чтобы поотрывать руки-ноги излишне любопытным – более, чем достаточно. По знаку преподавателя мы подходим ближе. – Смотрите! Быстрые пальцы капитана устанавливают код. Толчок – и верхняя часть чемоданчика сдвигается на несколько сантиметров. – При этом из петель выходят четыре зацепа, которые в транспортировочном положении надёжно скрепляют половинки чемоданчика. Теперь его верхнюю часть можно приподнять. Он откидывает крышку. – Каждая половинка чемодана запирается своим ключом – вот таким, – капитан крутит в руках связку ключей. Отпирает замки и откидывает стальные пластины, закрывающие отделения чемоданчика. – Пластины эти весьма прочные – из закаленной стали. Взломостойкость такого чемодана по пятибалльной шкале мы оцениваем в четвёрку. На то, чтобы взломать его, даже и имея все необходимые инструменты, уйдет не менее часа. Да ещё и взрывчатка… не подарочная штука! – А как работает самоликвидатор? – задает вопрос кто-то из задних рядов. – Смотрите, – Носов приоткрывает вторую пластину. – Заряд можно ставить в любое отделение. Пружина устанавливается на боевой взвод заранее. Но! Тут есть и второй ударник, который взводится при сдвигании половинок чемодана относительно друг друга. Так что налицо независимое дублирование. Если код набран правильно, то колесики цифрового замка блокируют доступ к взрывателю. У обоих ударников есть боковые выступы, которые в этом случае упираются в боковые поверхности колесиков. Накола капсюля при этом не произойдёт. – А если неправильно? – Вы не сможете сдвинуть половинки, они так и останутся заблокированными. Если же высверлить запорный механизм – невозможно будет заблокировать ударники. – А отчего же его не использовали и мы? – Использовали. Пару месяцев. Пока, совершенно случайно, не выявили один дефект… В руках капитана появляется тонкая стальная спица. – Если вставить её вот под это колёсико… Мы все затаили дыхание. – Смотрите куда она вышла… Заглядываю через плечо преподавателя. Кончик спицы торчит прямо перед капсюлем. – Вот и всё! Может сработать любой из ударников – до капсюля он не достанет. Садитесь – и крутите колесики, подбирая код. Можете сверлить, пилить – что хотите. Только кувалдой не бейте. Беру в руки чемоданчик и разглядываю его. – Ещё в конце сорок пятого был отдан приказ – сдать все эти изделия и впредь не использовать, – продолжает капитан. – Но идея всё равно не пропала, на этой основе мы придумали уже свои спецпапки, с которыми сейчас и познакомимся… Я тогда больше думал о свидании с будущей женой, нежели о всяких там спецпапках, оттого и забыл про эту лекцию, как только закончились занятия. И вспомнил только сейчас… Вот, значит, какие фокусы задумали американцы. Так сказать – выстрел в прошлое. Знать бы теперь только в кого? И каким образом? Сядем и поразмыслим. Потсдам. Наша зона оккупации, американцев там не должно быть. Так? Допустим… Нет. Не пляшет. Могли они там быть. В первое время союзники туда-сюда шастали вполне себе свободно. Но, если бы они хотели чтобы информация попала к ним, то и обрядили бы покойника в американскую форму. Дали бы ксивы соответствующие, американское же оружие – его бы и переправили к союзникам. Вот только чемоданчик… наверное, тоже вернули бы, но содержимое просмотрели бы внимательно… Что выходит? Те же яйца – вид сбоку. Проще уж в нашу форму одеть, вот как сейчас… Берём за аксиому – чемодан должен попасть в НКВД. Что в нём? 'Золото и брильянты!' Щас… Ищите дураков в зеркале. Ноутбук? Не влезет он туда. Жесткий диск с информацией! Ага. Из чугуна. Включать его куда прикажете? Отрава? Это, какая же? Какой-нибудь супер-пупер яд? Ну, похоронят пару десятков особистов. Дальше – что? А ничего. Сожгут бензином эту штуку со всеми потрохами и окружающей обстановкой, только и делов. Дома, чай не свои – немецкие, чего их жалеть-то? Опять мимо. А что народная мудрость в этом случае говорит? 'Рана от сабли зарастает, а от языка – никогда!' Век живи – век учись! Люди еще когда доперли – какое оружие самое разрушительное! Язык. Понятное дело, что не в свежезаконсервированном виде. Бумаги там. И, скорее всего – подлинные. В том смысле, что информация в них правдивая. Достаточно важная для того, чтобы наши в эту инфу поверили. А вот среди этих несомненных и безусловных 'подлинников', как пить дать, затесалась парочка чрезвычайно вредных бумажонок. С помощью которых можно уже нашими руками натворить таких делов… Что черти в аду подпрыгнут! Это-то мы могём… дров наломать. Вот тут уж никого специально учить не надобно, сами хоть кого обучим… Резюме. Тротил не рванет. В этом случае и огород городить не стоило. Вспомнит кто про фокус со спицей или нет, черт его маму знает. Нет, так рисковать не будут. Скорее всего, для большей правдоподобности хлопнет капсюль воспламенитель… а заряд-то и не рванет… А то, мало ли? Будет там такой же будущий дед-орденоносец, как тот, что в меня стрельнул в сорок первом… с него станется этот ящик и пинком ноги зафутболить куда-нибудь в сторонку. Так сказать – от греха подальше. Ладно, с ящиком и 'провалёнышем' можно сказать, разобрались. И что теперь делать? Прихожу я к особисту и выкладываю ему свои соображения. Поверит? С какого бодуна? Он мужик неглупый и именно поэтому в руки мне ничего не даст. Предпочтет дотащить эти штучки до вышестоящего начальства – пусть оно и решает. И никакие мои соображения и убеждения ни к чему не приведут. Так что 'рванет' этот заокеанский подарочек со всей, авторами этой штуки заложенной, силой. И полетят клочки по закоулочкам… Раздумья мои были прерваны возвратившимися ребятами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – поиски успехом не увенчались. Ну, собственно говоря, чего-то похожего я и ожидал. – Ну что, товарищ Котов? – сбоку нарисовался лейтенант. – Вы осмотрели место? И какие будут выводы? – Самые невесёлые, товарищ лейтенант… Господи, что я несу?! Однако, теперь уже поздно… надо что-то срочно изобретать. – Это почему? – удивляется тот. – Потому, товарищ лейтенант, что в вещах отсутствуют некоторые важные предметы. На месте их тоже нет. Так что у меня нет даже и предположений, куда всё это могло запропасть… Лейтенант озадаченно чешет затылок. – Ну… мы забрали всё, что было при погибшем. – А отчего он погиб? Вы установили? – Увы… – разводит он руками. – Наш врач не сумел установить причину смерти. – А тело он осмотрел? – Да. Черт, что же я майора об этом не спросил?! – Вы при этом присутствовали? – Да. – Что-нибудь любопытное нашли? – Нет, – пожимает он плечами. – Ничего особенного. А что я хотел услышать? Мол, на груди был вытатуирован герб США? Лозунг – Билл Гейц – мастдай? Щас… Не такие уж там дураки сидят… Уж всё, небось до мелочей предусмотрели. – … чуть ниже плеча… – Простите, товарищ лейтенант, не расслышал – что ниже плеча? – Шрам у него был на левой руке. Вот тут, – и он показывает рукою место. – Большой? – Не очень. Овальной формы, сантиметра три длиной и сантиметр в ширину. Совсем свежий. Что же они им маскировали? Явно было что-то такое, чего в этом времени у человека, особенно у советского, быть просто не могло. – Где сейчас тело? – Похоронили мы его… он тут уже давно, наверное, лежал. Так что… сами понимаете. Понимаю. То, что осмотр тела я уже не проведу. – Далеко? – Бойцы в лес унесли. Вон туда, – он показывает направление. – У майора отметка на карте есть. – Хорошо… Делать нам тут больше нечего, так что давайте уж на соединение с нашими двигать потихоньку. – Ну, что, старший лейтенант, счастливо оставаться! – Осадчий повернулся к Винниченко. – Вы свою задачу выполнили, теперь наша работа начинается. – Не всю ещё, товарищ майор, ещё бункер сберечь надо. Заряды проверить, новые установить – мало ли? Так что нам тут работы хватит… – Ну что ж, тогда – удачи вам! – Особист пожал руку старшему лейтенанту и повернулся, собираясь уходить. – Товарищ майор! – Да? – А спецгруз ваш? Его ж тоже эвакуировать нужно, ведь так? – Не волнуйтесь, старший лейтенант, – майор на секунду притормозил, – об этом мы уже позаботились. Это ведь наша задача и никто её пока не отменил. – Тогда – понятно, товарищ майор! Не смею более вас задерживать! Лязгнула закрывающаяся дверь, и Винниченко повернул за собою рычаги задрайки. Пройдя по коридору несколько шагов, он свернул вбок. Здесь, у амбразуры уже дежурил один из десантников. Пулеметы уходившие бойцы унесли с собою и поэтому на столике лежал автомат. – Ну как? – спросил у десантника старший лейтенант. – Уходят? – Совсем уже ушли. Шагов не слышу. – Быстро они это… не ожидал. – Так они подвалы эти знают, вон сколько в них просидели уже. – Ладно. Ты смотри там, пойду за радистом, пора уже и на связь, полковник уж все жданки съел, поди… Радиограмма. 'Лесничему' Самолет вылетел по указанному маршруту. Организуйте встречу. 'Пилигрим' Радиограмма. 'Пилигриму' Подготовьте объект для приема комиссии. Поздравляю с успешным выполнением задания. 'Лесничий' Осадчий закрыл планшет с картой и поднялся с пенька. – Ну что, капитан, все твои бойцы подошли? – Все, товарищ майор, – Кондратьев поднялся следом за ним. – Двадцать минут назад пришли бойцы из складского охранения, ещё патронов принесли. Не нагорит нам по шеям-то за такие вольности там? Ведь сколько снаряжения оттуда мы вынесли? – Не нагорит. Для чего-то там всё это собирали ведь? Может, как раз на такой вот случай и складировали. Ты разведку выслал? – Ещё вчера ушли. Два часа назад связной приходил, говорит – все тихо, немцев нет. – Тогда – командуй выступать. – Слушаюсь! – капитан козырнул и спустился вниз с пригорка. Прошло несколько минут, и колонна красноармейцев вытянулась вдоль лесной дороги. Грузовики с орудиями на прицепе следовали в хвосте колонны, а танк шёл замыкающим. Для нескольких пушек не хватило грузовиков, и в них были запряжены лошади. А одну сорокапятку и вовсе – катили вручную. Спустившись с холма, колонна понемногу втянулась в лес и вскоре уже ничего не напоминало о её существовании. Лежавший у поваленного дерева боец осторожно приподнял голову. Вот опять… опять тот же звук! Настороженные черные глаза обшарили лес. Нет… никого не видать. Но что-то же шумело только что? – Ляксаныч! – свистящим шёпотом окликнул он напарника. – Слыхал чего? – Не слыхал… сызнова тебе всякая хрень мерещится? – Не хрень это! Навроде как железо лязгнуло! – Откель ему взяться-то? Почитай, часа четыре тут лежим, это кто ж такой терпеливый здесь выискался? – А ну, как приполз кто? – Тю! Ты дурный? Это сколько ж ему ползти-то было? – Ты как знаешь, а я посмотрю всё-таки. – Делать те неча… ступай себе. Только далеко не уходи, а то ищи тебя опосля… Первый боец подхватив с земли винтовку, поправил шинель и осмотревшись, двинулся к ближайшим кустам. По дороге он внимательно смотрел под ноги, чтобы не наступить на сучок или на ветку, и оттого не сразу заметил, как приблизился к кустам. Вот и они. Уже начавшая опадать листва, позволяла рассмотреть их на несколько метров в глубину. Чисто… Никакого движения не было. Присев на корточки, боец прислушался. Действительно – тихо. Даже вечно неугомонные птицы нынче молчали. До места, откуда слышался подозрительный звук, оставалось пройти ещё метров пятнадцать. Но для этого необходимо было войти глубоко в кусты. Туда, где они снаружи не просматривались. Поразмыслив, боец приладив на винтовку штык, осторожно раздвинул им ветки кустарника. Сделав несколько шагов, присел снова и оглянулся назад. Увидев ободряющий взмах руки товарища, уже бодрее шагнул вперед. Вот и кусты, здесь листва ещё не успела опасть окончательно, и какое-то укрытие они пока обеспечивали. Раздвинув штыком ветки, боец шагнул вперед, совершенно при этом исчезнув из поля зрения своего товарища. Ничего, ещё пяток шагов и можно будет идти назад… Сделав еще три шага, боец снова раздвинул руками ветки. Он стоял на краю небольшого овражка. На самом его краю, из-под его ног скатывались вниз небольшие комочки земли. Красноармеец стоял на краю овражка и смотрел вниз. Туда, откуда уставились на него недобрым взглядом несколько винтовочных стволов. И державшие их в руках немцы явно не собирались приветствовать его праздничным салютом… Ноги сразу же словно прикипели к земле и во рту пересохло. Один из немцев призывно махнул рукой. – Комм! 'Что он хочет? Идти к ним? А как же пост… скоро наши подойдут…' Справа обозначилось движение, и боец увидел еще нескольких немцев торопливо забегающих ему во фланг. 'Не уйти… Стоит сделать хотя бы шаг – срежут из винтовок, даже и не вскрикну. Шумнуть? Немцы смотрят внимательно, настороже. Не дадут и рта раскрыть – завалят.' Махавший рукою немец нахмурился и ещё раз повторил свой жест, для острастки пошлёпав рукою по стволу автомата. 'Вон ещё бегут. Сколько же их тут? Нас ждали… Опять предал кто-то?' – Комм, Иван! Отяжелевшая враз винтовка пудовой гирей потянула руки вниз. Ноги совершенно автоматически сделали шаг вперёд. 'А в стволе патрона нет… И перезарядить не успеть, стоит только рукою шевельнуть – и всё…' Ещё шаг… ноги оскальзываются на склоне, и боец, потеряв равновесие, садится на землю, съезжая вниз по скользкому склону. Винтовка нелепо задирается в небо, словно угрожая штыком нависшим облакам. Это его движение вызвало улыбки у немцев. До них всего пара шагов. – Ваффен хинлеген! Оружие бросать! Боец уже внизу и немцы окружают его полукольцом. Они уже не так насторожены – жертва никуда отсюда не убежит. Склон крутой и скользкий – вверх не выскочить. А вперед идти некуда, кругом стоят немецкие солдаты. Опираясь на приклад, боец пытается встать. Снова поскальзывается, взмахивает левой рукой, пытаясь удержаться на ногах. Это удаётся плохо и он снова оступается, чуть сместившись вбок. Солдатам уже откровенно смешно, они еле сдерживают улыбки. Боец, пытаясь устоять, ещё раз взмахивает руками, на этот раз уже обеими… и выброшенный вперед в резком выпаде штык пробивает плечо стоящего напротив немца… – Ва… – пытается крикнуть красноармеец. Негромко хлопает пистолет в руке у офицера. Он стоит чуть сбоку и контролирует каждое движение пленного. Пах! Пах! Калибр у оружия небольшой и выстрелы звучат совсем негромко. Сырой лес вокруг быстро гасит все звуки. Опрокинутое ударами пуль тело красноармейца сползает вниз, к ногам окруживших его фрицев. Двое из них поддерживают раненного ефрейтора, он едва стоит на ногах. – Бреннеке! Вайс! – командует вполголоса офицер. – Убрать второго! Розенбах! Перевязать ефрейтора! – Яволь, герр лейтенант! И пара солдат скользнула в кусты. 'И где только этого непоседливого черти носят?' С этими мыслями второй часовой лениво приподнялся и ещё раз посмотрел в ту сторону, куда скрылся его напарник. 'Нету… и что только ему в голову опять толкнуло? Сидел бы тихо… Целее бы был. Да и всем нам сидеть бы тут и не отсвечивать. А лучше всего – по домам. Вон, фронта совсем и не слыхать – куда идти-то собрались? Может, и нет уже там никого? И войны никакой нет… А мы всё тут…' Что-то зашумело в кустах. 'Никак крикнул кто?' Часовой приподнял голову. 'Нет. Кусты и не шевелятся. Может, ногу подвернул? Ничего, впредь умнее будет, не станет куда ни попадя, лазить. А вдруг, и впрямь – ногу подвернул? Ну и не будет лазить, куда не просят. Опять же – на машине повезут, или вон – на телеге. А тут ходи ножками… тьфу! Везет же дуракам!' Солдат достал из вещмешка кусок хлеба и начал, не торопясь, есть, запивая хлеб водой. 'Сала бы кусочек… да где ж его тут отыщешь? Не идет, однако Мишка-то. А ну как сбёг?!' От волнения и внезапно возникшей мысли, он едва ли не поперхнулся. 'Точно – сбёг! Ах, ты, черт! А я теперь как? Что ж он не сказал-то мне? Вместе и ушли бы… Что ни говори – вместе удобнее. И что теперь? Скоро уже и колонна придёт, что делать-то? Ведь не найдут его, тогда и мне не сдобровать… бечь надобно! И скорее!' Воровато осмотревшись по сторонам, часовой подтянул к себе вещмешок ушедшего товарища. 'Что там у него? О, глянь – ещё хлебушек! Да консервов банка…А ещё что? Фигня какая-то, ничего стоящего. Ну да и хрен с тобой, чай это тоже все к месту будет. Винтовку брать с собою… а нафиг она мне? Не дай бог – заметит кто, сообщат куда надо. Оправдывайся потом…' Чуть поодаль треснул сучок, и часовой снова выглянул из-за дерева. 'Немец! Всамделишный! Ну, на ловца и зверь бежит! Сейчас-то я всё о себе и поведаю… должны они меня понять, чай, культурная нация, еще на политзанятиях нам это говорили…' Подхватив за лямки мешок, он вскакивает. – Х-ха! Тяжелый ножевой штык с хрустом входит ему в спину… Унтер-офицер Вайс вытер штык о шинель убитого. – Вилли! Ступай, скажи лейтенанту – путь свободен! Головной дозор колонны остановился на выходе из рощи. Командовавший им сержант осмотрел поляну в бинокль. – Что-то дозорных не видать… Должны были нас встретить. – Так нас и самих не видно, что ж им из лесу-то вылезать? – возразил ему пожилой боец. – А и верно! Харченко! Выдь-ка из рощи, да рукой помаши! – не отрываясь от бинокля сказал сержант. Рыжеволосый боец вышел на поляну и, отойдя от кустов метров на двадцать, остановился. Снял пилотку и помахал ею в воздухе. – Вон он…- удовлетворённо произнес сержант. – Ишь заховался-то как! Я и не приметил его сразу… Что, значит, старая школа-то! Фигурка в шинели вышла из кустов на той стороне поляны и призывно махнула рукой, два раза подняв вверх винтовку штыком вверх. – Давай, Михалыч, топай до колонны, скажи лейтенанту, что всё в порядке. Радиопереговоры. – Шальке – Герцогу! – Шальке на связи. – Вам – взлёт! Как поняли меня? – Герцог, вас понял. Группе – взлёт! Посыльный быстрым шагом припустил вдоль колонны. Вот и командир батальона. – Товарищ капитан! Разрешите доложить! – Докладывайте. – Передовой дозор докладывает – вышли к месту встречи с охранением. Всё в порядке. Дальнейшая дорога свободна. Можно следовать дальше. Кондратьев повернулся к стоящему рядом старшему лейтенанту. – Ну вот, Осоргин, а ты всё сомневался… вышли же! – Не совсем еще, товарищ капитан. До того леса дойти ещё нужно. А у нас впереди два километра почти открытого пространства. – Экий ты… зато, позади дорога узкая, меж холмов зажатая. Не ты ли всю дорогу там подвоха ежесекундно ожидал? А ведь тихо прошли, дозоры ничего и не заметили. И сейчас молчат. Нету немцев-то! – Что ж они разом все ослепли, что ли? То вокруг нас как мухи вокруг меда вертелись, то вдруг разом окривели? Не могли их дозоры такое количество людей разом зевнуть! – Пессимист ты, братец, вот что я тебе скажу! – Разрешите пока, хотя бы технику не выводить из леса? – Да черт с тобой! – махнул рукою капитан. – В арьергарде пойдёшь! Опять же – дороги мы не знаем, а ну, как не пройдут там грузовики? А нам ещё пушки тащить к фронту, да снаряжение… После этих слов он быстрым шагом направился в голову колонны. Проводив капитана взглядом, старший лейтенант вздохнул и повернулся к стоящему позади старшине. – Крамник, распорядитесь расчехлить пулемет на грузовике. И… пушки – тоже. – Слушаюсь, товарищ старший лейтенант! Шедший позади пехоты танк, подчиняясь приказу, свернул с дороги и задним ходом заполз в большую яму, образованную упавшим деревом. Шевельнулась его башня и тонкий орудийный ствол уставился туда, откуда только что пришла колонна. Чуть поодаль, заехав под деревья, развернули свои машины и конные упряжки артиллеристы. Радиопереговры. – Герцог – Шальке! – На связи, Шальке! – Подлетное время до цели – пять минут. Повторяю – пять минут! – Шальке – Герцогу! Цель – колонна пехоты на дороге. Направление движения – ориентир три. Боевой ордер – 'карусель'. – Шальке принял! Танцуем карусель! – Лесник – Инженеру! – На связи Инженер! – Ждём дождя! Ориентировочно – через пять минут. Как поняли? – Понял вас, Лесник! Готовы к выдвижению! – Инженер, запуск моторов после начала дождя! До этого времени сидеть тихо. Вопросы есть? – Нет. Разрешите приступить? – Начинайте! Скрипнув тормозами, мотоцикл остановился около орудий. – Осоргин! – окликнул старшего лейтенанта майор Осадчий. – У вас тут что, привал? – Никак нет, товарищ майор! Тыловое охранение. – С танком и орудиями? А как же посты наши, они что, уже снялись? – Должны подойти уже сейчас. Пока ничего от них не было. – Так в чём же дело? Комбат в курсе ваших действий? – Это его приказание, товарищ майор! Осадчий вылез из коляски и подошел к старшему лейтенанту. Отвёл его в сторону. – В чём дело, Осоргин? – Видите ли, товарищ майор… Мы час назад прошли сгоревшую сторожку, видели? – Видел. И что же? – Там у немцев был пост. Не то, чтобы они там постоянно сидели – этого, конечно не было. Но вот днём там, как правило, кто-то был. Мы с ними пару раз в перестрелки вступали. Держали они этот перекресток крепко! – Ну? – А сегодня их не оказалось! И вчера, когда дозоры наши шли – тоже! – И что же из этого следует? – Не знаю, товарищ майор! Но фрицы – далеко не первоклашки и просто так с важной позиции не ушли бы. Не нравится мне это… не понимаю я их, оттого и настороже. А тут еще и по открытому месту всем сразу идти… – Ладно… – майор отпустил рукав гимнастерки Осоргина. – Возможно, что вы и правы. Мне самому как-то… зябко, что ли? Когда будете сворачиваться? – Если капитан Кондратьев не пришлет посыльного – дорога для машин проходима. Тогда, сразу как колонна войдёт в лес, мы следуем за ними. Танк-то в любом случае пройдёт, а вот грузовики нагружены сильно, не везде проедут. Придется часть припасов бросать… – Не хотелось бы… – Мне тоже, товарищ майор. – Хорошо. Выполняйте приказание. Майор подошел к мотоциклу и окликнул стоящего неподалеку лейтенанта-особиста. – Лузгин! – Я, товарищ майор! – Задачу помнишь? – Так точно, помню. – Приступай. – Но… – Пора, лейтенант. Чует мое сердце – не выпустят нас так уж легко… Лейтенант вытащил из багажника коляски два вещмешка и жестом подозвал к себе группу солдат, стоявших чуть в стороне и ожидавших окончания его разговора с Осадчим. Радиопереговоры. – Герцог – Шальке! Мы над целью! – Шальке – Герцогу. Атака! И из-за облаков вывалились звенья пикировщиков… – Воздух! Команда резко встряхнула всех, шедших в колонне, бойцов. – Рассыпаться! Залечь – и огонь по самолетам!- бежал вдоль колонны комбат. – Бегом, вашу мать! Поздно… Вскинулись над поляной черные столбы разрывов, разбрасывая в стороны не успевших отбежать от дороги людей. Отдельные выстрелы винтовок и пулеметов потонули в грохоте взрывов и вое падающих бомб. Расталкивая и подминая кусты, как кабан из тростников, из рощи высунулся грузовик. Из его кузова бешено замолотил счетверённый 'Максим'. Дымные трассы пуль потянулись к самолетам. – Шальке – два! Здесь Шальке – один! На опушке леса – ПВО! Уничтожить! Тройка пикировщиков заложила вираж, выходя на цель. Грузовик дернулся с места, уходя в сторону от самолётов. Покачнулся в кузове пулеметчик, трассы выписали зигзаг по небу. Первые бомбы легли с перелетом. – Лесник – Инженеру! – На связи Инженер! – Начали! Дождь пошёл! – Встречайте нас! Взревели моторы у замаскированных ещё два дня назад танков, посыпались с брони увядающие ветки. Поднялась из кустов пехота. Проезжающий мимо танк задел гусеницей за полу шинели лежащего вниз лицом бойца, потащил его за собой. Лопнули под гусеницами консервные банки, высыпавшиеся из разорванного вещмешка. Чавкнуло… траки окрасились в красный цвет… Навалившись грудью на крышу кабины, боец стукнул по ней кулаком. – Да не несись ты так! Стреляем-стреляем – а всё мимо! – Зато целы пока! – водитель очередной раз крутанул баранку, отчего его собеседник чуть не вылетел за борт. – Держись лучше! Перед машиной взлетела земля – выходя из пике, самолет обстрелял её из пулеметов. Грузовик резко тормознул и пулеметная установка, словно дожидаясь этого момента, выпустила рой пуль вслед уходящему пикировщику. – Шальке – один! Здесь Шальке – два! Гофман подбит! Уходит со снижением в сторону аэродрома! – Шальке – два! Здесь Шальке – один! Вы что, совсем разучились стрелять? Взревев моторами, пикировщики разошлись и, перевернувшись в воздухе, зашли на цель с разных сторон. После недолгих колебаний пулемет грузовика развернулся в сторону левого самолета. Трассирующие пули вспороли небо, и заставили 'лаптежника' отвернуть в сторону. Самолет рыскнул вбок, и пули прошли мимо. Но и сброшенные им бомбы впустую рванули землю в стороне от грузовика. Снова вывернул баранку водитель и машина, спасаясь от атаки второго самолёта, резко заложила вираж по полю. Брызнул щепками разбитый борт, и пулемётчик бессильно обвис на установке. Оттолкнув его в сторону, за рукоятки ухватился второй номер. Трассы вновь потянулись в сторону самолёта, но пулемет внезапно замолк. – Патроны! Ленты давай! – обернулся второй номер назад. Но подносчик патронов, зажимая ладонями простреленный живот, лишь бессильно дернулся. Встать он уже не мог, жизнь стремительно утекала из него вместе с кровью. Выматерившись в голос, последний из пулеметчиков кинулся к борту и выхватил из зажимов коробки с лентами. Коробку из гнезда долой… ставим новую. Открыть, ленту достать, язычок в лентоприёмник… продернуть, рычаг взвода, ещё разок – всё! И так ещё три раза… Прыгающий на кочках грузовик несся вперед, туда, где заходили на штурмовку пехоты остальные пикировщики. Они уже истратили все свои бомбы, и теперь над полем разносился неумолчный треск авиапулеметов. Ответный огонь был редким и неэффективным. – Чего ты там?! – пытаясь перекрыть шум мотора и рев самолетных движков, кричит водитель грузовика. – Патроны все! Перезаряжаюсь! Ребят побило всех! – Давай! – толкнул локтем в бок соседа по кабине водитель. – Дуй наверх, там ребятам кисло! Да оставь тут свою винтовку, на хрен она тебе там не нужна! Распахнув дверь, боец высовывается из кабины и, встав на подножку, хватается руками за расщепленный пулями борт. Поднимает голову… и тут же прячет её в плечи… Прямо над головой, пикируя под острым углом, заходит сзади на грузовик самолет. Он уже совсем близко, можно рассмотреть даже лицо пилота. – Сзади! Самолет позади! Грузовик подпрыгивает на очередной кочке и, не удержавшись на подножке, боец кубарем катится по земле. Остановившись и подняв голову, он ещё успевает увидеть, как от грузовика летят какие-то лохмотья и щепки – самолет открывает огонь практически в упор. Блеснув на солнце искрами, разлетаются стекла кабины. Машина с размаху врезается в дерево и через несколько секунд исчезает в пламени взрыва… – Шальке – один! Здесь Шальке – два! ПВО уничтожена! – Шальке – два! Атакуйте рощу – там ещё остались красные! Здесь мы и без вас справимся. – Шальке – один! Бомб не имею, атакую бортовым вооружением! – Шальке – два, вас понял! Прижмите их к земле, основные силы уже на подходе! – Старшина! – Осоргин оторвал от глаз бинокль. – Орудия – к бою! – Так там же самолеты, товарищ старший лейтенант! Куда стрелять? – Они не сами по себе сюда прилетели – их на нас навели. Это засада, старшина! Залязгал металл, бойцы отцепляли и разворачивали пушки. Замелькали в воздухе саперные лопатки – старшина дал команду окопаться взводу прикрытия. С грузовиков и передков подали ящики со снарядами. – Эх, – прошептал Осоргин, оглядывая окрестности в бинокль. – Знать бы, откуда они полезут… Стоявший у большой сосны красноармеец, нетерпеливо постучал по её стволу. – Ну чо там, Пал Михалыч?! Не тяни уж… говори! – Не вижу ничего толком, Мишка. Деревья мне всё закрывают… Самолеты вижу, дым вон откуда-то пошел… не иначе – машину подожгли. Бомбы уже не бросают, а стрельба вон, вовсю идёт. – Дак делать-то что?! Там наших бьют, а мы тута высиживать чего-то собираемся! – Мы тут, Мишка, не высиживаем – а в боевом охранении стоим! Ежели не понимаешь таких вещей – так и молчи в тряпочку! Приказ для солдата – вещь первостатейная! Да и много ль ты своей винтовкой супротив самолета-то навоюешь? Молчишь? То-то… Меня слухай, я-то уже не первую войну размениваю… Сидевший на дереве пожилой боец ещё раз прислушался. – Чтой-то мне не нравится этот шум… – Это где же? – Да с той стороны дороги… – А-а-а… так там Васька с Митяем, шумнут, ежели что будет. – Ага… шумнут. Ежели будет кому шуметь… – Да ладно тебе, Пал Михалыч! Что ты всюду только плохое видишь? Там вон какая карусель твориться, вот сюда грохот-то о долетает. – Кабы сюда и окромя грохота чего не долетело… – пожилой боец сполз с ветки, и стал слезать вниз. – Сходить туда, что ли? Не успели, однако, его ноги коснуться земли, как на той стороне дороги дрогнуло дерево. Ещё раз… ствол его затрясся и описав дугу, оно шлепнулось на землю. Такая же участь постигла и соседние деревья. Расталкивая броней обломки, из лесу выбрался танк. – Мать моя женщина! – от неожиданности боец аж присел. – Откель он там взялся-то? – Пал Михалыч! – вытянул руку вперед молодой красноармеец. – Вон ещё один! Проламываясь сквозь лес, на дорогу выбирались танки. Замелькали между кустами и фигурки пехотинцев. – Да их тут… – пожилой крутил головой, пытаясь сосчитать машины. – Где ж они, сволочи, прятались-то? Танки уже заполнили дорогу, и только её подъём скрывал их от глаз ушедшей вперед колонны. – Команды ждут! – с отчаянием в голосе проговорил молодой. – До наших-то им всего полверсты – сомнут! – Вот что… – прикинул пожилой боец. – Гранаты у тебя есть? – Есть, Пал Михалыч, как не быть? Две штуки – старшина перед выходом ещё выдал. – Оставь мне и топай! – Куда? – За кудыкину гору – воровать помидоры! К нашим беги, куда ж ещё-то? Расскажешь, что тут, да как… – Михалыч, а как же ты? – Староват я, Мишка, для беготни-то… Ты топай, давай! А я уж понемногу устрою тут фрицам кой-чего… Перехватив поудобнее винтовку, боец, засунув в карманы шинели оставленные Мишкой гранаты, зашелестел ветвями кустарника, пробираясь поближе к дороге. – Лесник – Инженеру! – На связи Лесник. – Выдвинулись на исходный рубеж, готовы к атаке. Прошу уточнить расположение противника. – Сейчас птички закончат свою работу, и вы можете начинать движение. Когда они пойдут на последний заход, дам вам знать. Остатки противника сосредоточились в роще на краю поля, сейчас птички их клюют. – Инженер принял. Боец осторожно полз по кустам, понемногу приближаясь к стоящим на дороге танкам. Уже были слышны голоса немецких солдат, прошипела и что-то прокашляла радиостанция. Вот уже в прогалах между редкой листвой хорошо видны танки и суетящиеся вокруг них немцы. Эх, ещё бы с десяток метров проползти! Опасно… могут заметить. Но, если рискнуть? Осторожно продвинувшись на несколько метров, красноармеец замер. Гогочущие фрицы были совсем рядом – только руку протяни. Да и до ближайшего танка совсем недалеко. Пользуясь передышкой, два танкиста переливали из канистры в бак топливо. Самый момент… когда ещё так подфартит? Оттянув рукоятку на гранате, боец приподнялся – бросок! Не дожидаясь разрыва, он подхватил с земли ещё одну, заблаговременно приготовленную, гранату. Секунда – и она полетела прямо в гущу столпившихся между танками солдат. Осталась ещё одна… И её туда же! Строенный взрыв разметал пехотинцев, смахнул с брони обоих танкистов. Вспыхнул разлившийся бензин. 'Славно! Такую канонаду уж точно должны услышать наши' – подумал боец. – 'Однако же пора и мне в этот бардак дровишек подбросить…' Вскинув винтовку, он трижды выстрелил в мечущиеся по дороге фигурки. Кто-то там упал. 'Во как! Знай наших! Эдак-то я и уйти отсюда смогу… пока у них тут неразбериха такая…' Довернув вбок башню, стоявший неподалеку танк послал в кусты два снаряда… – В чём дело, Ройзман?! – выскочивший из башни танка майор, был взбешён. – Вы что, совсем ума лишились? Кто дал приказ на открытие огня? – Извините, герр майор… – свесился из башни стрелявшего танка унтер-офицер. – Но наша маскировка уже полетела коту под хвост! Вон, посмотрите… – и он ткнул рукой в сторону горящей машины. – Что там? – уже заметно остывая, проворчал офицер. – Красные бросили из кустов несколько гранат, подожгли Нормана. Да и пехотинцам прилетело изрядно… Они знают про нас, герр майор. Что мне оставалось делать? Ждать гранаты или бутылки с бензином? – Ладно, Ройзман… Минутой раньше – минутой позже… Радист! – обернулся он к своей машине. – Радио Леснику! Обнаружены постами противника, атакованы, имеем потери. Я выступаю немедленно! Осадчий приложил к глазам бинокль. Лес… ничего не видать. Но что-то же грохочет там? А вот и дым повалил! – Старшина! Развернуть пушки назад! Затопали ногами бойцы, выполняя приказ. На какое-то время даже рев самолетов слегка стих. Старший лейтенант обернулся. Нет, не показалось – самолеты уходят. Ну что ж, теперь ждем всех прочих… – Товарищ старший лейтенант! Старшина указывает на дорогу. По ней, загребая пыль, изо всех сил спешит одинокий боец. До него еще метров триста. На бегу он что-то кричит и показывает рукою себе за спину. – Это из бокового охранения! – старшина уже рядом. – Видать, заметили чего… – Там что-то горит, старшина. У нас там никакой техники не осталось – вся тут. Это немцы. Передать по цепи – к бою! Х-р-р-р… Бабах! И неподалеку от бегущего бойца встаёт столб разрыва. Ещё один… Красноармеец делает несколько шагов. Ноги его заплетаются и, пройдя пару метров, он садится на землю. Голова бессильно опускается на грудь. Всё… – Не стрелять никому! Всем – ждать команды! Бойцы замерли в укрытиях, которые наспех успели приготовить. Залегли за стволами деревьев. Над головой, треща пулеметами, в последний раз прошлись штурмовики. Брызнуло осколками и посыпалось разбитое стекло в грузовике, вскрикнул раненный боец. – Самолеты уходят, товарищ старший лейтенант! – Вижу… значит, сейчас другие гости пожалуют… а вот и они… Над пригорком показались башни наступающих танков. – Один, два, три… одиннадцать… Так, старшина, похоже, что приплыли мы. Вон, ещё и пехота показалась. Да, до хрена их там… Пулеметчикам передай – патронов не жалеть! – Сделаю, товарищ старший лейтенант, – перехватив автомат, старшина выскочил из окопа. Проводив его взглядом, Осоргин ещё раз приложил к глазам бинокль. Нет, с другой стороны немцев не видно, стало быть вся атака будет отсюда. Справа и слева холмы, техника там не пройдёт, разве что пехотой ударят… Ладно, пора уже и к пушкам, моё место там. – Хайнц, не зарывайся! Дистанцию держи! – Слушаюсь, герр лейтенант! Сейчас чуток приторможу… Выпущенный с короткой дистанции снаряд проломил бортовую броню и вырвавшийся вперед танк исчез в пламени разрыва. Сдетонировали боеприпасы и его башню отбросило в сторону. – Ахтунг! Пушка в кустах справа! Развернувшиеся в сторону выстрела орудийные стволы выплюнули снаряды. Взлетела земля, рухнуло несколько поваленных деревьев. – Гофман! Подгоните пехоту! – Слушаюсь, герр лейтенант! Новый снаряд, прилетевший с той же стороны, заклинил башню одного из танков. Затрещали танковые пулеметы, прочесывая густой подлесок. Сбитая снарядом, вытянулась по земле гусеница ближайшего Т-2. А он сам завертевшись на месте, подставил свой борт другому орудию и тут же превратился в чадящий костер. – Ронге! Ещё одно орудие прямо по курсу! И часть танков развернулась в этом направлении. – Фогель – Леснику! – На связи Фогель! – Танкисты завязли у рощи! Там окопались пушки красных. Накройте их минами, а то они успеют слегка подпалить им шкуру! Выбежав из леса, расчеты сноровисто развернули и установили батарею пятидесятимиллиметровых минометов. Подносчики уложили рядом ящики с минами и откинули их крышки, готовясь к открытию огня. – Фойер! Задрав в небо стволы, они выплюнули несколько мин…ещё… и ещё… – Петрович! Лежавший в воронке боец приподнял голову. – Чего тебе, Митяй? – Глянь – с опушки минометы хреначат! Не иначе – фрицы! – А кто ж ещё-то? В роще-то точно наши сидят, я сам видел, как они там останавливались. – Так что делать-то будем? – А у тебя выбор есть? Туда и поползем. – В рощу? – Сдурел? К немцам двинем. Тута, на поле, уже почитай всех повыбили, так они отсюда никакой подлянки-то и не ждут. Вот и закатим им чуток угольков за шиворот… Только ты уж, голову-то не высовывай! Ползи, как полз. Тихо… Оба бойца осторожно продвигались вперед, огибая открытые или хорошо просматриваемые места. Вот впереди уже видны работающие минометы, суетящиеся около них немцы. Стоящий перед позициями часовой, вместо того, чтобы смотреть на заваленное телами погибших красноармейцев поле, с интересом наблюдал за слаженной работой минометчиков. – Митька! – Да? – Держи гранаты! Мне одну оставь… Ты посильнее будешь – вот и накрой ими фрицев. Ежели в ящик с минами попадешь – расцелую! Или в ствол минометный сунь, тогда он стрелять более не сможет. А я часовым займусь. Как свалю его – так и начинай! Зазевавшийся часовой слишком поздно услышал шорох травы. Обернулся, сдергивая с плеча винтовку… Граненый штык вошел ему чуть ниже солнечного сплетения. Ахнув, солдат выпустил из рук своё оружие и обеими руками схватился за ствол винтовки нападавшего. Открыл рот, но вместо крика только слабый хрип вырвался из его уст. Пользуясь этим, второй красноармеец ужом проскользнув между двумя невысокими пригорками, подползал к позициям минометчиков. – Добавить темп стрельбы! – отдав команду, лейтенант, командовавший минометчиками, снова повернулся к полю поднося к глазам бинокль. Краем глаза он уловил какое-то движение и скосил глаза в ту сторону. Что это? Какой-то темный предмет летит в его сторону? Это ещё… Взрывом гранаты опрокинуло на землю не только офицера с биноклем. Но ещё и парочку стоявших рядом солдат. Вскочив на ноги, Митька из всех сил кидал гранаты по минометчикам. Одна, вторая… эх, как легла-то хорошо! Третья… а четвертую вон туда… там их много… – Внимание! Атака со стороны поля! Вразнобой затрещали карабины минометчиков. Бросавший гранаты красноармеец дернулся, согнулся… вновь выпрямившись, поднял руку… Ударивший с фланга пулемет опрокинул его на землю. Выпавшая из рук граната рванула рядом. Эх, накрыли Митька… что ж он во весь рост-то вскочил… Молодой, да быстрый был, вот и поторопился. Ну, что ж, земля ему пухом… а фашистам он всё же изрядно вломил! Не иначе, как командира ихнего приголубил, да и прочих немцев чуть не десяток приложил. Не стыдно теперь будет ему на том свете ребятам в глаза-то глядеть. Да… Одно хорошо – все немцы-то сейчас в его сторону глядят, а на меня и не смотрит никто. Ну и славно, а цель-то она – рядышком! Не успел сюда Митяй, ну так я, может, и подберусь поближе-то… Зажимая пальцами рану от осколка на плече, фельдфебель Винер подгонял солдат. Отмахнувшись от подбежавшего санитара, он зашагал по позиции. – Быстрее, чертовы дети! Там, в роще, ещё стреляют пушки! Проклятые Иваны убивают наших камрадов! Раненных оттащить в сторону, мертвыми займемся после! Тебе нечего делать, кроме как наступать мне на пятки?! – обернулся он к санитару. – Эту царапину я забинтую и сам. А ты лучше займись теми, кому прилетело всерьёз! Чертыхаясь он поднялся на пригорок и осмотрел позиции минометчиков. Так, все минометы целы, правда, расчеты почти уполовинились. Но ничего, стрелять можно и так, пусть и не слишком быстро. Пяток минут – и батарея снова откроет огонь. Жаль командира, он погиб в первых рядах. Но, с другой стороны… раненный фельдфебель не покинул поле боя, возглавил батарею… это Железный крест! А, может, и ещё что-нибудь… Еле слышный шорох сбоку заставил его оторваться от размышлений. Ну, что ещё там? Он повернул голову. Русский… Как он сюда попал? Подполз со стороны поля? Но как? И что он хочет? Где его оружие? Вон винтовка – лежит в стороне. Хочет сдаться в плен? И для этого надо было так далеко заползти вглубь позиций? Глядя на фельдфебеля, красноармеец поднял правую руку… и перекрестился. Где же пистолет? Рука ранена – быстро не достать. Кричать? Красный может перепугаться и… черт его знает, что взбредет ему в голову. – Хенде хох! Глядя на фельдфебеля, красноармеец поднимает левую руку. Что у него там? Граната?! Так вокруг же ящики с минами! Что он хочет?! Неужели… Бежать!!! Тяжелый взрыв ощутимо тряхнул землю и как детскую игрушку, смял и отбросил в сторону Винера. Угасающим взглядом он ещё успел отметить разлетающиеся в стороны, как карандаши, минометы и падающих товарищей. Потом наступила темнота… – Отто! – второй номер тронул за рукав снайпера. – В чем дело? – Посмотри вон туда… – рука напарника указала в просвет между деревьями. Снайпер приник к прицелу. Минуту-другую он вглядывался в него и потом опустил винтовку. – Нет. Никого не вижу. – Странно… мне показалось, что я видел там движение… – второй номер не отрывал глаз от окуляров бинокля. – Вот! Опять! Смотри же! Между деревьями мелькнула фигура человека. – Ну! Я же говорил тебе! – Да… – снайпер снова приник к прицелу. – Черт! Далековато… – Обожди, – напарник не отрывал бинокля от глаз. – Там ещё и второй есть. С оружием! Лязгнул затвор – снайпер загнал патрон в ствол. – Работаем, Вилли. Дистанция? – Момент… До переднего – чуть менее четырехсот метров. Второй… не вижу, кусты закрывают. – Ждём, – стрелок опустил оружие. – Нельзя стрелять – второй может уползти в лес. А здесь, кроме нас, никого больше нет. Судя по направлению их движения, они выйдут вон на ту просеку. Там их и положим. Второй номер снова приник к биноклю. – Пожелтевший куст на просеке – ориентир номер один. Дистанция… триста метров. Сломанное дерево – ориентир номер два. Двести пятьдесят. – Принято, – кивнул снайпер. – Ждём. Прошло ещё минут пятнадцать – неизвестные не появлялись. Сидевшие в засаде терпеливо ожидали. За рощей, в которой скрылись те, кого они поджидали, начиналось болото. Судя по карте, оно было весьма труднопроходимо и шанс, что неизвестные в него свернут, был крайне маловероятен. – Отто! Ориентир два! Тонкий ствол винтовки выдвинулся из кустов. Казалось, оружие принюхивается, выискивая цель. – Ветер? – Северо-восток, слабый. Бах! Делая шаг через поваленное дерево, автоматчик споткнулся и сунулся лицом в траву. Шедший рядом с ним человек, мгновенно упал на землю. Снайпер щелкнул затвором, выбрасывая стреляную гильзу. – Вилли? – Этот готов. Другого пока не вижу, только трава шевелится – надо полагать, он пытается отползти в сторону. – Не страшно. Далеко не уползёт – там дальше её совсем немного. А назад ему дороги нет, я это место хорошо просматриваю. Упавший в траву человек пока никак не проявлял себя и даже шевеление травы прекратилось. Снайпер перезарядил оружие и приготовился ждать. Далекий звук выстрела услышал Демин. В этот момент мы все как раз спускались вниз с холма и только он один ещё оставался наверху. Он так и замер с приподнятой рукою, которой отводил в сторону ветку. – Что там? – окликаю его. – Да выстрел вроде бы… – Где? Он мнется и указывает рукой направление. Мне тоже начинает казаться, что и я что-то такое слышал. Наш путь лежит правее и идти в ту сторону нам совсем незачем. Но… тут глухой лес… кому и зачем там стрелять? Наши должны идти другой дорогой, так что стрельба эта к ним явно не относится. Вытаскиваю карту и прикидываю направление. Что там? Станция. Ну, нет, туда нам категорически не нужно. Мало ли кто в лесу стрелять будет? Что ж теперь – на каждый выстрел бежать? – Отто, видишь его? Окуляры бинокля прошлись вдоль опушки леса, сдвинулись правее… – Вон там, чуть дальше сломанного дерева… смотри, около опавшего куста… – Трава колышется. Ага! Так он ползет к своему товарищу? Странный способ свести счеты с жизнью… – Он за его оружием ползет. – Собрался стрелять по нам? Это даже интересно! Дистанция? – Двадцать метров дальше ориентира номер два. – Ветер? – Нет ветра. Бах! – Не попал. Ближе десять. – Вижу. Бах! С опушки откликнулся автомат. Пули просвистели где-то над головами снайперской пары, бесполезно сшибая с веток пожелтевшую листву. – Вилли, он спрятался за трупом первого. – Там и останется… На этот раз выстрелы услышали все. Помимо винтовок работал ещё и автомат. Наш, ППД. – Командир! – это Плиев. – Там наши! Оборачиваюсь к лейтенанту. – Товарищ лейтенант, кто это может быть? Он чешет в затылке. – Десантники говорили, что оставили кого-то в заслоне… может быть они? Да и наш там быть должен, лейтенант Горбатов. Правда, не совсем там… но, всё может случиться. Прислушиваюсь к выстрелам. Автомат время от времени дает короткие очереди и замолкает. Звуки не сдвигаются с места. Стрелок ранен? Километра три…может, чуть побольше – в лесу звуки размываются и дистанцию точно не определить. – Так! – поворачиваюсь к бойцам. – Построение боевое! Ушки на макушке, патроны дослать! Идем на звуки стрельбы. Лацис! – Я! – Засечь ориентир! Он прислушивается и поворачивается ко мне. – На ладонь левее вон той высокой сосны, командир! Точно парень засек, я и сам бы лучше не справился. – На рожон не лезть, смотреть внимательно! Пошли! Быстрым шагом наша группа спустилась с холма и направилась в сторону выстрелов. Протопав по лесу около двух километров, я дал команду остановиться. Выстрелы были уже слышны совсем близко. Перед нами расстилалось нехилое болото. Со слов лейтенанта, проход через него был только один и находился он чуть левее того места, куда мы вышли. Именно там и раздавались выстрелы. Кто с кем воюет? Пропавший лейтенант или уцелевшие десантники? Сидят у прохода и не пускают туда немцев? Один автомат? Вполне может быть и кем-то из десантников. А винтовка? Стрелок за все это время выстрелил раза четыре-пять. Не слишком-то это похоже на бой… Что же там два человека всего воюют? Обожди-ка… А ведь что-то подобное уже было… Вспоминаю свой разговор с майором, после того как, он сообщил нам о наличии связного и о прорвавшимся к нам парашютисте. – А как он к вам-то попал? – спрашиваю я у Осадчего, отпивая из кружки горячий чай. – Что ж он так раненый и полз издалека? – Повезло ему, – отвечает особист. – Пуля сквозь мякоть ноги прошла. Чуть левее или правее – кирдык ноге, так там и остался бы лежать. А так, считай, что пронесло парня, костыль себе соорудил, да так и шкандыбал в нашу сторону. – И фрицы не погнались за ним? – А некому гоняться-то, – пожимает плечами майор. – Они тут больше засадами работают. Посадят пару человек стрелков хороших – те и отстреливают наших по одному. Раненного-то не бросишь? А как утащим его к себе, считай, двух человек ещё из боя вывели. Сам-то он идти не может, кто-то должен его назад притащить. Вот и выходит, что подранят немцы двух-трех человек – и вся группа небоеспособна. Все заняты переноской раненых, да охраной этих носильщиков. И всё – задание сорвано. Немцы – те никуда особенно не спешат, знают, что нам тут уходить некуда. Это же нас время поджимает, а не их. У нас есть нечего было – а у фрицев тут полный порядок. Вот и придумали они такую тактику изуверскую. Вспоминаю свою первую встречу с парочкой снайперов. Вот оно, значит, как тут все хитро придумано… А я гадал, отчего в тылу – засада снайперская сидит?! Кого она тут так пасёт? Вот, как тут всё закручено выходит… Бойцов вяжут по рукам и ногам ранеными, а потом наводят на еле ползущую группу других фрицев. Изящно тут немцы завернули, нечего сказать… Да и на дороге в монастырь у них тоже снайпер в засаде сидел. Значит, здесь, скорее всего, одна из таких групп… Вывернемся мы сейчас из болота – и аккурат, под снайперскую засаду и попадем. И тут уже всем станет не до смеха. В двух словах поясняю всем обстановку и рассаживаю стеречь подходы к тропе. Мне, там, куда я пойду сейчас, многолюдство вообще не нужно. Второго человека и заметят скорее. А снайперов много быть не должно – пара-тройка человек, не более. Если удачно подойти, можно бяку им неплохую сотворить. С дальней-то дистанции лупить – себе дороже выйдет. Уж опытному снайперу, я так и вообще не противник. Слепит он меня в момент и ухом не поведет. Потихоньку добираюсь к проходу в болоте. Сейчас тут тихо, автоматчик уже не стреляет, замолк и снайпер. В трофейный же бинокль просматриваю свой дальнейший путь. Перешеек зарос густой травой, уже порядком пожухлой и увядшей. Следов на ней я не вижу и никакого присутствия людей поблизости тоже не наблюдается. Ну, что – вперёд? Осторожно продвигаюсь метров на пятьдесят. Оглядываюсь. Тихо по-прежнему. Неужто уже заземлили автоматчика? Жаль… Еще полста метров – впереди уже видно кустики на берегу. Стараюсь не задевать веточек и траву особенно не приминать – со стороны это неплохо видно. Так… впереди кустики. Относительно густые, к ним справа еще роща примыкает. Вдоль кустов и в неё? Логично. И потому – абсолютно предсказуемо. Если снайпер сидит напротив перешейка (а где ж ему ещё сидеть – не совсем же он лопух?), то как раз в том направлении он должен, просто глаз не смыкая, смотреть. Сколько до леса? Если отсюда – метров четыреста. Для снайпера – самая рабочая дистанция. Стало быть, выход из перешейка он видит. Или нет? Кустики… да, пожалуй, что помешают… Нет, всего выхода он не просматривает. А вот это уже неправильно! Немец – он аккуратист! Дали задание – перекрыть проход, и это будет сделано. Как – другой вопрос. А действительно – как? Первое что приходит на ум – мины! Заминировать левую сторону перешейка и тогда можно уже спокойно пасти его правую часть. Логично? Вполне. Так, посчитаем… Ширина предположительно минируемой части… метров двадцать. Сколько мин надобно сюда воткнуть, чтоб, с гарантией? А, каких, кстати говоря? Нажимных? С десяток – не меньше. А какие ещё у них мины в сорок первом были? Натяжные? Не помню таких… Они, вроде бы, у них позже появились. Хорошо, пусть нажимные мины будут. Десяток. Это в том случае, если их сами немцы сюда на горбу и притащат. Угу… еду оставят, ещё чего-нибудь для дела полезное, и мин в рюкзаки понапихают. Представив себе снайпера, ковыряющегося в земле своими 'музыкальными' пальцами, я только хмыкнул. А ведь ещё и следы своей работы замести надо. Да и просто следы спрятать – не по воздуху же он сюда летел? Ага, и с этого положения, прямо на лету, мины ставил. Угу… чай, не двадцать первый век-то! Мы и в то время так не могли, что уж про нынешние времена говорить! Нет здесь мин. А что есть? Внимательно осматриваю в бинокль кусты… Точно – снайперы здесь сидят! Вон, у самой земли веточек на кустах нет – обломаны или срезаны. Когда стоишь – куст вроде бы целый и есть ощущение, что тебя за ним и не видать. Угу, всего не видать… окромя ног. Они-то в эти прорехи в листве очень даже хорошо просматриваются. Можно, конечно, и ползком этот участок преодолеть… только вот видимость-то будет куда как более полная. Стало быть, кустики помехой этим стрелкам не будут. Хорошо это не есть… Однако же, ждать долго никак невозможно – времени у меня явно не вагон. Критически осматриваю кромку болота. Вот уж куда лезть совершенно неохота. А придется… другой-то дороги тут нет. Все прочие пути немцы наверняка просматривают и, подставлять собственную голову под пули, надеясь на их невнимательность, как-то не тянуло. Под локтями и коленями захлюпало – болото приветствовало очередного балбеса. Ну кому, в здравом уме и твердой памяти, взбредет в голову мысль лезть в эту грязь, когда рядом есть сухая тропа? Вот и немцы думали аналогично. Во всяком случае – я на это рассчитывал. А вот насколько мои расчеты верны… Это уже отдельная тема для разговора и проверить справедливость данных суждений можно только на практике. Чем я сейчас и занимаюсь, меся локтями и брюхом жидкую грязь. – Отто, где этот русский? – Не вижу… он более не показывался. Я смотрю на это место постоянно, но никакого движения больше не замечал. – Хм… Ну, ладно, подождем. Нам спешить некуда… Черти бы драли этих фрицев! Уж лучше бы они мин понатыкали, в самом деле! С ними-то я хоть знаю, как поступить. Снять можно, разрядить, обойти, в конце-то концов! А вот с болотом что-то сотворить… проще уж самому удавиться. Интересно, на кого я сейчас похож? Наверное, можно уже в качестве пугала на огород выставлять – не то что птицы, тут любая живность в ужасе разбежится во все стороны… Блин! Да когда ж все это кончится, наконец! Уф… а вот уже впереди вроде бы сухой земли клочок проявился… а за ним ещё один… жить стало лучше! Не скажу, чтобы веселее… но уже, хоть что-то. – Вилли, вижу движение! Он приподнимает голову! – Ага… наконец-то… а то я уж думал, что придется менять позицию – отсюда его не видно. Ветер? – Северный, слабый. Порывистый. – Хорошо… Вот она – сухая земля! Живём! Теперь вперед надо, а там уже и до леса недалеко. – Вилли! Вот он! – Вижу… Гулко грохнул выстрел, и над кустами взвились, потревоженные им, птицы… Казавшаяся твердой земля внезапно подалась под моей рукой, и я с размаху макнулся мордой прямо в появившуюся лужу. И уже выныривая назад услышал, как в деревьях гуляет эхо от недавнего выстрела. Свиста пули я не слышал, но это мало о чем говорило. Пулю слышно, если она пролетает мимо. Правее, левее или выше – не важно. Главное, что она летит дальше. А если она не долетела? То есть легла с недолетом? То никакого свиста не было бы. Так или иначе, а отсюда надо срочно делать ноги. Если он меня здесь засек, то второй выстрел не заставит себя долго ждать. Поэтому, смахнув с лица воду и мох, еще сильнее вжимаюсь в пожухлую траву и ползу дальше. – Ты промазал, Вилли! – Вижу… Он слишком быстро спрятал голову. Я не думал, что он высунется всего на долю секунды. Ничего, в следующий раз буду поумнее, дождусь, пока он остановится. Выбравшись на сухое место, я преодолел в себе естественное желание перевести дух. И, продолжая прижиматься к земле, двинулся в сторону. Из-за того что уши мои в момент выстрела оказались под водой, определить направление на стрелка я, естественно, не мог. Поэтому приходилось думать, используя уже имеющиеся у меня данные – то есть фантазировать. Понятное дело, что стрелок сидит где-то спереди. Если бы он сидел с левой стороны от перешейка, то видел бы меня как облупленного: со стороны болота меня прикрывали лишь редкие пучки пожелтевшей травы. Нет, стрелок явно сидит где-то спереди. Но, если бы он там был, то не видел бы значительную часть перешейка, наиболее удобную для хождения. А сажать в такую засаду двух снайперов – чрезмерное расточительство. Для этого надо быть совершенно точно уверенным, что противник пойдет именно в этом месте. Утешая себя такими мыслями, проползаю еще метров двадцать. Теперь до леса – один рывок. Но вскакивать и бежать вперед сломя голову – преступный идиотизм. Это только в кино по бегущему человеку палят снайперы, а он лихо прыгает между фонтанчиками, которые поднимают пули. Не видели эти режиссеры работы настоящего специалиста. Уж кого-кого, а немцев этому делу учить не надобно. Этому фрицу наверняка и одного выстрела хватит. Так что будем ползти. Все побегушки оставим на потом. Продвигаюсь еще на десяток метров. Тут в сторону леса ведет небольшая ложбинка. Прямо-таки приглашение. Решаю им воспользоваться и сваливаюсь вниз. Дело пошло значительно веселее. Уже нет необходимости прижиматься к земле так сильно. Можно прибавить скорости. Что я тут же и делаю. – Вилли, он поднял голову! – Сейчас он ее и потеряет… Бах! – Есть попадание! Выстрел грохнул совершенно неожиданно и абсолютно нелогично – я уже вползал в лес. Если снайпер хотел меня подстрелить, то он явно прохлопал ушами. Это надо было делать значительно раньше. А теперь вокруг меня был достаточно густой подлесок, видимость в котором существенно затрудняла прицельную стрельбу. Зато я определил место нахождение стрелка. Он сидит приблизительно в ста пятидесяти метрах правее меня. Может быть, чуть дальше или чуть ближе, в лесу трудно определить по звуку. Но, так или иначе, а свиста пули не было и в этот раз. Или он совсем совил… Или стреляет не по мне. На секунду я даже притормозил. А ведь верно! С кем-то же он перестреливался до меня! И словно подтверждая мою догадку, с перешейка откликнулся автомат. На этот раз он лупанул длинной очередью – патронов в пятнадцать. Что-то здорово разозлило автоматчика. Не иначе как снайпер его все-таки задел. Но и то хлеб, я-то полагал его и вовсе убитым. Раз стреляет, значит, жив. А это уже вселяло в меня некоторую надежду. Вот уже за спиною сомкнулись ветки кустарника. Теперь можно, наконец, присесть и хотя бы перевести дух. Снимаю с винтовки портянку, которой я обернул прицел и затвор. Так… её теперь можно и выбросить, благо что запасные у меня есть. А эту – разве, что на тряпки пустить… Протираю ей винтовку и пытаюсь вытереть шинель. Щас… тут стирать надо. Сушить, щеткой чистить и стирать. Ладно, всё это лирика, пора и о деле подумать. Маузер – в порядке. За пазуху грязь не попала, так что, оружие в готовности. Из вещмешка достаю браунинг, вытаскиваю из кобуры и протираю. И это оружие готово к бою. Загоняю патрон в патронник и убрав пистолет в кобуру, вешаю её на ремень. Граната – в карман. Привстаю. Нигде ничего не торчит? Нормально. Попрыгали… Ремень подтянуть, вещмешок переложить… ещё раз. Порядок, можно работать. Из осторожности закладываю нехилый крюк по лесу. Стараюсь всё время держать в памяти направление на приблизительное место засидки фрицев. Снайпер более не стрелял. Ну, в принципе его понять можно. Небось, автоматчик, будучи раненым, завалился куда-нибудь в яму и пулей его там не взять. А менять позицию снайперу неохота – небось, самую удобную выбрал. В то, что автоматчик подстрелит немца, я не верил ни единой секунды. До леса расстояние приличное, стрелка там ещё обнаружить надобно. Наверняка раненый стреляет просто наугад, желая подороже продать свою жизнь. А немцы просто ждут… когда у него иссякнет боезапас… Убитым никого не удивить, а вот если его живым взять – это для фрицев бонус! Шаг, шаг, ещё один… характер местности чуток изменился – стало посуше. Елки сменились соснами и в лесу вроде бы посветлело… Теперь, поворот. Направо… туда где стрелял снайпер. Идем тихо, чтобы не засекли. Или поползем? Вопреки расхожему утверждению, ползущий человек производит ненамного меньше шума, нежели осторожно шагающий. Он менее заметен – это факт! Но и сам он видит не слишком хорошо. Ползти можно, когда цель ясна и понятна, тут вопросов нет. А вот искать кого-то лучше всё-таки на ногах… Но где же немцы? Уже, по моим прикидкам, не слишком далеко от меня… Вот теперь и ползком можно. Даже нужно… Кофе! Запах был настолько манящим, что у меня во рту сразу же выделилась слюна. Черт! А ведь кофе-то правильный! Не растворимая подделка и не эрзац! Хотя, принимая во внимание уровень возможной оттопыренности оппонентов, я бы и запаху французского коньяка не шибко удивился… Рядом они. Запашок сильный, далеко по лесу не уйдёт. Но я их не слышу и это плохо. Срисовали мой подход или как? Их минимум двое. Две винтовки, или ещё и автомат у третьего? У первой пары снайперов автоматчик в прикрытии был. Нет. Не так. Это не автоматчик прикрытия, а мотоциклист. Точно, ведь там и мотоцикл был. А здесь я его следов пока что не нашел… Значит, двое? Ну… примем за возможную гипотезу. Всё равно проверять будем. Так или иначе – не пешком же они сюда топали? Ещё пару метров вперед… пусто… ещё… И здесь тоже ничего особенного не нашлось. Впереди уже замаячила опушка леса… Здесь где-то и позиция снайпера. На открытое место он не полезет – не лопух, поди. Ляжет на опушке, там и обзор неплохой, да и его самого не так уж заметно будет. А, кстати говоря… обзор… Приглядываюсь в направлении перешейка. Где там выщипанные участки кустов, да веточки обломанные? Вон они. Отсюда видимость… не очень. Что из этого следует? А то, что лежит снайпер левее того места, куда я выполз. Оттуда он все эти участочки просматривает куда как эффективнее. Ничего, мы люди не гордые. Ради дела и ещё чуток на брюхе поползать можно. А ведь и ветерок-то у нас слева! Оттуда и запашок. Всё сходится – там немец. Оба пистолета оказались в моих руках почти мгновенно. Тут уж не до снайперской стрельбы – дистанции короткие, гораздо важнее, кто выстрелит первым. И как часто. Винтовка здесь не пляшет… Вот впереди небольшой бугорок, за ним слышна какая-то возня. Работаем! – Вилли! Ты слышал? – Что? В небольшой ложбинке я увидел немцев. Двоих. На земле были расстелены две плащ-палатки и на них лежал снайпер. Правильно сделал, между нами говоря. Землю перед собой поливать не стал, а просто разложил плащ-палатку. Вот выстрелы пыли с земли и не поднимают. И винтовку он не на весу держит, опирает на чем-то набитый вещмешок. Опытный дядя, уважаю… Второй номер лежал сбоку от него и, надо полагать, занимался корректировкой огня. До того, ибо сейчас у него в руках была винтовка и он внимательно смотрел куда-то в мою сторону. Но не на меня, а чуток правее. Туда, где только что шлепнулся о землю мой вещмешок… А вы чего ожидали, товарищи родные? Что я во весь рост, парадным шагом, к вам вломлюсь? Щас… Ищите дураков в зеркале… Кашлянул браунинг и немец, выронив оружие, ткнулся головою в землю. Раз. Снайпер резко крутнулся на месте, разворачиваясь и поднимая винтовку. И оттого, моя пуля ударила его в плечо, а не в середину груди. Он хрипло крикнул, и здоровой рукою попытался навести на меня свое оружие. Хрен тебе, родной… Присев на одну ногу, смещаюсь в сторону, и выпущенная им пуля бесполезно улетает в лес. А вот перезарядить ты теперь уже не сможешь… вторая рука не работает. Приплыл, милок? Теперь-то я с тобой вдумчиво побеседую… на разные отвлеченные темы. – Немца тоже перевяжите, – говорю я Лацису. – И в барахле ихнем поройтесь, будет что-то полезное – тащите сюда. Заодно с фрицем, ежели не подохнет к тому времени. – Сделаем, командир, – кивает он. И вместе с Плиевым топают в направлении фрицевской засидки. Оборачиваюсь к автоматчику. Совершенно неприметный мужичок. Встретишь такого на улице и через пять минут уже не вспомнишь его внешности. Он сидит на земле, откинувшись спиною на пень. Только что Гришанков закончил его перевязку, и теперь раненый понемногу отходит от шока. Когда мы к нему подошли, он был уже на грани. Мокрый, грязный и окровавленный, он уже совсем доходил. Патронов в диске осталось штук пять, и мужичок всерьез собрался пустить себе пулю в башку. Насилу нам всем удалось его уговорить. Не в последнюю очередь на благополучный исход повлияло мое появление в весьма живописном виде. К этому моменту я уже успел еще разок провалиться в очередную яму с водой, и настроение поэтому было не слишком уж радостным. Сложная и заковыристая матерная конструкция быстро убедила автоматчика в моей принадлежности к рядам РККА. После этого он опустил автомат, который держал упертым себе в подбородок, и не противился тому, чтобы бойцы оказали ему помощь. Попутно я высказался на тему того, что они не остались там, где я им приказал. – Вас долго не было, – ответил лейтенант. – А мы слышали выстрелы… мало ли что? Вот я и приказал бойцам подойти поближе, посмотреть… Вот и этого товарища мы разглядели. Без нас бы он уже себе пулю пустил… – Вы, товарищ лейтенант, откуда его разглядывали, позвольте вас спросить? – Вон, от тех березок… – Ну, хорошо. Его вы рассмотрели, а второго не увидели? – Так он уже убитый был! И не двигался… – Понятно. И что, сразу после этого, решили идти к раненому на помощь? – Ну да, – пожимает он плечами. – А что тут такого? – Это, товарищ лейтенант, вам повезло! Ваше счастье, что, к тому времени, я уже эту несладкую парочку немцев сапогом придавил. А то – лежать бы всем на этой прогалинке… Она, чтобы вы знали, великолепно с их позиции простреливается. Так что, был бы тут уже не один покойник! – Он прав… – подал голос автоматчик. – Немец оттого и не спешил меня добить, ждал, пока к нам на помощь хоть кто-нибудь ещё подойдёт. Ну, с моей точки зрения, это было не совсем так, но встревать я не стал – автоматчик, в принципе, по делу говорил. А ставить лейтенанта на место было необходимо, не то он таких дров тут наломает… Демин тут же окрысился. – А вы-то откуда это знаете? – Знаю… – сплюнув на землю, отвечает автоматчик. – Видел я, как их снайперы работают… довелось посмотреть. Это те еще волки тут сидели, лейтенант. Как вы их снять-то смогли? – А вы, уважаемый, сами-то кто такой будете? – не успокаивается тот. Раненый усмехается и здоровой левой рукой заворачивает полу ватника. Оглядывается по сторонам. – Нож я потерял… Может кто из вас достанет, а? – показывает он на шов. Шелковка. Ну да, чего-то подобного и следовало ожидать. 'Капитан госбезопасности Рябинин Олег Петрович выполняет ответственное задание командования. Командирам воинских частей и подразделений, партийным и советским руководителям, а также всем гражданам, оказывать ему обязательное содействие.' Подпись. Между прочим, не чья-нибудь, а самого Меркулова! Печать. Мощный документ… Особенно на Демина хорошо подействовало. – А вы, лейтенант, надо полагать, из группы майора Осадчего? – спрашивает капитан. – Так точно, товарищ капитан госбезопасности! – Вы ещё на весь лес это гаркните… – устало отвечает тот. – Можно и покороче, не обязательно всем вокруг знать кто я такой. Хватит и просто капитана. Попить у вас есть чего-нибудь? – Вам воды? Или? – Или. Снимаю с пояса флягу и, присев на корточки, отдаю её Рябинину. – Держите, товарищ капитан. Водка тут. Правда, трофейная… но и то, в наших условиях – божий дар. Он внимательно смотрит на меня. Прикладывается к фляге и делает пару глотков. – Уф! Спасибо… – Боец Котов. – Спасибо, Котов. Это вы снайперов прижали? – Одного. Второй ранен, сейчас его ребята сюда приволокут. – Отчего не убит? – Я, товарищ капитан, с покойниками разговаривать не умею. Духов тоже вызывать не обучен. А вот выяснить, зачем они тут сидят, необходимо. Почему они и отчего именно на этом месте? – Вот как? А сами вы что думаете на этот счет? – Дорогу они перекрывают. Только не нас они здесь ждали, это точно. А вот группу, вроде вашей – вполне допускаю. – Интересно… Почему вы так думаете? – Судя по расположению их засады, немцы блокировали перешеек. Причем, не от тех, кто полез бы на него с нашей стороны. Для этого вон там, – показываю рукой в ту сторону, откуда мы пришли, – есть место поудобнее. А вот идущий с вашей стороны, в этом случае, должен был бы пройти мимо их позиции. Да и уйти назад в лес сумел бы. А так, как они сделали… результат вы на своей шее испытали. – Боец, вы говорите? – вопросительно смотрит на меня капитан. – Ничего не путаете? – Здесь – да, товарищ капитан. Я не из группы майора Осадчего, у меня свое задание есть. Демин встрепенулся. Ага, так майор ничего ему не рассказал? Любопытно… – И что же вы тут сейчас делаете, б о е ц Котов? – В данный момент – спасаю вас. А вообще, идём на соединения с основными силами. – Куда же, если не секрет? – Подразделение майора Осадчего, совместно с остатками артполка, выдвигается в указанном направлении, товарищ капитан, – официальным тоном говорит лейтенант. – Согласно, полученному от вышестоящего руководства, указанию. – Стоп… Не понял… Куда выдвигается? Какое указание? Лейтенант, вы о чём это? Демин пожимает плечами. – Думаю, что на этот вопрос, товарищ капитан, вам лучше ответит сам майор Осадчий. Капитан рывком садится и мотает головой. – Так… что-то меня с вашей водки подразвезло… Давайте ещё раз, лейтенант и поподробнее. Как я понял, ваша группа покинула бункер? Как давно? – Но, товарищ капитан, я не уполномочен обсуждать данный вопрос… да и здесь об этом говорить как-то… – Лейтенант! Я представитель руководства! Я! Единственный и исключительный! Никто другой не имеет права отдавать здесь какие-либо распоряжения или указания! Особенно – без моего ведома! Вы хоть понимаете, о чём я говорю?! Демин растерян. Он зачем-то лезет в карман, спохватывается и начинает расправлять шинель. А Рябинина сейчас явно кондрашка хватит – весь побагровел. – Товарищ капитан? – Да, Котов?! Что вам нужно? – Если позволите, то на данный вопрос постараюсь ответить я. – Ну… давайте, – слегка остывает он. – Что у вас? – Некоторое время назад к нашим постам вышел раненый парашютист. Он сказал майору, что их было сброшено семь человек, в живых остался он один. Парашютист сообщил майору Осадчему условия связи, и вскоре нами было получено указание о приеме ещё одной группы парашютистов. Они уже прибыли и передали приказание покинуть бункер и выступить на соединение с основными силами. Был дан маршрут движения и условия связи с нашими частями на передовой. Всё так, товарищ лейтенант? Я ничего не путаю? Он кивает. – Да. Всё, примерно так, и обстоит. Капитан хватается руками за голову. Вернее – пробует это сделать. Правая-то рука у него для этого будет непригодна ещё долго. Он шипит от боли и глухо ругается сквозь зубы. – Когда группа майора Осадчего покинет бункер? – Завтра утром, – отвечает взволнованный лейтенант. – Мы вышли раньше, чтобы исследовать участок, на котором… – Да, черт с ним, с участком этим! – взрывается капитан. – Поймите, лейтенант, никакой второй группы не было! И быть не могло! Я послан к вам с приказом не покидать бункеров. И сидеть тихо! Никаких прорывов и активности в этом месте! Остатки полка должны были уйти глубже в лес и… – он безнадёжно машет здоровой рукой. Вот это номер… Кто же были эти самые десантники? Похоже, что майор здорово вляпался в… в это самое… Смотрю на небо. Солнце уже заходит и скоро начнет темнеть. Как бы мы ни рвались к подземельям – уже не успеть. До утра мы туда не доберемся. А утром группа уйдет. И бункера останутся пустыми… Пустыми? Вот уж хрен! – Товарищ лейтенант! – обращаюсь я к Демину. – Вы не знаете, десантники все в бункере будут, или кто-то из них вместе с нашими пойдет? – Должен был их радист с нами идти. Капитан со злостью ударяет кулаком по земле. – Лейтенант! Как быстро кто-нибудь из ваших бойцов сможет добраться до бункера? Надо любой ценой предотвратить выход наших бойцов оттуда! Неужели вы не понимаете – это ловушка! Парашютист не мог передать никаких координат для связи – их просто не существует! В группе было два радиста – именно для установки связи с командованием! Никакой десант никто сюда не сбрасывал и не собирался! Демин беспомощно смотрит на меня. – Но… товарищ капитан… у группы Котова своя задача… я не могу её отменить, это приказ майора. Рябинин замолкает и пару минут сидит тихо. – Вот что, лейтенант, тебе моих полномочий недостаточно? Подпись замнаркома – для вас ничего не значит? – Ну что вы, товарищ капитан! Вполне достаточно! Только вот и… – он мнется. – Товарищ Котов – он тоже не сам по себе… Капитан поворачивается ко мне. – Даже так? – Так. – Демин, – говорит капитан особисту, – будь добр, отойди чуток, хорошо? Я тут с товарищем поговорю… Лейтенант, сделав обиженное лицо, отходит в сторону. – Вот что, Котов, – говорит Рябинин, – мне тут экивоки разводить некогда. Понимаешь? – Понимаю. – Ты, действительно, о т т у д а? – Да. – В каком звании, коли не секрет? – Не секрет. Полковник. Ничуть не соврал, между прочим. Полковника я уже вполне заслужил. А уж если пересчитать все мои похождения, да с учетом того, г д е всё это происходило… Кадровики просто удавятся в тихой горечи. Капитан озадаченно чешет в затылке. – Ну, ни фига ж себе… Не знал… И как же мне теперь к вам… – … к тебе. Для всех тут – я рядовой красноармеец. – Хорошо, – врубается он с полуслова. – Только не очень-то ты на него похож будешь. – До сих пор сходило. – Добро. Ты сам-то откуда? – Управление 'В'. Более подробно, извини, не могу. Рябинин озадаченно поднимает бровь. – Слышал я о вас… всякое говорили, что-то там у вас и вовсе такое происходит… – он крутит рукою у виска. – Эт, точно! Хватает всяких умников. – Ну, ты-то, как я посмотрю, не из их числа, так ведь? – Так. – И что теперь делать будем, Котов? Я ж не шучу, когда про задание говорю. Это дело на контроле у с а м о г о… – показывает он пальцем вверх. – Давай, конкретнее, капитан. Что надо сотворить? – Короче, парашютист этот, да и десантники, с ним заодно – подстава немецкая! – И что им тут надо-то? Не дофига почета-то для остатков артполка? Да и снайпера эти… хрена ль им тут делать? На фронте их место, не здесь! Что они тут роют? – Поверь мне, Котов, есть тут что рыть! Если фрицы бункера целыми возьмут… – Так он тут что – не один такой? – Нет. Не один. Тут их целая система. Есть командные, есть оружейные склады, продовольственные, есть… – он запинается. – … связные. Капитан кивает. – Ты знал? – Предполагал. Особенно, когда про комнату с телефонами узнал. Да со связистом, который провода здесь тянул до войны, пообщался. – Да, всё так. – Чем это может нам грозить? – Взяв бункера, немцы не только получат в свое распоряжение громадные склады боепитания и продовольствия, но и могут вскрыть всю систему подобных сооружений. – Госрезерв? Он кивает. – Не только. Ещё и резервные центры управления и связи. И вся эта система р а б о т а е т. Ты понимаешь? Даже сейчас. Даже здесь. И много где ещё. – Так делать-то что? – Если немцы проникли в центральный бункер, вариант только один – взорвать! – Капитан, ты водки не перепил? Представляешь, сколько для этой цели взрывчатки потребуется? Да мы, всей толпою, её таскать будем пару месяцев! – Там уже установлены заряды. – Так их нашли! Сам же я и выковыривал их из стен! – Стену для этого на метр в глубину долбил? – Я чего – умом тронулся? – Тогда – на месте всё. Вы вскрыли отвлекающую сеть минирования. Нет, она, конечно тоже работает! Только вот взрывчатки в ней меньше – и существенно! – Так в чем тогда дело? На что там нажать нужно? И где? Рябинин вздыхает. – Вот в этом-то и утык… Включить систему подрыва можно только изнутри связного бункера. А попасть в него можно только из основного. Есть ещё и аварийный вход, но я не знаю как его открыть. Мы-то думали, что с проходом внутрь проблем не возникнет… – А найти его немцы могут? – Сразу – точно нет. Но время у них есть, обследуют тщательно тоннели… – Сколько времени у нас в запасе? – Дня три-четыре. Не больше. Пока сюда не прилетят спецы по таким сооружениям. – Как в основной бункер попадем? Мысли есть? – Вы выходили как? – Через тоннель с кабелями. – Есть еще входы, кроме этого и основного. Через монастырь – со стен. Ну, это, скорее всего уже нашли. Да и в связном тоннеле, наверняка немцы пост выставят. Через водозабор. Вот тут варианты есть… Он в качестве входа никогда и не рассматривался, так что – может сработать. – Добро, капитан. Работаем этот вариант. Идти можешь? – Могу. Даже стрелять могу – одной рукой. Только автомат мне перезарядите. – У лейтенанта диск возьмем, у него тоже ППД. Лады! Собирайтесь тут, а я немца проведаю. Охота мне с ним побалакать… Оставляю капитана и отправив бойцов ему в помощь, топаю к сосне, куда уже успели подвести и усадить пленного снайпера. По пути внимательно его рассматриваю. Крепко сложенный парень, лет тридцати. Опытный, стало быть. Офицер – это уж и к бабке не ходи. Первоначальный шок от ранения и схватки у него уже прошел, и он осторожно зыркает по сторонам. Варианты драпа присматривает? Думаю, что тут его ждет безусловный облом – напротив на корточках сидит Плиев и изучает трофейный хабар. Фриц и в здоровом-то состоянии супротив него шансов не имел бы, а уж теперь… Присаживаюсь напротив немца и ставлю свою винтовку так, чтобы он имел возможность хорошо её рассмотреть. Так оно и оказалось – взгляд пленного сразу помрачнел. Узнал, стало быть, оружие. Это хорошо, неплохая такая прелюдия к разговору получается. Пусть поймет, что он уже не первый снайпер, которого я тут успел заземлить. – Знакомая винтовка? – киваю на ствол. – Да… – Как вы уже, наверное, поняли, и все прочие потери вашего подразделения тоже можно записать на мой счёт. Немец облизывает пересохшие губы. – Хотите пить? – спрашиваю у него, доставая флягу с водкой. – Хочу. – Держите. Пленный делает пару крупных глотков и его сразу же прошибает пот – на лбу появляются мелкие капельки. А он взволнован! И боится… Учту. – Спасибо, герр… – Полковник. Он удивленно вскидывает брови. Не ожидал? Вот и здорово, сейчас мы тебе ещё довесим… – А вы в каком звании? – Обер-лейтенант Вилли Розмайер, герр оберст! Вот что-что, а чинопочитание у немцев в крови. Небось, перед лейтенантом так бы не тянулся, вон, даже встать пытается. – Сидите, обер-лейтенант. Для вас война уже окончена. Он удивленно смотрит на меня. – С таким ранением, как у вас, служба в армии вам более не грозит. Это, если вовремя попадете на стол к опытному хирургу. Тогда – максимум, что вас ожидает, полгода в госпитале и списание в запас. В том случае, если не ампутируют руку. – Откуда вы можете это знать, герр оберст? Вы же не врач! – Резонно, обер-лейтенант. Но я на войне уже очень давно и имею представление о ранениях. Приходилось, знаете ли, видеть… Так что, милейший, в вашем случае для меня все ясно. – Где тот хирург… – уголками губ усмехается Розмайер. Не отвечаю, продолжая его разглядывать. Одет немец хорошо. Форма на нем подогнана, видно, что уделял этому немалое внимание. Ничего не болтается и не висит. И в то же время, все удобно, ничего не мешает ползти и ходить. Брюки тщательно заправлены в сапоги… – Плиев! – Я, командир! – У него ещё оружие было? – Пистолет был, в кобуре подмышкой висел, как у вас. Обойма запасная в кармане. – Всё? – Больше ничего не нашлось. Ничего? Хм… Снова поворачиваюсь к снайперу. – И что мне теперь с вами делать, обер-лейтенант? Группы, вроде нашей, пленных не берут. Да и куда теперь вас девать? Хотя… с военной точки зрения, опасности от вас ожидать уже не приходиться. Но, тащить с собой пленного через линию фронта? Я ещё не выжил из ума до такой степени! Желваки на скулах Розмайера закаменели. Ага, неохота на тот свет? – Оставить вас здесь? Чуток размяк фриц. – Но вы же не выберитесь отсюда самостоятельно… Ага, а глазки-то забегали! Нету, стало быть, нужды самому выходить. Сюда кто-то придет. И, судя по всему, достаточно скоро. Продовольствия у немцев оказалось не так уж и много. Ребята принесли и сложили неподалеку четыре пустые консервные банки и шесть нетронутых. Насколько я знаю порядки в немецкой армии, две банки – это НЗ. Еще две они сожрали бы сегодня вечером. Две утром, после чего за ними пришли бы, или они сами ушли куда-нибудь в обусловленную точку встречи. Значит, засада кратковременная, на период выполнения какого-то мероприятия. В любом случае, немец рассчитывает на помощь. Резюме? Постарается выжить и навести погоню на наш след. – Да нам ещё и своего раненого тащить… Следовательно, скорость передвижения у нас будет низкой – далеко уйти не успеем. Давай, фриц, давай – думай! Тебе такую морковку перед носом повесили, совсем слепым надо быть, чтобы этого не понять! Обер-лейтенант поднимает голову. – Ну… я мог бы попробовать… ходить-то мне ничто не мешает… – Да до ближайшего жилья отсюда километров тридцать! По лесу, смею заметить! Не сами ногу подвернете, так медведь какой-нибудь вас заест. Немец бледнеет. – Хотя… – чешу в затылке. – Сейчас глубокая осень, зверь сытый… может и не напасть. – Я бы всё-таки рискнул, герр оберст. Километра три-четыре я пройду достаточно быстро, а там… там посмотрим. – Три-четыре? – Просто эту дорогу я запомнил хорошо, а дальше попробую найти наш след. То есть, через четыре километра вас кто-то будет завтра ожидать… – Ну… возможно, обер-лейтенант, возможно… а как долго вы здесь? – Второй день, герр оберст. То есть засаду выставили вчера и завтра снимут. Что должно произойти за это время? – Вас просто отправили в лес на три дня? Зачем? – Очевидно, герр оберст, для того, чтобы перехватить вот этих двух человек. – В лесу? – удивленно поднимаю бровь. – Или ваша засада – не единственная? – Так точно, герр оберст. Есть и другие, но я не знаю их расположения. Нас инструктировали индивидуально. – Кто? – Гауптман Хорст, наш начальник. – Начальник чего? Ройзман сказал начальник, а не командир. В устах немца такие оговорки невозможны. Если он сказал именно так, то неведомый гауптман занимает должность… чего? То, что это не простой ротный – очевидно. – Берлинской школы снайперов вермахта. – А… так это винтовка его заместителя? – Да, герр оберст. – А вы в этой школе кем трудились? – Инструктором. Уже год. Интересно девки пляшут… Про эту школу я когда-то читал. Те еще волки были. Мастера – с какого боку ни посмотреть. И вот этих спецов кидают в лес глухой ловить двоих связных? Нехилые тут, однако, ставки! Не врет капитан – тут всё серьёзно… – И сколько же вас тут? Всю школу прислали? – Десять человек. Было… И пятерых из них я уже приговорил… считая этого. Можно сказать – уязвил фрицев до печёнок. – Ладно, обер-лейтенант, попробую… Не хочу брать грех на душу. Я оставлю вам винтовку вашего напарника. Без патронов. Ваши консервы. Если повезёт – выйдите к своим. Если нет… – развожу руками. – Моя совесть будет чиста. Немец каким-то судорожным движением поджимает ноги. – Я… благодарю вас, герр оберст! Спасибо! – Не за что, Ройзман. Вот выйдете к своим – тогда и будете благодарить. А пока – ждите здесь. Винтовка будет лежать на вашей прежней позиции, её оттуда никто и не забирал. Вот только патроны из неё я вытащу. Когда уйдёт часовой – можете встать и уходить. Ещё не стемнело, и вы ещё успеете пройти какое-то расстояние. Легче будет идти утром. И… без глупостей, обер-лейтенант! По дороге к капитану, заворачиваю на немецкую позицию. Подбираю лежащую на земле винтовку и выщелкиваю из магазина все патроны. Второй ствол уже унес запасливый Шифрин. Так, теперь пороемся в ранце… черт, вещмешок все-таки привычнее. Не догадался я у майора попросить… Ладно, и так сойдет. Пару раз щелкаю затвором и прислоняю винтовку к стволу дерева. Вытаскиваю шомпол и уношу его с собой. – Ну, товарищ Котов, чем порадуете? – спрашивает меня Рябинин. Он уже вполне пришел в себя и даже выглядит теперь как-то серьезнее. – Обрадовать вас ничем не могу, товарищ капитан. Где-то у вас дырка есть. – То есть? – мгновенно посерьезнел он. – То и есть. Немцы ждали именно вас. В смысле – группу вашу. Знали или предполагали ваш маршрут. Причем, знали даже, когда вы здесь можете пойти. – С чего вы это взяли? – Пленный рассказал. Их выставили на это место вчера и завтра должны были забрать. Причем, товарищ капитан, вы знаете, кто эти стрелки? – Немцы, кто ж ещё? – Не негры, это уж точно. Но они не простые солдаты. Это инструкторский состав Берлинской школы снайперов вермахта. На счету каждого такого инструктора – десятки пораженных солдат противника! – И у этого – тоже? – Не думаю. Он в школе год, так что против нас не воевал. Хотя, несомненно в боях участвовал, иначе на эту должность бы не попал. Тут нужен именно боевой опыт, а это простой стрельбой в цель на полигоне не достигается. – А не соврал фриц этот? – Он считал, что таким образом покупает свою жизнь. – И как – купил? – Некоторое время – да, сумел. А вот как оно все дальше пойдет… – Так вы что – в живых его оставили? – Башку не сворачивал и ножом не тыкал, если вы это имеете в виду. Лицо лейтенанта медленно наливается кровью. Он влезает в разговор, просто-таки пылая негодованием. – Товарищ Котов! Вы что же – отпустили пленного немца?! – Нет. Его до сих пор караулит Плиев. – Так отдайте ему приказ… – Товарищ лейтенант! Своими людьми я командую сам! Надеюсь, товарищ майор вам это объяснил? – Я вам приказываю! Как, старший по званию, наконец! – А у нас тут и постарше вас люди есть… Капитан морщится, и нехотя встаёт с бревна. – Товарищ Демин! – Слушаю, товарищ капитан! – Надеюсь, что моих полномочий вам достаточно? – Так точно, товарищ капитан! – Да не орите вы так – не на плацу… Словом… – он вопросительно на меня смотрит и я киваю головой. – Короче – я утверждаю все решения товарища Котова. Он уже давно на войне и знает, что и как делать. Лейтенант недовольно скривился, но промолчал и отошел в сторону. – Ты чего задумал-то? – вопросительно смотрит на меня капитан. – Да есть одна мысль… Дезу немцу я слил, вот и посмотрим, что из того выйдет, как он ее до своих доведет. Так или иначе – сюда за ними все равно придут. Завтра утром или днем, но дойдут сюда обязательно. Не найдут их – устроят облаву на весь лес. Убитыми найдут – та же песня. Вот пускай этот фриц, раз уж уцелел, на наше благо поработает. Не самому же мне немцам всё растолковывать? Если они поймут, что мы к бункеру идем – кранты. Устроят такой тарарам… да и тем, кто там сидит, как-нибудь знать дадут. Оно нам надо? А так… будут нас искать там, – машу рукой в противоположную сторону. Мы-то как раз от бункеров и идём! Немец это уже понял, да и я ему ненавязчиво подсказал. Вот в ту сторону пущай и ломятся! – А в спину он нам не стрельнет? Немец-то на лопуха не слишком похож! – Пусть попробует… Заодно и своих умников мордой потычу кой-куда, а то совсем разленились, нюх того и гляди потеряют. Рябинин хмыкнул, но ничего на это не сказал. Минут через пять вся группа была готова к выходу. Объяснив парням суть задачи, я проследил за их отходом в сторону и направился к немцу. Тот уже более-менее оклемался и полулежал, привалившись спиною к дереву. – Ну что, обер-лейтенант, давайте прощаться. Увидеться нам с вами уже более не выйдет, так что, в будущем еще и спасибо мне скажете. – Это за что же, герр оберст? – За то, что имеете шанс дожить до конца войны. Живым. Надеюсь, фронт вам более не грозит. Он вежливо улыбается. – Хотел бы и я так думать, герр оберст… Кивком отсылаю Плиева к основной группе. Они сейчас тихо и без спешки отойдут в обратную сторону, а я постараюсь имитировать отход в нужном направлении, так, чтобы немец это видел и мог с уверенностью подтвердить данный факт. Выжидая достаточное, для отхода основной группы, время, перебрасываюсь с немцем ещё несколькими словами. Тяну резину. Всё, пожалуй, уже пора. Вскидываю на спину ранец и поворачиваюсь спиной к снайперу. – Прощайте, Розмайер. Да поможет вам бог! Демонстративно шурша ветками, прохожу метров пятьдесят и резко останавливаюсь. Направление отхода обозначено, так что, теперь можно и поработать… Осторожно сместившись в сторону, прикладываю к глазам бинокль. Угу, так и есть… Не доходит до некоторых, особо упертых товарищей, с первого раза… Ну и кто ж вам доктор, в таком разе? Немец, поддерживая раненную руку и посекундно оглядываясь, уже успел каким-то образом добраться почти до самой своей старой позиции. Осторожно следую за ним. Видно не очень-то хорошо, но основное понять можно. Он спешит, даже очень. Ну да, уже успел все рассчитать. Основная группа уже успела уйти из зоны видимости, а мне ещё надо будет пересечь небольшую ложбинку. И вот там, по его мнению, я буду вполне доступен для прицельного выстрела. Времени у него на это в обрез, оттого он так и спешит. Нет всё же у некоторых элементарного чувства благодарности! Вот и делай им после этого добро… Всё, добрался фриц. На секунду он пропадает из поля зрения, потом вновь появляется – уже выбрался из ложбинки. На плече винтовка. Экий ты, братец, торопливый… А оружие осмотреть? Некогда? Ну… бог тебе судья, мистер торопыга. Розмайер быстро пересекает полосу густого кустарника. А хорошо идёт, стервец! Неплохо, видать, его в свое время натаскали! Даже раненый – и то идёт тихо. В какой-то момент он останавливается и присаживается. Здоровой рукой открывает затвор винтовки и поочередно запихивает туда патроны. Закрывает его, загнав патрон в ствол, и продолжает свое движение вперёд. Куда его несет-то? А-а-а… вот ты куда намылился! Кустарник тут выдается вперед узким выступом и обзор относительно неплох. Ладно… подыграем тебе. Огибаю позицию немца и, подобрав с земли сухую ветку надеваю на нее снятую с укокошенного второго номера, шинель. Цвет её не совсем тот, что у моего комбеза, поэтому быстро зачерпнув из близлежащей лужи пригоршню грязи старательно привожу шинель в должный вид. Ну вот, уже что-то похожее… Немца уже не слышно и не видно – занял позицию? Не лопух, должен понимать, что выстрел-то у него всего один, больше он одной рукой ничего сделать не успеет. И если промажет… Осторожно приподнимаю ветку. Со стороны это выглядит как человек, стоящий в кустарнике. То, что кустарник закрывает большую часть фигуры, вполне объяснимо – я же должен осмотреть свою дорогу, не особо высовываясь из кустов. Ну и что, что здесь уже успели пройти остальные члены моей группы? (во всяком случае – они должны были это сделать с точки зрения немца). Опытный человек всегда проверит всё сам. А именно таковым я и должен выглядеть в глазах снайпера. Чуток поворачиваю ветку влево-вправо. Отыскав глазами подходящий сучок, наступаю на него ногой. Он громко трескает – вот он я! Нет у немца времени меня особенно разглядывать, да и оптики на этой винтовке тоже нет. Хочешь или нет – верь своим глазам! Бумс! Эх ты, фриц… Доигрался хрен на скрипке… Шомпола у него нет и выбить из ствола засунутый туда мною капсюль-детонатор никаким другим способом невозможно. А вот стрелять из такой винтовки – сущее головотяпство. Нет, уложить немца наповал, скорее всего, не выйдет. Ну уж инвалидность теперь ему точно гарантирована. Заодно и версия об особо коварной и опытной группе русских диверсантов, у х о д я щ е й из района бункеров, получает неплохое подтверждение. Вот и побегайте за ней ребятки… флаг, вам, любезные, в руки… Через час я догнал наших. Ребята шли достаточно резво и по сторонам погладывали очень даже внимательно. Так что меня заметили относительно быстро – я только и успел пройти за ними метров сто. Моментально залегли и ощетинились стволами. Подав условленный знак, выхожу из кустов. – Командир! – взволнованно спрашивает Шифрин. – Там стреляли? – Немец решил напоследок поквитаться… – Но, как?! – удивляется Плиев. – Он что, папиросами винтовку заряжал? – Нет, – качаю головой, – У него патроны были. – Но… – он так резко остановился от неожиданности, что Лацис чуть на него не налетел. – Я же всего его обшарил… как же так? – Значит, не всего – только и делов. – Карманы вывернул… всего ощупал… в вещах остались? – Нет. В сапогах. – То есть??? – У него на голенищах сапог, изнутри карманчики под патроны есть. Вроде, как на черкеске газыри, понял? Голенища сапог у немцев широкие, не как у нас. Вот патронов и не видно. Осетин чешет в затылке. – А… зачем, командир? Они что – так и ходят с ними? Неудобно же! – Это, смотря когда… Когда стоишь – да, неудобства есть. Но вот, когда лежишь… или сидишь… Что проще: подогнуть ногу и патрон достать, или по всем карманам и подсумкам лазить? А ежели подсумок на брюхе будет? Привставать придётся… тут тебя и слепят. – Так сколько ж у него их там было? – Обычно – по пять штук в сапоге. – И вы… знали? – С самого начала. – Так почему же… – Мне немец живой нужен. Только не должно все это выглядеть провокацией с нашей стороны. Ты сам – поверил бы, если б я его живым отпустил? Да и немец никогда не признается, что его тепленького скрутили. У них тоже – за сдачу в плен по головке не погладят. – Так он же раненый был… – Но одна рука у него ведь работала? Могли бы его долго промурыжить, пока информация до кого надо добралась. А мне надобно, чтобы они сразу пошли туда, где нас отродясь и не бывало. Раз снайпер ранен и остался в строю – герой! Его словам и веры больше… Пулевое-то ранение он мог бы на что угодно списать, да и промолчать о том, что со мною разговаривал. А вот теперь… такую штуку, что я с ним сотворил, объяснить трудно. Волей-неволей расскажет он о том, что в плен попал, и со старшим диверсантом разговаривал. Ну, заодно и ввернет пару слов о своей героической попытке меня подстрелить – оправдываться-то надо каким угодно образом! – Да, что ж вы с ним сделали-то? Кратко поясняю смысл проделанной над винтовкой операции. На лицах бойцов вижу изумление. Даже капитан удивленно качает головой. – Надо же… Веселые у вас там ребятишки сидят… такой фокус и не измыслишь сразу! Начальнику Берлинской школы снайперов вермахта Гауптману Хорсту. Р А П О Р Т Докладываю Вам, что… октября 1941 г. при смене дежурной пары на посту? 11 было обнаружено отсутствие обоих стрелков. Предпринятыми поисками в 15.36 в непосредственной близости от запасной позиции? 2 было обнаружено тело стрелка-корректировщика лейтенанта Отто Ляшке. Судя по окоченению трупа, он погиб достаточно давно – не менее десяти-двенадцати часов. Личное оружие и документы отсутствовали. Карманы одежды вывернуты, ранец с запасами пуст. Мною была дана команда на прочесывание местности и вскоре ефрейтор Вальдман обнаружил второго члена дежурной пары – обер-лейтенанта Вилли Розмайера. Он был ранен, контужен и находился в бессознательном состоянии. Помимо пулевого ранения в левое плечо, обер-лейтенант потерял также правый глаз. Его лицо местами обожжено. Найденная поблизости винтовка принадлежала лейтенанту Ляшке, оружие обер-лейтенанта отсутствовало. У винтовки раздут ствол, изуродован и частично деформирован патронник, изуродован затвор. Такие повреждения могли быть вызваны разрывом в стволе оружия неустановленного заряда взрывчатого вещества. Обер-лейтенант в срочном порядке был направлен в ближайший военный госпиталь. В результате осмотра прилегающей местности были обнаружены следы нескольких человек. Судя по следам, они были оставлены обувью с рисунком подошвы, характерным для солдат противника. В 19.13 солдатами было обнаружено тело неизвестного мужчины. Одет в гражданскую одежду, на вид 40-45 лет, бритый, волосы русые. В карманах одежды обнаружено восемнадцать патронов калибра 7,62-мм к пистолету 'ТТ' и складной нож. Тело с места обнаружения изъято и доставлено в морг, для последующего изучения и опознания. Проверкой обнаруженных следов установлено, что неизвестные, в количестве не менее восьми человек выходили изнутри оцепленной зоны. При этом, они по-видимому, были обнаружены нашими стрелками, и один из неизвестных был убит. Дальнейшую картину боестолкновения, на основе имеющихся данных, установить не представляется возможным. Ввиду слабой выраженности следов, установить дальнейшее направление движения противника не удалось. Наступившая темнота не позволила продолжить поиски. Заместитель начальника подразделения обслуживания Берлинской школы снайперов вермахта. Лейтенант Вальде. Входная дверь в палату резко распахнулась и, придерживая на плечах наброшенный второпях халат, гауптман быстрым шагом подошел к кровати, сел рядом на стул и всмотрелся в лежащего на ней человека. Лицо его было забинтовано. Из-под бинтов виднелся только левый глаз, сейчас закрытый вздрагивающим веком. – Вилли? – вопросительно произнес гауптман. – Ты спишь? – Нет… – хрипло прозвучало из-под бинтов. – Не могу… Даже снотворное не помогает. – Так плохо? – Да… все лицо горит… а в ушах грохот… только не пойму – почему? – Как это случилось? – Взорвалась винтовка Отто. Не могу понять, отчего? – Чем ты её зарядил? – Своими патронами. Магазин был пуст. – Ляшке стрелял? – Не успел – русский вышел раньше. – Откуда он вышел? – Из нашего тыла. Он шел в сторону монастыря. – Ничего не путаешь? – наклонился к раненому Хорст. – Вилли, это очень важно! – Их было трое. Одного мы сняли. Потом уже я подстрелил и второго. Помню, Отто ещё удивился – на что он рассчитывает? Лежит и стреляет неизвестно куда! – Ну, теперь-то это понятно! – Да… Он ждал третьего, оттого и провоцировал нас на открытие ответного огня. Заодно и отвлекал наше внимание от своего сообщника. – А со стороны болота он выйти мог? Раненый замолчал, что-то обдумывая. – Ну… в принципе – мог. Мы просматривали не весь перешеек… Он был весь грязный! Просто с головы до ног. Даже лица из-за этого видно не было, я только после его рассмотрел. Да, он мог там проползти – но это же опасно! Русский мог свободно там утонуть. – Имея с ними дело, никогда нельзя подходить с привычными нам мерками. От русских можно ожидать чего угодно. – Да, на прощание он сказал мне: 'Да поможет вам бог!'. – Так и сказал? – Причём на неплохом немецком языке! – Тебе не кажется это странным в устах большевистского полковника? – Кажется. Я ещё тогда это отметил, просто виду старался не подавать. – Спасибо, Вилли, – гауптман встал и коснулся руки лежащего на кровати товарища. – Я бы посидел с тобою ещё, но штаб-артц сказал – десять минут! – Я должен сказать ещё кое-что! – заволновался раненый. – Ну? – У него была винтовка… я её сразу узнал, это оружие гауптмана Нойбаха. Хорст тяжело опустился на край кровати. – Это точно? – Русский сам после сказал мне, что гибель наших товарищей – дело его рук… – Разрешите войти, герр гауптман? – Хорст остановился на пороге. – Входите, Генрих. – Кранц привстал из-за стола, указывая гостю на стул. – У вас есть что-то новое? – Да, герр гауптман. Хотя я не назвал бы эти новости приятными… Он уселся на стул и положил на стол лист бумаги. Хозяин кабинета быстро просмотрел рапорт. – Ага… Вот, значит, как… Ну и что же ваш обер-лейтенант? Он пришел в себя? – Да, герр гауптман. Я разговаривал с ним буквально час назад. И сразу же отправился к вам. Оттого и не успел изложить это в рапорте. – Ничего, Генрих, это можно сделать и позже. Особенно, если есть, что рассказывать. – Есть. Со слов обер-лейтенанта, из района оцепления прорвалась группа солдат противника. К ней навстречу, со стороны ближайшей железнодорожной станции, выходили несколько связных. Один из них был убит нашими стрелками, а второй ранен. Надо полагать, эту пару страховали еще несколько человек. Они и атаковали наших снайперов, застрелив стрелка-корректировшика и ранив обер-лейтенанта. – Так… – Ему удалось поговорить с тем человеком, который это сделал. – То есть, Генрих, его не добили? Почему? Не сочтите меня жестоким, но это совсем не похоже на почерк русских. Они не оставили бы в живых человека, который только что убил одного из них. – Тут всё гораздо сложнее, герр гауптман… Этот нападавший, со слов Розмайера, был уже немолод. На вид – лет сорок пять-пятьдесят. Возможно, что и старше – обер-лейтенант не очень хорошо его разглядел, тот был сильно вымазан в грязи. Ему русский представился полковником. – Вот даже как?! – Да… Полковник не очень-то интересовался зачем и почему стрелки находятся на позиции, спросил лишь откуда обер-лейтенант. И когда тот назвал нашу школу, русский, не без самодовольства сказал, что все, понесенные нами за последнее время потери – дело его рук! – Самоуверенное заявление! – Ничуть, герр гауптман. Розмайер узнал его винтовку – это оружие моего заместителя. – Так, значит, Генрих, тот русский на мотоцикле… – …и этот полковник – один и тот же человек. – И этот человек отпустил вашего снайпера? – Со слов полковника, раны Розмайера исключали его дальнейшее нахождение на воинской службе. Поэтому, он не счёл его особенно опасным. Тем не менее, русский заминировал его оружие. Вернее – винтовку его помощника. Снайперскую винтовку он унес с собой. – Заминировал? Каким образом? – Пока это неясно. Я еще не производил осмотра оружия. При попытке произвести выстрел, винтовка взорвалась в руках обер-лейтенанта. Его контузило, он потерял правый глаз. Повреждена кисть правой руки и обожжено лицо. Кранц встал из-за стола и прошелся по кабинету. Вернувшись, сел на свое место и задумался. Хорст молча сидел на своем месте. – Генрих, то, что вы сейчас сообщили – очень важно! – Кранц потер переносицу. – Полковник… А ведь русскими в окружении командует майор из особого отдела! Почему же не этот полковник, ведь он старше по званию? – Я тоже об этом подумал, – кивнул гость. – И к какому выводу вы пришли? – хозяин кабинета с интересом посмотрел на своего собеседника. – Он только недавно прибыл сюда. Именно его везли на мотоцикле в монастырь. Вы позволите карту, герр гауптман? – Ради бога, Генрих! Возьмите, – Кранц протянул собеседнику карту. Хорст встал со стула и, подойдя к рядом стоящему столу, разложил карту на нём. – Вот, герр гауптман, посмотрите. Здесь, – палец снайпера уткнулся в точку на карте, – погибает мой заместитель. Вот тут, – палец сместился в сторону, – через несколько дней происходит стычка на дороге и бой в монастыре. – Так, – кивнул хозяин кабинета. – А вот здесь, – снова передвинулся палец визитера, – нападение на Розмайера. Снайпер взял в руки карандаш и соединил указанные точки тонкой линией. – Что вы на это скажете, герр гауптман? – Он пришел со стороны фронта… что-то забрал и уходит в наш тыл… Нет. Не в тыл, Генрих! Он идет вот сюда! – Кранц указал точку. – Вы знаете, что здесь? – М-м-м… Поле? – Недостроенный аэродром! Он ждёт самолета! – Вы полагаете? – Подумайте сами. Полковник. Приблизительно – пятьдесят лет. Явно из старослужащих еще царской армии. Во всяком случае, я ничем другим не могу объяснить его поведение по отношению к Розмайеру. Но, уже достаточно обработанный большевиками, иначе он не стал бы минировать оружие обер-лейтенанта. – Логично. – Что делает такой чин в нашем тылу? – М-м-м… – Перефразирую. Какую ценность должно иметь что-либо, если только для того, чтобы это забрать, прислан офицер такого уровня? Начальнику Управления разведки и контрразведки Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии адмиралу Канарису Р А П О Р Т Докладываю Вам, что согласно плану операции 'Черные купола', мною была разработаны и проведены мероприятия по уничтожению остатков воинских подразделений противника, базирующихся в районе проведения операции. Перед началом мероприятий в расположение противника была направлена спецгруппа сформированная из солдат полка 'Бранденбург-800'. Указанная группа выдала себя за бойцов десантного подразделения противника. Для этого аналитиками и технической группой заранее была разработана легенда и подготовлены документы подтверждающие полномочия старшего группы. Ранее проникший в бункер обер-лейтенант Виктор Никуленко, умело используя захваченные при разгроме группы парашютистов противника документы и подготовленную мною легенду, сумел убедить командование противника в том, что является сотрудником военной разведки, направленным для установления связи. По указанному им адресу прибыл связной посланный начальником Особого отдела майором Осадчим. Нами был подготовлен и передан связному приказ от имени командования противника, предписывавший передать бункер специальной группе и выдвинуть все подразделения красных на прорыв к фронту. Этот документ был благополучно доставлен майору Осадчему. По истечении оговоренного времени, в бункер прибыла группа полка 'Бранденбург-800', под командованием гауптмана Рольфа. Он передал майору карту с направлением выхода и сообщил порядок выдвижения частей к фронту. … октября 1941 года в 01.25 красные оставили занимаемые позиции и направились по указанному им маршруту. Для уничтожения противника мною была дана команда на организацию засады по пути его следования. Для этой цели были привлечены расквартированные в окрестностях подразделения вермахта. Заранее выдвинутый в район прохождения красных, 11-й отдельный танковый батальон, совершив обходной маневр, занял позиции в лесу, замаскировав технику. Солдатам был отдан строжайший приказ, запрещавший покидать расположение части и разводить костры для обогрева и приготовления пищи. Благодаря этому, боковое охранение красных не сумело обнаружить батальон и было бесшумно ликвидировано передовыми дозорами. По достижению условленного рубежа авианаводчиками был организован воздушный налет на колонну противника. Благодаря успешным действиям авиации, противник был рассеян и в панике отступил в лес. Одновременно с этим, танки 11-го отдельного танкового батальона нанесли удар в тыл отступающих подразделений красных. Наскоро организованное сопротивление противника не смогло задержать наступление батальона, и вскоре остатки частей были сбиты с их позиций, разрезаны и окружены. Артиллерийско-минометный налет по позициям противника не позволил их командирам организовать дальнейшее сопротивление. Уцелевшие солдаты противника были разоружены и захвачены в плен. Наши потери составили: – Подбит и поврежден один самолет (совершил вынужденную посадку, экипаж цел). – Уничтожено три средних и один легкий танк. – Подбито и эвакуировано с поля боя два легких и один средний танк. – Уничтожено три миномета. – Потери среди личного состава составили: – 7 офицеров, 9 унтер-офицеров и 35 солдат – погибли. – 3 офицера, 5 унтер-офицеров и 66 солдат – ранены и эвакуированы с поля боя. – Без вести пропало двое солдат и один унтер-офицер. Потери противника составили: – 1 средний танк уничтожен. – Уничтожено четыре артиллерийских орудия, три миномета и одиннадцать пулеметов. – Уничтожена подвижная зенитно-пулеметная установка. – Уничтожено три грузовика и четыре мотоцикла. – Захвачено три артиллерийских орудия, пять минометов, и шестнадцать пулеметов. Потери противника в личном составе составили: 9 офицеров и 186 солдат противника убиты и захоронены на поле боя. 3 офицера и 84 солдата – ранены и направлены на излечение. 2 офицера и 157 солдат – взяты в плен и направлены во временный лагерь для проведения допросов и последующей работы с ними. Среди убитых на поле боя был опознан начальник Особого отдела майор Осадчий. Мною отдано распоряжение на выявление среди пленных и раненых сотрудников Особого отдела, для проведения с ними работы, согласно плану операции. Поиск документов и иных, представляющих интерес предметов, на месте боя производится. Организовано преследование остатков разбитых частей противника разбежавшихся во время боя по лесу. Ожидаю прибытия спецгруппы для выдвижения в район бункера. Полковник Август Кранц. – Ну и где он тут? – протягиваю капитану бинокль. Он осматривает край берега, переводит окуляры в стороны. – Должен быть где-то здесь… вон ориентир – черный камень. В створе с ним должен быть обломок стены… но вот его-то я и не вижу… разве что… Вон, чуть левее гляньте. Беру бинокль назад. Камень… да, вижу – неслабая такая каменюка. А вот обломок стены… – Черт его знает, товарищ капитан… Тут их столько всяких… Лейтенант молча забирает у меня бинокль и всматривается. Не мешаю, он-то здесь подольше нашего в монастыре похаживал, так что есть шанс, что он окажется поглазастее. – Так вот же он! – тычет Демин рукой в направлении монастыря. – Вот этот здоровенный кусище! И впрямь – стена в этом месте треснула и расселась, и один из оставшихся фрагментов накренился в сторону берега. Мы переглядываемся. И верно – лучше ориентира не придумать. Даже и свались фрагмент стены наземь, так и то – с этого места его никуда не утащить. Весу в нём… никакой тягач не сдвинет. Под стать булыжнику – в том тоже тонны полторы будет. Значит, вход в тоннель правее булыжника. Берег там относительно крут и густо порос кустарником и травой. Теперь осталось немного – пересечь реку и отыскать эту самую дыру. Учитывая то, что делали её не самые глупые инженеры, да и ещё мелочь кое-какую имея в виду, можно предположить, что задачка эта будет весьма нелегкой… – Из бункера это место видно? – спрашиваю у капитана, продолжая шарить окулярами по противоположному берегу. – Весь берег простреливается. Там есть для этого амбразуры выносных огневых точек. – Их легко найти? Я имею в виду – изнутри. – Совершенно не вопрос. Дело только во времени. И в наличии личного состава для занятия этих постов. – Как вы думаете, товарищ лейтенант, хватит ли сил у этих лжедесантников на то, чтобы занять ещё и эти посты? – В бункер их пришло восемь человек. Один, вместе с радиостанцией, должен был уйти вместе с нашими. Пост в подвале – там парный, один дверь открывает, два поста на стенах, пост в зале с кабелями. Да их ещё и менять нужно когда-то… Может сюда людей и не хватить. – А может и хватить… – пробурчал капитан. Настроение у всех нас было весьма подавленное. Дойти сюда засветло мы, разумеется, не успели. А утром, стоявший на посту, Асанович заметил в воздухе несколько немецких самолетов. Чуть позже нас всех разбудили отдаленные разрывы где-то в лесу. Рвались бомбы, потом загрохотали орудия. Объяснять причину этого никому не потребовалось – всем и так всё было ясно. Через некоторое время самолеты прошли назад, причем один из них слегка дымил. Только лейтенант в сердцах лупанул кулаком о дерево. – Мы же могли успеть! Вышли бы в район встречи… – И легли бы там под бомбами, – закончил за него Рябинин. – Сколько там было бойцов? – Более четырехсот человек, товарищ капитан! Пушки, пулеметы, даже танк… – А нас – менее отделения! Я допускаю, товарищ Демин, что тут у вас все чудо-богатыри, но не настолько же, чтобы плевком самолеты сбивать? Противник был хорошо осведомлен о численности вашей сводной группы и маршруте её движения, вы ж не думаете, что он там роту в засаду упрятал? Много мы сумели бы сделать, даже придя туда вовремя? Всё так, только осадок на душе остался нехороший. Нет, умом-то мы всё понимали, но вот смириться с тем, что где-то там сейчас бомбят и расстреливают наших товарищей… было весьма непросто. Понимал это и капитан, поэтому, замолчал и более с разговорами не лез. А через три часа мы вышли к берегу реки. – Товарищ капитан! – нарисовался сбоку Гришанков. – Разрешите обратиться? – Слушаю вас, товарищ… – Боец Гришанков! – Слушаю вас, товарищ Гришанков. – Я плаваю хорошо! Может быть, попробую на ту сторону махнуть? Вы только скажите, что там искать-то нужно! Капитан чешет в затылке. Ясное дело, что искать вход лучше днем. Но вот если немцы просматривают берег и реку… – Я и под водой проплыть могу! Метров по двадцать проплывал на спор! Капитан молчит. Послать туда сейчас Гришанкова – риск спалить всю операцию к чертям свинячьим. Если немцы засекут бойца… На этом всем можно ставить крест – в бункере никто не сомкнет глаз. А уже к утру тут будет немецкая пехота… И тогда – конец. – А со стен? – поворачиваюсь к лейтенанту. – Там как-то войти можно? – Нереально, – отрицательно качает он головой. – Даже и близко не подойдёте – срежут. Только тут, тем более, что про этот вход никто из нас и не знал даже. Стало быть – немцы тоже не знают. Вопросительно смотрим на Рябинина. Тот с сомнением качает головой. – Опасно… Если пловца заметят – всей операции конец. – А если немцы пришлют сюда подкрепление? Тогда, даже если и проникнем внутрь – толку немного, никуда не пройдем, просто не сможем, – резонно возражает ему лейтенант. Капитан смотрит на меня. – Товарищ лейтенант дело говорит, – соглашаюсь я. – В воду можно войти выше по течению, там поворот и этот участок реки со стороны монастыря не виден. Демин кивает, эта идея ему нравится. Ещё раз осматриваем место предполагаемого входа. Там кое-где присутствуют достаточно густые кустики, которые вполне могут укрыть нашего разведчика от посторонних глаз. В некоторых местах кусты эти подходят прямо к воде. Шанс заныкаться в них достаточно высок. Надо только скрытно пересечь реку. Она здесь не очень широка – метров десять, и довольно извилиста. Так что, если проплыть под водою опасный участок… можно рискнуть. – Только вот тогда надо будет под водою уже не двадцать метров проплыть… Сможешь? – поворачиваюсь к Гришанкову. – Попробую… проплыву! – кивает он. – Не сомневайтесь, товарищ командир! Капитан хлопает рукою по камню рядом с собой, и Гришанков присаживается на него. Минут пять Рябинин поясняет бойцу, что именно и каким образом, тот должен отыскать. Олег слушает внимательно, в непонятных местах переспрашивает и наконец, кивает: 'Всё понятно, товарищ капитан'. Мы с Деминым в этот диалог не лезем, молча сидим в сторонке. Инструктаж закончился и Гришанков поднимается на ноги. Рябинин пожимает ему руку и легонько подталкивает – мол, давай, действуй! Провожая Олега, отдаю ему трофейный пистолет одного из снайперов. Он суёт в карман брюк две запасные обоймы и гранату – рубчатую 'феньку'. Нательное бельё оставляет – вода уже достаточно холодна. Порывшись в вещмешке, Шифрин отдаёт Олегу теплый свитер. – Возьми… всё теплее будет… – Долго в воде не сиди! – осматривая Гришанкова, говорю ему я. – Нырнул, проверил что там и как – и на берег! Согрейся и обожди! Хочешь – флягу с водкой дам? – Плыть с ней неудобно… – сокрушается он. – Наверх тянуть будет… Сообразил! А я-то! Тоже… хорош…чуть парню поплавок не подвесил! У меня трофейная немецкая фляга. Она не стеклянная, как у нас, жестянка. И водки в ней всего половина – я капитану давал, остальное – воздух. В воде фляга точно не утонет – потянет бойца вверх. Хлопаю его по плечу и возвращаюсь на прежнее место. На вопросительный взгляд капитана киваю и устраиваюсь поудобнее, так, чтобы можно было бы просматривать противоположный берег, не показываясь при этом из кустов. По моим прикидкам Олег может достичь своей цели минут через пятнадцать-двадцать. А уж как там у него дальше пойдёт… Гришанков не подвёл. Он вынырнул прямо под берегом, тогда когда мы все уже отчаялись дождаться этого вообще хоть когда-нибудь. Уж каким таким путём Олег туда добрался – бог весть! Но его появление было неожиданным даже для нас. Очень бы хотелось, чтобы и для фрицев это оказалось бы не меньшим сюрпризом. Не выбираясь на сушу, он перевел дух. В бинокль было видно, как он дышит – воздуха парню явно не хватало. Чуток передохнув, он отцепился от куста, за который держался, и беззвучно исчез под водой. Всплыл он чуть в стороне и снова схватился рукой за растущий над его головой кустарник. Слегка отдохнув, снова нырнул… Громко проскрипев тормозами, грузовик остановился на повороте. Прозвучала команда, и из кузова начали выпрыгивать солдаты. Из второй машины к ним уже подбегали их товарищи. Через минуту все прибывшие выстроились вдоль дороги, и их командир повернулся к Хорсту. – Герр гауптман! По вашему приказанию группа построена! Хорст кивнул и пройдя несколько шагов, остановился напротив замерших по стойке 'смирно' шеренг. Критически осмотрел их. Прошелся вдоль строя. Его плавные, неторопливые движения напоминали походку большого кота. – Вольно… По шеренгам прокатилось движение. – Вы все воюете уже не первый год. На эту операцию я отобрал только добровольцев и при этом руководствовался не только вашим желанием. Желающих-то хватало… – он ещё раз оглядел стоящих перед ним солдат. Повернулся к лейтенанту. – Все здоровы? – Так точно, герр гауптман! – Хорошо…- Хорст снова повернулся к шеренгам. – У вас будет очень непростой и опасный противник. Это не обычные русские окруженцы, которых много в этих лесах. На лицах слушателей появились улыбки. – Время для веселья ещё не наступило! Строй мгновенно подтянулся. – То-то… Мы с вами будем иметь дело с хитрым и опасным врагом. И это – не преувеличение! От его рук уже погибло несколько наших боевых товарищей. И это были не зеленые сопляки-кадеты! Опытные и знающие офицеры. На счету у каждого имелось достаточное количество уничтоженных красных. И тем не менее… это им не помогло. Имейте в виду! – возвысил голос гауптман. – Пусть вас не успокаивает внешность вашего противника. Я уверен, что мы имеем дело с хорошо подготовленной группой диверсантов из НКВД. Во главе её стоит офицер в звании полковника. По шеренгам прокатился невнятный говор. – Удивлены? Так вот – тот, кто возьмет в плен этого офицера будет немедленно представлен к награждению Железным Крестом! Хотя… я не буду огорчен, если в процессе боя вы случайно его подстрелите. Живой полковник, безусловно, стоит Железного Креста. Но и мертвый… тоже будет оценен по достоинству. Хотя, конечно, и не так высоко. Поэтому – не увлекайтесь! Я не хочу писать вашим семьям письма соболезнования! Хорст прошелся вдоль строя, остановился и резко повернулся к нему лицом. – Лейтенант Раушенбах! Командовавший группой лейтенант щелкнул каблуками, вытягиваясь в струнку. – Задачу вы знаете. Забираете двадцать человек и занимаете посты около аэродрома. Маскировка – максимально возможная. Курить запрещаю. Все передвижения – только ползком и не менее чем по два человека. Приперло отползти в кусты – и то парами. Один сидит, второй его охраняет. Обращать внимание на всё! Подчёркиваю – на всё! Сломанная ветка, сбитый цветок – ничто не должно пройти мимо вашего взгляда. Задача ясна, лейтенант? – Яволь, герр гауптман! – Выполнять! Отрывистая команда – и два десятка солдат быстрым шагом двинулись к лесочку. Проводив их взглядом, Хорст обернулся к оставшимся. – Фельдфебель Гашке! Ко мне! Из строя почти бесшумно выдвинулся здоровенный, совсем седой, немец. На вид ему было лет сорок. По знаку гауптмана он подошел ближе. – Вот что, Дитрих… – почесал подбородок Хорст, – у нас с тобою задачка будет совсем непростой… Кто из этих парней умеет читать следы? Гришанков бултыхался у берега уже минут тридцать, а никакого эффекта до сих пор не было видно. Капитан аж осунулся, за ним наблюдая. На Рябинине просто лица не было. Он что-то шептал про себя, такое впечатление, что пытался подсказать бойцу нужное направление поиска. Но подсказка эта пока никак не срабатывала. Что за хренотень? Куда теперь Гришанкову оттуда деваться? Плыть назад? Похоже, что весь лимит везения на сегодняшний день мы уже исчерпали… Во всяком случае, мне эта идея здравой не казалась совершенно. Чу! Прикладываю к глазам бинокль. Ну, наконец-то! Олег машет рукой, подавая условный знак. Фу… кирпич с души… Гришанкову от меня двойная доза! Как вылезем отсель… Торопливо протягиваю руку и нажимаю на торец притопленной в реке ветки. Над поверхностью воды поднимается её противоположный конец. От него сразу же расходятся в сторону шикарные 'усы' – течение здесь приличное. Так что, 'усы' на поверхности мутноватой воды видно вполне отчетливо. Ещё разок… теперь отпускаем… Другой рукою подношу бинокль к глазам. Ага, понял Олег мои сигналы! Вижу, как он кивает и вздохнув несколько раз, скрывается под водой. Теперь – внимание! Не зевнуть бы… Отдаю капитану бинокль и хватаю винтовку. Оптика на ней классная и разглядеть отсюда противоположный берег – задачка нетрудная. Особенно, если знать, куда и на что смотришь… Движение мы с капитаном увидели практически одновременно. Дрогнула, приподнимаясь, тяжелая крышка. Ненамного – сантиметров на пять-десять. Но мы это заметили… Есть вход! Уже достаточно стемнело, когда мы начали переправу. Перед этим на импровизированный плот уложили одежду и вооружение. Таких плотиков мы сделали два и, соответственно, в два захода и переправлялись. Труднее всего было с капитаном – плыть он не мог, а без него вся затея теряла смысл. Вот и пришлось изобретать способ переправки его на тот берег. В итоге, мы уложили его на плотик, который после этого почти полностью погрузился в воду. Сверху накрыли ветками и вышла какая-то непонятная куча мусора. Со стороны это выглядело… я даже не знаю, как что. Если бы я, стоя на посту, засек эдакое сооружение, плывущее мимо по течению, то уж, как минимум, озадачился и обратил на него пристальное внимание. Единственное, что меня утешало, так это то, что стрелять немцы по этой куче, скорее всего, не станут. А вылезать из бункера на берег, чтобы проверить непонятно что, плывущее по реке, просто не будут – мало их для этого. Как бы то ни было, но уже скоро мы оказались на берегу. Все. Даже подсохнуть успели слегка, благо что одежда при переправе не особо намокла – плотики помогли. Пока Лацис подтаскивал к берегу плот с капитаном, мы успели одеться и даже слегка согрелись. – Ну как? – свистящим шепотом спрашивает Рябинин, провожая взглядом уплывающий вниз по течению плот. – Тихо… – отвечает Демин. – Бойцы на постах, но немцы нас, похоже не заметили. Во всяком случае никого оттуда не появилось. – Добро… – шепчет капитан. – Давайте уж к люку… Тяжелая стальная крышка подалась неожиданно легко, только чуть скрипнули проржавевшие петли. Беру у Шифрина флягу с водой и щедро их поливаю. Не масло… но, сойдёт… на один раз. Авось, не так громко скрипеть станет. Внизу оказалось темно – хоть глаз коли! Демин щелкает выключателем фонарика и, прикрыв его ладонью, оставляет только узенький лучик. – Да тихо тут… – доносится из темноты. Луч освещает сидящего на корточках Гришанкова. – Замерз? – спрашиваю у него. – Есть такое дело… Ну, двойную дозу я ему и так обещал… Уже заметно повеселевший Олег быстро натягивает на себя одежду и сразу оживает. – Не было здесь никого, только за стенкой что-то гудит все время. – Угу, – рассеянно отвечает ему капитан, осматривая помещение. – Это турбина – свет дает. Помещение, куда мы пробрались, было совсем небольшим. Внизу, прямо у наших ног, проходила труба, по которой и текла вода к турбине. В трубе был люк, через который проник сюда Олег. Сейчас крышка была закрыта, и вода вокруг неё уже успела подсохнуть. Люк, через который мы сюда вошли, можно было отпереть только изнутри. – Зачем это сделано, товарищ капитан? – спрашивает Демин. – Странная какая-то комната… – Это техническое помещение. Если вон ту стену разобрать, то можно будет до турбины долезть. Её сюда так и затаскивали. Изнутри, по коридорам, такую махину не протащить. – Ага… А сами-то мы как дальше пройдём? Дверей-то здесь нет! – Стену разберём. Она кирпичная, всего в полкирпича толщиной. Сказано – сделано. Вскоре из стены уже выковыряли первый кирпич. Дальше пошло веселее, тем более, что за стеною свет был – над турбиной горела небольшая лампочка. Так что, работали уже при свете. При этом Гришанков взял дверь в бункер на прицел пулемета. Ещё десять минут работы – и я стою около двери, сжимая в руках пистолеты. Из-за гула турбины, разобрать, что там, за дверью, происходит – невозможно. – Ну, товарищ Котов, какие будут у вас соображения? – подходит сбоку Рябинин. – А куда нам попасть надо, товарищ капитан? – На второй ярус. Надо, практически, весь бункер пересечь. Оборачиваюсь и оглядываю все своё воинство. Да-а-а… негусто нас тут. – Под землёй воевать кому-нибудь приходилось? Тишина. – А в домах? Аналогично. – Ну, раз так – беру командование на себя! Лейтенант вскидывается, но Рябинин жестом его успокаивает. – А у вас-то такой опыт присутствует, товарищ Котов? – Есть малость, товарищ капитан. Шахты, выработки – те же тоннели, разница невелика. А в них-то мне пострелять пришлось изрядно… – Командуйте, – кивает он. – Слушаю вас. – Асанович – со мной. Дистанция три шага. Пулемет наизготовку, готовность к стрельбе максимальная. Если упаду на пол, накрываешь весь коридор. Особо не целься, дальше стены пуля не уйдёт, так что, кто за угол не заныкается – тут и ляжет. Демин – следующий. У Гришанкова возьмешь пистолет. Его в правую руку, гранату в левую. Гранаты наизготовку. Выскочит кто сбоку, или дверь откроется какая-то – гранату туда без раздумий. Клиенту пулю, гранату в дверь. Ребята кивают, всё ясно. – Мы трое – передовая группа. Гришанков! – Я! – Следом за нами идешь. Дистанция – до следующего поворота или перекрестка. Дошел до него, занимаешь там оборону и с Шифриным вместе его держите. Подойдет Плиев с Лацисом – проходят до следующего перекрестка и занимают оборону там. Тогда идете следом за нами и занимаете следующий перекресток или развилку. Так и передвигаетесь. – Понятно! – хором отвечают оба. – Товарищ капитан, вы с лейтенантом идете следом за первой двойкой. В бой не лезть, без вас мы тут ни хрена не сделаем. Как первая двойка перекресток займёт – остаетесь с ними. Подошла вторая – уходите вместе с ней. Так, следом за передовой парочкой, и передвигаетесь. Позади вас всегда два человека и впереди я с бойцами. Стало быть, от случайной пули есть все шансы уберечься. И ещё! – оглядываю всех. – Не геройствовать! От бетона, да ещё и от выступов всяких, рикошеты могут быть самые непредсказуемые. Так что, во весь рост – не ходить! Лишний раз на брюхе проползете – целее будете! Присев на корточки, осторожно приоткрываю дверь. Быстрый взгляд влево – пусто. Только лампочки тускло освещают уходящий вбок коридор. Это есть гут! А справа что? Дверь мне перекрывает обзор… быстро выглядываю туда и прячу голову назад. Пусто и здесь. Ну да. Народу у них немного, стало быть, патрулировать коридоры они не станут. Куда идти? Сразу к цели или все-таки проверить огневые точки у берега? Чтобы за спиной никого не оставлять. Оставляю у двери вторую двойку и вместе с Гришанковым и Шифриным тихо пробираюсь к огневым точкам. Береженого и бог бережет… много ли нам нужно? Одна очередь вдоль по коридору – и кирдык. Даже если и не убьют никого – как дальше с раненым идти? Так что лучше прикрыть… г-м-м… пятую точку… Вот и развилка. Коридор здесь раздваивается и под углом уходит в обе стороны. Крепкая тяжелая дверь, перегораживающая обычно проход, сейчас распахнута. Точно – сюда кто-то прошел. Свет тут неяркий и пол видно плоховато. Так что, по следам и не скажешь – кто и куда направился. Сбоку ниша – тут должен стоять часовой… Кувырок вперед! Стволы обшаривают углубление… Никого. Показываю жестом ребятам, чтобы закрыли тихонечко дверь. Поворот рукояток – и толстые металлические клинья входят в косые пазы на дверном косяке, надежно отрезая нас от остальной части бункера. Теперь тут можно на ушах стоять – не услышат. Во всяком случае – не сразу. Киваю ребятам на левый коридор – стоять и держать! Олег тихо опускается на пол и направляет пулемет вдоль по коридору. Демин берет на прицел дверь, которую мы только что закрыли. Правый коридор. Как далеко он ведет? Не знаю, я тут раньше не ходил. Но судя по всему, метров тридцать – не более. Он понемногу поднимается вверх. Стоп… Это ещё что? Запах табака? Откуда? Сквознячок у нас тянет… из-за спины он тянет. Значит, и табачок оттуда же. Там, стало быть, курильщик и сидит. А впереди? А, может быть, он некурящий? Вполне, кстати, возможно… Коридор поворачивает налево и я вижу дверь. Не очень высокая, с амбразурой для стрельбы. Сейчас она задвинута стальной заслонкой. Рукоятки запирания… вертикально… дверь не заперта. До двери метров пятнадцать. Прислоняю к стене винтовку и перехватываю поудобнее пистолеты… Вот она – дверь. Прикрыта неплотно. Приближаюсь к косяку. Откуда дует? Не из-за двери. Стало быть, табачный запашок не отсюда. Ну да, примерно так я раньше и предполагал. Ладно… рассусоливать тут некогда, да и незачем… Толчок плечом! Скрипнув несмазанными петлями, дверь распахивается. Кувырок! Больно стукаюсь плечом о какую-то железяку… Помещение невысокое, слегка продолговатой формы. Три амбразуры, из которых одна приоткрыта, отсюда и сквознячок… На металлическом станке укреплен пулемёт – наш 'максим'. От его кожуха к стенам тянутся тонкие трубки – стационарная система охлаждения. Из приемника свисает лента: оружие готово к бою. Только вот стрелять тут некому: дот пуст. Нет здесь никого… Осматриваюсь. В полу углубление – туда сметают стреляные гильзы. На стене полка со снаряженными лентами. Рядышком ящик. 'А что у вас, ребята, в рюкзаках?'. В ящике гранаты. Поровну РГД-33 и Ф-1. Так, вот этого надобно прихватить… Через пять минут уже рассматриваю следующую дверь. Здесь амбразура для стрельбы подготовлена по всем правилам: открыта, и из неё-то и выползает тонкая струйка дыма. Значит, кто-то там есть. Курильщик ты наш… Или – курильщики? Черт его знает, очень возможно, что и так. Приглядываюсь к амбразуре. Она не очень широкая и длинная. По ширине – чтобы ствол от пистолета 'ТТ' пролезал свободно, в длину сантиметров десять. Помню я такие, еще в Нахабино нагляделся. Это стандарт конца тридцатых – начала сороковых годов. Раньше-то их преимущественно на наган рассчитывали, там они совсем узкие были. Что это мне даёт? Если из амбразуры можно обстреливать подходы, то возможен ли аналогичный фокус с помещением дота? Сомневаюсь… строители таковую возможность должны были учесть еще на стадии проектировки всего сооружения. Лопухов среди них к тому времени уже не числилось – как-то вот все дружно повывелись… Значит, перестрелять немцев (или кто они там есть, эти десантники?) через отрытую амбразуру, не выйдет. Печально… Да и после первого же выстрела, достаточно будет уцелевшему фрицу только заслонку на место толкнуть – и всё, амбец. Открыть её снаружи я не смогу. Гранату в амбразуру просунуть? Хренушки… не пролезет она туда. А что пролезет? Быстрый взгляд на рукоятки двери – закрыты. Пока стану их открывать… сиделец успеет спохватиться и всласть нашпигует нас всех свинцом. Уж какой-никакой пароль они просто обязаны были предусмотреть! Да и в лицо, наверняка друг друга помнят. Нет, быстро вскочить внутрь мне не светит. Сую в кобуру правый ствол и вытаскиваю нож. Где тут у нас телефонные провода? Вот они… были. Вырезанный метровый кусок сворачиваю кольцом и сую под ремень. Сбрасываю ранец и, озираясь на амбразуру, лихорадочно перелопачиваю его содержимое. Ведь было же оно здесь… Ага! Отыскался след Тарасов… Стараясь не хрустеть по полу подошвами сапог, осторожно подбираюсь поближе к двери. Есть! В мертвой зоне… Прикинем размерчик… угу… Зажав в руке тротиловую шашку, ножом обстругиваю её так, чтобы она проскочила в амбразуру без помех. Готово. Приложимся… ещё чуток… хорош… Теперь ещё одну также подстрогаем. – Держи подарок! Должно быть у сидящих в доте курильщиков сердце моментом унеслось куда-то в пятки, когда по полу дота, дымя бикфордовым шнуром, прокатилась тротиловая шашка. За дверью загрохотали по полу сапоги, лязгнул засов, и распахнувшаяся во всю ширь дверь со всей дури долбанулась о стену. Ну, ни хрена ж себе у них силушки! Эдак толкнуть тяжеленную железную дверь, чтобы она так грохнула… я бы, наверное, не смог. Хотя… Если к вам в небольшое бетонированное помещение неведомо каким образом плюхается, готовая вот-вот жахнуть тротиловая шашка, то тут уж не до логического анализа обстановки. В такой ситуации, практически у любого человека, немедленно возникает желание как можно быстрее покинуть данное место. Ибо взрыв ста граммов тротила в такой комнатушке гарантированно размазывает по стенам всех её обитателей. Думать и гадать о том, каким образом на пол попал этот жутковатый подарочек, можно и после. Если будет, чем думать… и кому… Так что, в такие моменты откуда-то берется и кенгурячья прыть в ногах и силушка медвежья в плечах… Да и много ещё чего… Выскочивший первым долговязый 'десантник' со всей возможной прытью цепляет ногою петлю из телефонного провода и, не ожидая такого подвоха, резко меняет способ передвижения – летит. Но не как птица, а, скорее, как колун с крыши. Глухой звук удара возвестил о том, что бетонный пол строители сделали на совесть и прободать его головой, пусть и хорошо тренированной, не получается. Пол крепче. Тяжко потрясенный этим фактом (заодно уж, ещё и столкновением означенной головы с полом) 'десантник' застывает в неподвижности. Увидев это, второй выбегающий пытается изменить направление движения. Увы, но законы физики неумолимы, сразу затормозить он не может, слишком уж разогнался – и 'десантника' пытается проскочить слева. Направо нельзя – там по стенам на крючьях подвешены трубы и столкновение с ними ничего хорошего не сулит. Бежать прямо, значит, повторить полет своего товарища. А человек – не птица. Летать он не умеет и не очень-то любит. Особенно, таким вот образом. Стало быть, выход один – налево. И всё бы хорошо, да вот притаился там сердитый дядька… с ножом в руке… Минус один. Как там первый бегун? Похоже, что жив. Надо же! Крепкая башка у товарища… Тем же самым проводом скручиваю ему руки. В рот запихиваю трофейную пилотку. Полежи пока… Заворачиваю в дот и подбираю с пола шашку. Бикфордов шнур давно уже догорел, но меня это не тревожит – детонатора-то нет! Вместо него к шашке проводом примотан обычный карандаш. Рядом с ним исходит последним дымком бикфордов шнур. Немного странноватая выглядящая, с точки зрения взрывной науки, конструкция, но… Ну, скажите на милость, кто будет рассматривать такой жуткий 'подарочек' на наличие у него капсюля-детонатора? Да ещё и в такой обстановке! Ноги бы унести… Вот и 'десантники' не стали. А зря… Хотя, откровенно говоря, вторая шашка была собрана по всем правилам – её-то я и сунул бы вслед за первой, если бы все пошло наперекосяк. Но – обошлось. Так что субчиков этих мы слепили без шума. И это радует… Забираю из дота все 'феньки' – их тут тоже три штуки. Снимаю с обоих оппонентов ремни с пистолетами ('ТТ' и 'Вальтер') – ребятам они пригодятся тоже. Взваливаю на плечо очумевшего 'летчика', и топаю по коридору к своим. Вот к нам и язык подоспел… ага, как раз к обеду… теперь еще и его корми. Мое появление с 'гостем' на плечах изрядно озадачивает всех наших. Особенно потрясен лейтенант, у него просто язык отнялся. – Как это вы так? – удивленно чешет Демин в затылке. – Тихо же всё было… да и немец этот, небось на посту не спал? – Немцы. Двое их было. Не спали, это точно, курили. А вот немец он или кто… сейчас и посмотрим. Уволакиваем пленного к турбине. Тут и без нас шумно, так что орать он может хоть до опупения. Мало ли… хрен его знает, какие мысли ещё остались в этой голове… В себя 'десантник' приходит достаточно быстро – всё же готовили их на совесть. После внятного разъяснения ему перспектив дальнейшего существования, мрачнеет и нехотя отвечает на вопросы. – Сколько вас тут? – Восемь человек. – Врешь, милок! Один из вас с майором должен был уйти! – Он и ушел. Только здесь еще один наш был. – Это тот, типа, раненный? Ну, что в санчасти лежал? – Да. Обер-лейтенант Виктор Никуленко. – А вами кто командует? – Гауптман Хайнц Рольф. – Откуда вы все? Абвер? – Нет… – 'Бранденбург'? Пленный дернулся. – Да… – Все немцы? – Нет. Только командир группы. – Ясно. Где все остальные? – Двое в подвале. На стене ещё один. В тоннеле пост. – Это где провода? – Там. – Командир где? – Он, вместе с обер-лейтенантом, на узле связи. – Что они там делают? – Не знаю. Нам никто ничего не говорил. – Когда должно подойти подкрепление? – Вероятнее всего – завтра утром. Или днём. Точно не знаю. Врет он или нет? А черт его знает… На правду, в принципе, похоже. Оставляю его на попечение лейтенанта и в темпе уматываю к своим. Пока фрицы не чухнулись, надо быстренько зачистить указанные точки. Тем не менее, порядок передвижения оставляю прежним. Неча расслабляться, ещё ничего не закончено. Коридор к основному тоннелю проходим беспрепятственно. Не соврал 'десантник', нет тут никого. Вот и развилка. Куда идти? Наверх, на стену? Вперед, на узел связи? Ещё куда-нибудь? Обсуждать мне это некогда, поэтому принимаю волевое решение – наверх! Выходы на стены есть, так что удрать оттуда, начнись заваруха, вполне возможно. И придет помощь раньше, нежели пленный сказал… Правда, это можно сделать и из других мест… но разорваться я не могу, а у ребят ещё должной выучки нет. На стенах есть два поста. Они ловко упрятаны в монастырских башнях и могут держать под обстрелом весь двор и часть прилегающей территории. Странно, что их так мало, но, как пояснил капитан, это всё же не боевой бункер. Тут никто не планировал выдерживать серьезных боев, так что пулеметы стоят только для самообороны. Как сказал пленный, занят пост, контролирующий вход во двор. К нему и потопаем. Содранным перед выходом наверх с 'десантника' нижним бельём, разодрав его на полосы, обматываю себе и своим напарникам ноги. Не айс, но всё же не так сильно шуметь будем. Хоть подковки на сапогах по бетонному полу лязгать не станут. Сидя на пне, гауптман курил сигарету и наблюдал за приближающимся фельдфебелем. Тот торопился, видно было, что какие-то новости у него есть. – Присаживайтесь, Гашке, – указал ему Хорст, когда фельдфебель подошел ближе. – Вы изрядно запыхались, передохните. Сигарету? – Благодарю вас, герр гауптман, – кивнул тот. – Не откажусь… курю я много и выдаваемых нам сигарет вечно не хватает… – Возьмите пачку. У меня есть ещё. – Спасибо! – По вашему виду понятно, что есть какие-то новости, так? – Истинно так, герр гауптман! Поражаюсь вашей предусмотрительности! – Ну, Дитрих! Мне бы так уметь следы читать! – Но ведь вы с самого начала предположили ловушку, герр гауптман! И были правы… – И что же там было? – Русские называют это – самострел. К пню была прикручена веревкой винтовка, а в спусковую скобу вставлена палочка. А уже к ней привязана веревочка, пересекающая тропу. Неловкое движение и… Тот, кто это ставил, знает толк в подобных фокусах! – Хм… ну, да… чего-то подобного я и ждал… И что дальше? – Как вы полагаете, герр гауптман, потеряв кого-нибудь из своих товарищей, стали бы солдаты заботиться о сохранности следа? – Полагаю, что нет. – Вот и я так думаю. А после этого обнаружить его продолжение было бы весьма непросто! Думаю, что отыскать нужный след среди следов твоих же товарищей не сразу сумел бы и Маркус, даром что прослужил десять лет лесничим! Поэтому, кстати говоря, я и не отпускал его от себя ни на шаг. Он смотрел на следы, а мы глядели по сторонам. Вот и заметили вовремя эту веревочку… – Так, Дитрих! Что ещё? – А то, герр гауптман, что следов дальше нет! Это ложная тропка! – То есть, вы хотите сказать… – Эти люди вышли оттуда, встретились с теми, кто шёл от станции и уже все вместе вернулись обратно. К брошенному аэродрому никто из них не пошел! Хорст приподнялся с места. Вскочил и фельдфебель. – Вот, значит, как… – потер подбородок Хорст. – Я сразу почувствовал тут подвох… он никуда не уходит… – Может быть, герр гауптман, мы вернем наших товарищей сюда? – Нет, Дитрих, – покачал головою гауптман. – А если туда всё же кто-то придёт? Да и потом, фельдфебель, это приказ! Я не могу его отменить. – Понимаю… – Но в то же время, никто не мешает мне производить самостоятельные поиски… и идти по следам. Куда бы они ни вели! Так что, поднимайте ребят, пусть Маркус внимательно смотрит под ноги – идем назад! В узких бетонных коридорах все звуки воспринимаешь как-то иначе. Эхо ли тут виновато, или ещё какие штучки, но, вот услышишь звук и некоторое время пытаешься его осмыслить – что это такое? Вот и сейчас я не сразу врубился в то, что доносящиеся ко мне из-за поворота звуки, не что иное, как пение. Неведомый солист что-то мурлыкал себе под нос. Вот ведь чертяка недоделанный – скучно ему на посту! А тут сиди и гадай! Хотя… это ведь не строевой солдат – диверсант. А насколько я помню эту шатию-братию, она, во все времена и во всех войсках всех стран, отличалась эдакой показной бравадой и демонстративным пренебрежением ко всем порядкам. К уставу караульной службы – в частности. Ну, скажите мне на милость – где вы видели солдата роты охраны, пошедшего на соседний пост покурить и поболтать? Я даже среди представителей некоторых, особо выдающихся, народностей такого не встречал! А здесь, нате – здрасьте! Теперь ещё и поёт… Ну ничего… скоро ты ещё и попляшешь… Быстрый взгляд из-за угла. Коридор сворачивает в сторону, и метров через пятнадцать я вижу уже знакомую дверь. Ещё одна пулеметная точка. Амбразура закрыта, зато дверь – наоборот, чуток распахнута. Повторить тут фокус с шашкой? Фигушки – не выйдет! Амбразуры тут прорезаны в стенах, до земли расстояние приличное – черта с два сюда снизу что-то забросишь. Это понимаю я, надо полагать, что и часовой тоже не совсем лопух и это просечет. Так что, в коридор он не побежит. Сообразит откуда 'подарок' прилетел. Значит, заляжет там и из-за двери даже и не выглянет. Иначе, как через амбразуру… Делать неча – дальше идём босиком. Бр-р-р… Не май месяц! Но увы – попала нога в колесо – пищи, а беги! Оставляю за углом винтовку и весь хабар. С собою беру только пистолеты и пару гранат. Ну и нож, естественно – как же без него? Теперь осторожно, шажочек… ещё один… А ты пой, голуба, пой! Можно и погромче, кстати говоря. Чего уж тут стесняться? Песок под ногами особо не скрипит. А откуда здесь песок? Да черт его знает! Сверху насыпался, на сапогах принесли… Да хоть в амбразуру надуло, может же так быть? Может… Дверь… совсем рядом – только руку протяни. А солист вдруг петь перестал. Скрипнул и взвизгнул металл – пулемет провернул? Стрелять собрался? В кого бы это – уж не в меня ли? Интересно – это каким таким образом? Что-то не помню я, чтобы эти пулеметы можно было назад развернуть. А как, кстати говоря, дело в тех дотах обстояло? Можно ли там было такой номер отчебучить? Не факт… пулеметная установка в доте – штука габаритная и основательная, двигать её можно только по заданным направлениям. Нет, ту установку назад не повернешь… а эту? Все ли они на один лад? Нет, пронесло… снова замурлыкал что-то под нос… Ещё шажок… Предательски взвизгивает песок! Пение моментально прекращается. Вперед! Часовой как раз приподнимался с узкого железного креслица, составлявшего одно целое с массивной конструкцией пулеметной установки. Автомат у него висит за спиной, пистолет – в кобуре. – Т-с-с… – говорю я ему, демонстрируя зажатую в левой руке 'феньку'. – Не шуми! Глаза его метнулись к гранате. Чеки нет – только мои пальцы придерживают рычаг. Стоит только разжать их, три секунды – и братская могила. Стрелять по мне бессмысленно – по той же причине. Выскочить в коридор? Пока стою на пороге, это нереально. Судя по всему, часовой это понимает. На тот свет ему неохота, вон как глазки-то шаловливые забегали! – Чего тебе? – облизав губы спрашивает он. – Кто там приехал? – киваю я на амбразуры. – Что это за машина этакая расфуфыренная? Вот уж чего-чего, а такого вопроса часовой, совершенно точно, не ожидал! Какая к свиньям собачьим машина? Расфуфыренная… да хоть серо-буро-малиновая! Об этом ли надо думать, когда к тебе в комнату вваливается очумевший босой мужик с взведённой гранатой в руках? Но… стереотип человеческого мышления – страшная вещь! Особенно, в такой фиговой обстановке. В преддверии неминучего визита толстого полярного лиса, мозг отчаянно хватается за любую возможность куда-то убежать, скрыться от страшной угрозы. Лишь бы не думать! А там… может пронесёт? Вот и часовой, вместо того, чтобы сообразить то, что взрывом, с очень большой долей вероятности, может прихлопнуть и меня самого, а стало быть, гранату я, находясь в таких условиях просто не брошу, постарался отодвинуть куда-то на периферию сознания этот раздражающий фактор. Ей-богу! Ну, просто как страус – голову в песок. Не вижу гранаты – вроде и жить легче… Вот и повернулся он к амбразуре, чтобы самому увидеть неведомых визитеров. Хрена с два он кого-нибудь рассмотрел! Просто оттого, что там никого и не было! А вот осмыслить это часовой уже не успел… Граната, она, знаете ли, и сама по себе неплоха. Даже в качестве своеобразного кастета… даром что, чугунная. Когда такая штука прилетает в висок… мало не будет. Третий… Осматриваюсь в этом доте. В принципе, тут всё одинаковое. Тот же 'Максим' с водяным охлаждением. Есть, конечно, небольшие отличия: амбразуры тут пошире. Зато присутствуют броневые заслонки, чтобы прикрывать ту часть амбразуры, которая сейчас не используется. Да и сектор обстрела весьма приличный, можно накрыть сразу весь двор. Вот же черти! Я там тогда на брюхе корячился, а они тут все как в цирке разглядывали! Сплевываю на пол и, покачав головою, выхожу назад в коридор. Найдя свои сапоги переобуваюсь. До следующей точки ещё предстоит потопать ножками, а ходить по бетонному полу босиком мне как-то вот неохота. Соблюдая прежний порядок передвижения, осторожно крадемся дальше. По моим прикидкам, пора бы уже… Коридор снова поворачивает… я вижу прямо перед собою узкие щели амбразур, закрепленный на станке пулемет и… сидящего в креслице часового. Вот так распронихрена себе! А где же дверь? Я вот как-то ожидал, что сначала будет она, а уж потом и всё прочее. А тут – нате вам, прямо в коридоре оборудована огневая точка! Ну, честно говоря, это уже не совсем коридор. Скорее – небольшая комнатушка в конце коридора. Дверь, кстати говоря, присутствует. Только расположена она почему-то за спиною пулеметчика. Уж чем при этом руководствовались неведомые строители, бог весть! Встреча наша оказалась весьма неожиданной для обеих сторон. Но если я, в отличие от пулеметчика к чему-то подобному был готов, то вот для него мое появление было совершенным потрясением… Автомат у него стоял около стены и находился вне досягаемости. А вот пистолет был, где и положено: в кобуре. Мои подозрения о их высокой выучке оказались правильными. 'Десантник', не вставая с кресла, совершил, просто потрясающий по красоте кувырок вперед, на ходу пытаясь выхватить из кобуры пистолет. Ага… а ещё и взвести его нужно… Мне же, в отличие от него, ничего доставать было не надо. Маузер я и так держал в руке. Хоть и менее убойная машинка, чем браунинг, но стреляет тише и очень точно на коротких дистанциях. Так что, красивый кувырок никакого видимого эффекта не дал… увы… не скажу, что учили вас, ребята, плохо, особенно для нынешнего времени, но… Не по Сеньке шапка, уважаемые! Я-то все подобные фокусы уже лет двадцать, как выучил. Да и помимо них… тоже, кое-чего нам преподавали. Словив спиною две пули, 'десантник', так и не завершив своего эффектного кульбита, растянулся на полу. Не повезло тебе, парень. Неча, друг ситный, на посту балдеть! А вот пулемет тут оказался другим. На массивном станке вытянул свое хищное жало в амбразуру ДШК. Надо же… а я и не знал, что их в доты ставили! Вернее будет сказать – не видел. Слышать-то приходилось, но вот сам не видывал никогда. Теперь понятно, отчего пулемет стоит не в отдельном капонире. От такого грохота, да в маленьком помещении… точняк крыша съедет раньше, чем противник в амбразуру попадёт. А так, хоть не слишком по ушам бить будет. Интересно, а дверь куда ведёт? Дверь вела в маленькую комнатушку, откуда узкий проход через десяток метров выходил прямо на стену. Надо сказать, что с внешней стороны она была очень хитро замаскирована искусственной кирпичной кладкой, непостижимым для меня образом присобаченной прямо на дверь. Да и открывалась дверь необычно. После раздрайки маховика кремальеры, она сначала подалась назад, а уж после сдвинулась вбок по направляющим. Ни фига себе! Прямо-таки средневековые тайники! Приходилось мне о таком слышать, но вот воочию я это узрел только сейчас. Так, с верхними постами всё. Задраиваем дверь, теперь отсюда никто не пролезет. Топаем тихонечко вниз, пора уже и нижние этажи зачистить. На очереди у нас узел связи. Пост в подвале и так никуда не убежит. Оставляю в коридоре двух человек с пулеметом. Теперь эта парочка оставшихся 'десантников' снизу сюда никаким образом не пробьется. Взревев мотором, мотоцикл лихо вырулил на пригорок. Водитель затормозил и пассажиры быстро спрыгнули на землю. При этом, сидевший в коляске пулеметчик, прихватил и свое оружие. – Ойген! – повернулся к пулеметчику ефрейтор. – Твоя позиция здесь! Мы с Майером пройдём чуть дальше – надо посмотреть, что там в лесу. Взяв оружие наизготовку, оба немца углубились в кусты. – А кого мы тут ищем, Норберт? – спросил у ефрейтора водитель. – Ведь красные, что тут сидели раньше, уже ушли. И те из них, кто уцелел, сейчас сидят под охраной в деревне. Кого тут опасаться? – Не скажи…- ефрейтор пригнулся, пролезая под веткой. – У русских в армии бардак, кто-то мог и не уйти отсюда. Идти снова на войну? Она уже проиграна ими! А тут у них есть еда, во всяком случае – пока, какая-то крыша над головой… Зачем куда-то уходить? – Хм… Они же, только недавно, пухли с голоду! Что случилось? До рождества далеко и подарок в носок под елку им положить некому! – Лейтенант говорит, что где-то здесь есть большие склады. Вот они и раскопали один из них. Вспомни, когда мы осматривали убитых, там, на поляне! У всех были патроны, оружие и – продовольствие! Не так уж и мало, смею заметить. Где-то они всё это взяли! – А лейтенант об этом откуда узнал? Это же русские склады, ведь так? Ефрейтор спустился с пригорка и осмотрелся по сторонам. Видимо, ничто не вызвало его подозрений, ибо он слегка расслабился и повесил автомат на грудь. Достал пачку и, вытащив из неё сигарету, закурил. – Ты гауптмана Кранца помнишь? – Такой худой и с моноклем? Конечно! – Так вот – он не гауптман! – Не понял? – Сегодня утром в деревню прикатила целая куча важных шишек. Ребята, сопровождали от аэродрома, говорят – они из самого Берлина! Так вот, Кранц, когда вышел их встречать, был одет в форму полковника. Между прочим, Майер, у него есть Рыцарский крест! А ты говоришь… – Полковник? Что ж он тут тогда прикидывался тыловой крысой? – Откуда я знаю? Но прилетевшие шишки вели себя с ним очень вежливо! Так что, сам понимаешь… тут дело нечисто. Неспроста целый полковник безвылазно сидит в этой глуши так долго. Ты уж поверь мне, старина, что-то есть такое в этих лесах, раз сюда прилетают подобные гости. Нашего лейтенанта вызвали на инструктаж к полковнику, видимо, нечто интересное им там и рассказали. Он, когда вышел, был задумчив, что-то прикидывал. Вот тогда и я услышал от него про склады… Водитель уважительно поцокал языком. – Да… надо же… – Ладно, – ефрейтор затушил сигарету и щелчком отбросил в сторону окурок. – Похоже, что тут пусто. Пошли назад, надо организовать всё, как положено. За стеклами автомобиля проплывал лес. Сидевший справа от Кранца, гость с интересом рассматривал окрестности. – Слушая ваши рассказы, господин полковник, я не перестаю удивляться! Здесь, в этой глуши, построить незаметно такие сооружения – это попахивает какой-то мистикой! – Ну, что вы, доктор! Какая уж тут мистика… если бы у вас, в рейхе, было столько дармовой рабочей силы… вы легко смогли бы выстроить хоть фараонову пирамиду! – Э-э-э, нет! – доктор Шнайдер покачал пальцем. – Рабочая сила – далеко не самое главное, полковник! Кто-то должен её направлять! Голова руководителя – вот что ценно! – Ну, к нашему сожалению, у русских с этим тоже нет никаких проблем. Талантливых инженеров у них хватает… – Вы правы, герр оберст, – вмешался в разговор третий собеседник. Невысокого роста, совершенно незаметный, он обладал пронзительным и внимательным взглядом голубых глаз. – С кадрами у Советов, действительно, нет никаких проблем. Страна большая, народу много… есть, где поискать. А вот тщательность зачистки следов… вот это, действительно, вызывает у меня глубочайшее уважение к противнику. Если бы не ваша настойчивость… мы бы никогда и не увидели этих лесов. И того, что в них скрыто. – Ну, чтобы оценить все масштабы обнаруженного, нам предстоит ещё многое сделать. Но, уже сейчас, я могу в общих чертах представить себе возможные результаты… откровенно говоря, есть чем гордиться! – Ну, со складами-то всё понятно, герр оберст. Лишними для нас те запасы, что там присутствуют, уж точно не станут. Но вот зачем сюда прибыл герр доктор? Признаюсь вам, этот вопрос занимает меня с момента нашей встречи на аэродроме. Снимая шляпу перед его трудами и заслугами, я как-то не нахожу для него подходящей задачи! – Хм! – кончиками губ улыбнулся Кранц. – Узнаю почерк адмирала! Каждый знает то, что должен! И ни граммом более! Голубоглазый смутился. – Ну… герр оберст, это же естественно! И у стен есть уши! – Не у этих, – обвел рукой вокруг Кранц. – Унтер-офицер Лорингер служит со мною уже девять лет! – кивнул он в сторону водителя. – И слышал уже столько… Голубоглазый вежливо улыбнулся. – А уж за представителями вашей службы, герр советник, болтливости как-то и не отмечалось! – продолжил полковник. – Так что, я полагаю, не произойдёт ничего страшного, если я немного введу вас обоих в курс дела. Не знаю, что там вам в Берлине рассказали, но здешняя действительность порою кардинально отличается от представлений наших кабинетных стратегов. Он поудобнее откинулся на сиденье и, мягкие кожаные подушки чуть скрипнули под его спиной. – Итак, господа, что мы знаем достоверно? Кранц посмотрел на проплывающий мимо лес. Потер лоб и повернулся к своим спутникам. – Кто мне это скажет? – Гм… – тронул очки Шнайдер. – Ну, насколько мне известно, здесь расположен крупный узел связи… возможно штаб группы войск. Заложен ещё до войны. Имеется обширная инфраструктура, линии связи и коммутационные центры. Моя задача состоит в том, чтобы вскрыть схему и принцип построения всех связных коммуникаций и понять, каким образом мы сможем всё это использовать. – Браво! – поклонился полковник. – Узнаю старую академическую школу. Кратко и всеобъемлюще. Я бы так не сумел… Голубоглазый поджал губы. – Моя задача скромнее. Вскрыть систему обеспечения оперативного прикрытия объекта. Схему построения, структуру и численный состав. Определить общие признаки формирования и дать рекомендации по выявлению аналогичных систем. Сказать по правде, понимая всю серьёзность поставленной перед герром доктором задачи, не вижу, каким образом это может быть использовано с е й ч а с. – А вот это уже поясню я! – Кранц снял фуражку и пригладил ладонью волосы. – Вы в курсе, доктор, что вся эта система, по состоянию на сегодняшний день – работает… – То есть? – В свое время, ещё в самом начале операции, мы действительно ставили перед собою цель обнаружения и использования сделанных тут Советами запасов. Но, вот по мере того, как мы узнавали эту проблему глубже, стало ясно, что и помимо снаряжения есть ещё не менее интересные вещи. Кстати говоря, Вайсман, немалую и очень значимую помощь в этом вопросе оказало ваше ведомство. Я всегда считал, что в контрразведке есть серьезные специалисты! Вайсман улыбнулся. – Ну, герр оберст, мы ведь не зря едим свой хлеб… умная голова всегда найдёт применение не только у коллег доктора Шнайдера! – Я понимаю всю вашу ревность контрразведчика к стороннему специалисту, но в данном случае вам ещё предстоит работать вместе! И, как я надеюсь, долго и плодотворно. При всем моем уважении к вашему ведомству, специалистов в организации систем связи у вас там нет! – Ну, отчего же, герр оберст? – Таких? Нет. Заслуги доктора на этом поприще неоспоримы! Специалистов такого уровня в рейхе просто больше не существует. Шнайдер смущенно кашлянул и поёрзал на сидении. – Право слово, господин полковник, вы преувеличиваете. Я, безусловно, не самая большая фигура в этой области. – Но, зато – самая многообещающая! Уж этого-то вы отрицать не станете? Я хорошо помню ваш доклад по системам управления французских оборонительных сооружений! Да и не только его… Однако я отвлекся, майне херрен. Так вот, нам стало ясно, что не меньшую, а то и большую ценность может представлять доступ к системам связи и управления всеми этими сооружениями. – А вот тут уже я – пас, герр оберст! – Вайсман поднял обе руки в примиряющем жесте. – Эта тема вне моей компетенции. – Ошибаетесь! Как вы полагаете, господа, возможно ли, что большевики, построив такие сооружения, оставили бы их в нашем тылу совсем бесхозными и без должного присмотра? – Ну… герр оберст! Уж настолько дураками-то их мы никогда не считали! – А каким образом, тогда, осуществляется контроль и передача информации? Как должна была осуществляться связь между такими объектами в случае необходимости? Это, точно не радиосвязь, хотя и она, безусловно здесь имеется. Здесь, неподалеку от этих мест, существует целая сеть законспирированных советских агентов, которые замкнуты на данные системы управления. Кто-то ведь должен был встать у телефонов, запустить и обслуживать все это хозяйство. Да просто даже и у пулеметов в дотах должна же быть какая-то охрана? Что же вы полагаете, в каждом таком конкретном случае, все эти люди прибывали откуда-то из центра? Вы хоть представляете себе масштаб таких приготовлений? Проблему их своевременного прибытия в указанную точку? А знание местных реалий, дорог, наконец! Голубоглазый в замешательстве замолчал и некоторое время что-то осмысливал. – Однако… под таким углом я ещё не рассматривал данную проблему, герр оберст. Выходит так, что в наших тылах постоянно присутствует немаленькое количество хорошо подготовленных и обученных специалистов противника? И эти люди ждут только сигнала? – У вас есть другие соображения по данному вопросу? Готов их выслушать! – Отчего же в Берлине нас никто не проинструктировал столь подробно? – Отвечу вашими же словами, Вайсман. И у стен есть уши! – И снова вы правы, герр оберст! – развел руками контрразведчик. – Понимаю адмирала… – Даже он сам – и то не знал всех подробностей! Не от недоверия, поймите меня правильно, господа! У русских есть такая пословица… а, вот! Орлы мух не ловят! Не дело адмирала вникать во все мелочи. Это просто ни к чему. А все мои сотрудники сидят здесь. Официально – на различных мелких должностях в тыловых подразделениях. Оттого нас и невозможно обнаружить. Невозможно найти то, чего не существует. Я должен учитывать возможное противодействие агентуры противника! Они тоже не зря едят свой хлеб! – Если не ошибаюсь, то это ещё римляне так говорили… Но ведь можно было бы привлечь для обеспечения безопасности территориальные подразделения гехаймфельдполицай? – И оповестить всех заинтересованных лиц, что мы проводим тут какие-то спецмероприятия? Проще уж в газете объявление дать! Даже офицеры, выполнявшие отдельные поручения в рамках операции – и то не могли предполагать их конечной цели. Уж об этом-то я позаботился! Система прикрытия была продумана самым доскональным образом. – Но… отдавая должное вашей предусмотрительности, герр оберст, хочу сказать, что это могло повлечь неоправданные потери среди личного состава. Чего можно было бы избежать, задействовав для должной безопасности нужные силы. – Увы, Вайсман, но таковы правила игры… Я не мог рисковать успехом операции. На объекте существует система самоликвидации и, мне очень не хотелось бы созерцать грандиозную воронку на месте бункера. А потери… да, вы правы, они были. Порою очень серьезные. Практически полностью уничтожена спецгруппа обер-лейтенанта Лемке. А это были очень серьезные ребята! Да и сам обер-лейтенант… я имел на него виды. Случались и другие потери. – Но, тогда, каким же образом вы смогли их переиграть? – Перед своей гибелью Лемке сумел вычислить расположение некоторых постов противника. Вот я и устроил им театральную постановку! Перехватив последнего уцелевшего парашютиста противника, отправил вместо него своего агента. Ему прострелили ногу, переодели, снабдили необходимым снаряжением и отправили к одному из постов. Перед этим, через местную вспомогательную полицию, распустили слухи о том, что кто-то из парашютистов сумел уйти от преследования. Это было сделано в расчете на тот случай, что об этом узнает агентура противника. Обер-лейтенант вышел к посту, имея за плечами группу преследователей. На глазах у красных открыл по солдатам огонь, подстрелил собаку. Мы заранее условились, что при каждом третьем выстреле обер-лейтенанта на землю будет падать один из наших людей, имитируя ранение. – И как? Прошло? – Более или менее. Пост красных открыл огонь по нашим солдатам, бой пошел уже всерьез. Мы даже потеряли несколько человек! А раненого обер-лейтенанта часовые унесли с собой туда, где ему могли оказать помощь – в бункер. Легенду ему я разрабатывал сам, используя для этого сведения, полученные от нашей агентуры в тылу противника. Хорошим подспорьем было то, что мы знали имя старшего офицера, который командовал всей группой советских солдат в этом районе. Это был начальник Особого отдела дивизии майор Осадчий. В некотором роде – ваш коллега, Вайсман! Перебежчик помог, на допросе он подробно об этом рассказал, назвал фамилии командиров. Упомянул и факт посылки ими связных для установления контакта с командованием. На наше счастье, архивы той части, где ранее служил Осадчий, были захвачены ещё в начале войны. Там нам удалось найти некоторые документы, фотографии, ещё кое-что… В целом, легенда вышла вполне правдоподобная, во всяком случае, русские ей поверили. К нашему агенту в деревне пришёл их связной, назвал пароль. Тогда мы и подкинули им состряпанный нами приказ. И прислали группу, якобы десантников, сброшенную специально для вывода этих войск из окружения. Заодно, они и заняли опустевший бункер. Я резонно полагал, что агентура противника не заметит десятка человек, которые там остались. На фоне постоянного перемещения туда-сюда относительно больших групп советских солдат, десяток наших ребят проскользнул незамеченным. Именно поэтому, я и не отдал сразу же приказа о занятии нашими солдатами бункера. Русские могли это заметить и успеть его подорвать. Кто знает, какие меры безопасности у них придуманы на этот случай? – А сейчас? Вы уже не опасаетесь такого фокуса с их стороны? – За бункером постоянно наблюдает наш секрет. У них есть с собою радиостанция. Так вот, вчера от них пришло сообщение о том, что наши ребята в бункере дали условленный сигнал, означавший то, что все помещения ими обследованы и мин там больше нет. Только после этого я и принял решение о нашей поездке туда. Следующая с нами рота солдат, займет бункер и обеспечит охрану района. Так что, герр доктор, вы сможете работать там, не опасаясь никаких неприятностей. По полученным нами сведениям, вся связная аппаратура бункера функционирует нормально. Ну а вы, Вайсман, приступите к выявлению агентуры противника в окрестностях. Моя же работа на этом этапе операции завершена. Теперь это ваше дело, господа! Коридор снова идет вниз, поворачивая влево. Сюда я раньше спускался только один раз, когда осматривал вещи 'проваленыша'. Хорошо, что лейтенант знает это место досконально и четко сориентировал нас куда идти. Правда, заодно он подкинул нам ещё одну задачку… – Там, если чуть дальше пройти, будет поворот направо. В этом коридоре санчасть. И там ещё оставались наши раненые. – Хренасе… И сколько их там? – Человек шесть. – Ходячие? – Не все. Трое тяжелых, остальные… в общем, далеко не уйдут. – Охреносоветь… Ладно, товарищ лейтенант, с немцами разберемся, посмотрим, что тут сделать можно будет. Ещё метров десять, тут уже осторожненько надо… узел связи совсем рядом. Смею надеяться, что немцы ещё не начали обзвон своих постов. Черт их тут знает, с какой регулярностью они это делают. Во всяком случае, мешкать не следует. Ещё поворот… Запах дыма. Тоже курильщики собрались? Странно, в узле связи вроде бы хорошая вентиляция работает? Там ведь не один человек сидеть должен. Так что уж что-что, а нормальную вытяжку просто обязаны были бы организовать. Или она сейчас просто не включена? Проходим мимо очередного поста в коридоре. Тут такие стеночки с амбразурами, которые перекрывают весь тоннель, частенько попадаются. Было бы у фрицев народу побольше – черта с два мы бы тут прошли! Развилка. Нам налево, вправо ход к казармам. Там делать пока нечего. Оставляю ребят на развилке, а сам сворачиваю в нужную сторону. До двери остается всего шагов десять. Она закрыта, но не задраена. Рукоятки задрайки стоят в вертикальном положении. Стандартная для всех здешних помещений дверная амбразура тоже закрыта бронезаслонкой. Достаю второй пистолет. Расположения и планировки данной комнаты я не знаю, где там могут сидеть мои оппоненты тоже неизвестно. Ладно. Будем работать вслепую, как при освобождении заложников. Хотя, откровенно говоря, тут освобождать пока что, некого. Сзади вдруг бухает дверь, слышны шаги по коридору и тут же, короткой очередью, откликается на всё это пулемет. Грохот его прокатывается по бетонной кишке прохода и отдается эхом во всех его закоулочках. Что за хрень?! Но, так или иначе, а у меня есть своя задача. И никто её не отменял. Прыжок к двери! Рывком её на себя и кубарем через порог! Бзынь! О металлический косяк звякает пуля. Очнулись, ребятки? Готовы воевать? Стреляю на звук из обоих стволов сразу. В ответ гремят выстрелы – не попал? Вон он, оппонент. Быстрой тенью мелькает в прыжке над длинным столом долговязая фигура. Один? А где второй? Впрочем, черт с ним, мне пока и этого хватит. Пытаюсь достать прыгуна пулей. Неудачно, он оказывается более проворным, нежели я ожидал. Ответными выстрелами над моей головой стрелок разносит какой-то агрегат и сверху летят осколки стекла. Однако же и здоров он стрелять! У него что, бесконечные патроны, как в компьютерной игре? Одну обойму он уже, как минимум, расстрелял, а я даже не засек момента, когда он перезаряжался. Ловкий парень! А если вот так? Он сидит за какой-то тумбочкой, и стреляет оттуда. Тумбочкой это сооружение можно назвать лишь с большой натяжкой. Она вся железная и, скорее всего, набита всевозможной аппаратурой. Укрытие, в принципе, не ахти, но искать другого у него просто времени не было. Интересно, пуля её пробьёт? Сзади в коридоре, бахают одиночные выстрелы и снова оживает пулемет. Это ещё что за фокусы? С кем там воюют? И надолго это у них? Но всё снова затихает. Ладно, хрен с ними, там парни мои, судя по скорости их реакции на огонь противника, ещё целы и просто так их не схарчить. Займемся пока нашим оппонентом… Стреляю в тумбочку и слышу, как внутри неё что-то с хрустом разлетается на кусочки. Но пробить её, как я и предполагал, не получается. Оппонент мой живо откликается на мою полезную инициативу и, выпущенная им пуля, звякает об металл где-то в стороне. Ага! Он меня не видит и выглядывать не хочет! И про патроны вспомнил, уже не палит так часто. Ну и ладненько… В темпе меняю магазины у обоих пистолетов. Сую за пояс один из маузеров и вместо него вооружаюсь браунингом. То, что надо! Патрон мощный, бахает он внушительно, самый смак для данного помещения. Вот эту его особенность мы и используем… У нас это упражнение называлось 'пощекотать уши'. Название старое, как и само упражнение. Ещё со СМЕРШевских времен известное. Но, тем не мене – весьма эффективное. Вскакиваю на ноги. Выстрел! Пуля проходит впритирку к левой стенке тумбочки. Выстрел! То же самое происходит и с правой стенкой. Жутковато там ему сейчас… Стреляю поочередно из двух пистолетов. Вы спросите меня – за каким хреном всё это надобно? Ведь таким макаром ничего с ним сделать не выйдет. Правильно. А я и не собираюсь. Но, вот когда мимо вашей головы (или задницы… кому что дороже…) с неприятным визгом летает свинец… логическое мышление как-то подтормаживает. А вместе с выстрелами я незаметно продвигаюсь вперед-вбок… Выстрел – шаг! Ещё выстрел – ещё шаг! За грохотом пистолетов шаги совершенно не слышны. Дистанция тут короткая, мое местоположение по звукам стрельбы не срисовать. Да и эхо здорово мешает. Тень от меня падает вбок и оппонент её не видит. Пусть себе думает, что противник стреляет просто от злости и со страха. И пусть ждет, когда я все патроны расстреляю – тут-то он себя и покажет во всей красе. Здесь ведь что главное? Выдержать точку попадания. Поскольку я смещаюсь вправо, левая стенка тумбочки постепенно пропадает из моего поля зрения. Стрелять по видимой зоне, значит, показать противнику свое смещение относительно прежней позиции. Он не лопух и быстро это просечет. И кисло станет уже мне… Поэтому, стреляю по памяти. По невидимой мне уже точке. Соответственно и правый пистолет корректирую. Его пули тоже должны попадать по старому месту. Шаг, ещё один… В обоймах осталось менее половины. Выстрел, выстрел, выстрел! Вот он! Самого злодея не вижу, но хорошо видна его нога. Правая. Он сидит, судя по её положению, спиной к тумбочке. На корточках, готов вскочить в любую минуту. А вот те хрен… Щелчок! Осечка? Браунинг вдруг замолчал. Что за хрень?! Шевельнулась нога оппонента. Разжимаю руку и пистолет лязгает об пол. Скользящее движение рук… перехват… и маузер посылает пулю уже из правой руки. Есть! Попадание пули бросает клиента на пол и, теперь он уже хорошо виден весь. Н-н-н-а! Вторая пуля в бедро, третья в плечо – оппонент роняет свой пистолет. Все! Весь боезапас… – И кто это такой? – киваю в сторону лежащего на полу стрелка. – Это командир группы десантников, – отвечает Демин, присев на корточки и разглядев лицо моего оппонента. – Ага, стало быть, гауптман Рольф! Нечего сказать, хорошо подготовленный товарищ. Бегал и прыгал очень даже не хило. Хотя это ему не особенно помогло. А у вас там в коридоре что за шум-тарарам был? На фиг было из пулеметов-то долбить? У всех же пистолеты есть! Лейтенант мрачнеет. – Тут такое дело… В общем, вам лучше самому посмотреть. Что там еще стряслось? Темнит что-то Демин. Оставляю на его попечении бессознательного стрелка и выхожу в коридор. По пути осматриваю браунинг. Что там с ним приключилось? Ничего особенного, обыкновенная осечка. Надо полагать, патрон некачественный попался. Бывает…Хотя в данном случае это могло стоить мне головы. На ходу перезаряжаю пистолеты. Порывшись в кармане, заново набиваю опустевшие магазины. Ничего еще не кончилось, так что оружие надо держать наготове. Заворачиваю за угол. На полу Асанович. Ватник лежит на полу, левый рукав гимнастерки у него разодран, и Лацис бинтует ему руку. Чуть дальше по коридору толпятся все остальные. Я чуть не матерюсь во весь голос. Мать их за ногу! Стоило мне глотку драть, объяснять порядок построения и передвижения! Они тут столпились, как стадо баранов, одной очереди хватит, чтобы всех сразу положить. Не сдержавшись, я вслух высказываю все то, что я думаю об этой толпе, по недоразумению изображающих из себя бойцов Красной армии. Должно быть, тирада моя была в достаточной степени эмоциональной и выразительной, поскольку бойцы, смущенно потупившись, начали разбредаться в некое подобие правильного построения. Стоявший впереди капитан оборачивается. – Подойдите, пожалуйста, сюда, товарищ Котов! Подхожу к нему. – Посмотрите! – кивает он и отступает в сторону. На полу лежат несколько тел. Передний в уже привычном комбинезоне десантника. Следующий – в нашей красноармейской форме. Еще один в десантном комбинезоне. Четвертый одет совсем по-другому. На нем пятнистый костюм разведчика. Помню такие. Они в самом начале войны были введены для обмундирования разведчиков и диверсантов. – Ну, и что у нас тут? – спрашиваю я у капитана. – Вот эти, – кивает он на тела, одетые в десантные комбинезоны, – несли бойца, – он указывает на тело человека, одетого в обычную армейскую форму. – Они вышли из-за угла совершенно неожиданно. Асанович увидел их, но, поскольку они несли, как он подумал, раненого, то промедлил с открытием огня. Боялся поразить своего. И только когда они бросили тело на пол, он начал стрелять. Этих двоих он скосил практически сразу же, они даже за оружие толком схватиться не успели. А этот вот, – кивает он на тело в камуфляже, – выскочил уже позже. И сразу же выстрелил. Попал Асановичу в руку. Еще повезло, что не слишком серьезно. Так, вскользяк задело. Ответным огнем убили и его. – А этот кто такой? – показываю на тело в форме. – Его что, тоже мы завалили? – Нет, у него ножевое ранение. Судя по состоянию тела, его убили уже достаточно давно. Эти двое, по-видимому, выносили тело на улицу. Мать твою, неужто… Матерюсь сквозь зубы и бегу дальше по коридору. Слышно, как за спиной топает сапогами капитан. Вот и нужная дверь. Она приоткрыта, внутри горит свет. С размаху бью ногой по двери и, сжимая в обеих руках пистолеты, врываюсь в помещение. Это госпиталь. Во всяком случае, именно так описывал его Демин. Несколько кроватей. Большинство из них никем не занято. Разобрано только две. А на полу в рядок выложено несколько тел в военной форме. Все… Сюда мы опоздали. У двоих нахожу свежие пулевые ранения, остальных, судя по всему, добили ножами. – Опоздали мы, товарищ капитан. – Вижу. Он стоит в дверях, опершись о косяк. – Да, похоже что так. Значит, внизу на посту никого нет. Сразу видно, профессионал. Несмотря на все эмоции, моментально прокачал ситуацию. – Скорее всего, так оно и есть, товарищ капитан. Лейтенант называл такое количество гостей, да и пленный подтвердил эти сведения. Ладно, товарищ капитан, пойдемте назад. Здесь нам делать уже нечего. Вернувшись на место, обнаруживаю стоящий на развилке пост, а все остальные уже прошли в помещение с телефонным коммутатором. После краткого вразумления народ разбегается по местам. Двоих отправляю к верхним пулеметам, двоих в подвал и двоих к месту нашего входа. Черт его знает, когда там у немцев подкрепление подойдет. Может, уже сейчас в темпе по лесу топают. Сколько мы здесь будем ковыряться, одному богу ведомо. А прикрыть свою задницу – никогда лишним не будет. Пока мы занимались насущными вопросами, пришел в себя и незадачливый стрелок. Несмотря на переполнявшие ребят эмоции, его уже тоже кто-то перевязал. Присаживаюсь на корточки перед лежащим на полу немцем. – Гауптман Рольф? Вы меня слышите? Он смотрит на меня мутным взглядом. – Да. Кто вы такой? – Человек, от которого зависит ваша жизнь. От того, как вы ответите на мои вопросы зависит, сколь долго вы задержитесь на этом свете. Я понятно объясняю? – Вполне. Что вы хотите знать? – Как скоро подойдет к вам подкрепление? – А оно уже здесь. В лесу стоят посты, блокирующие район монастыря. Никто не сможет никуда отсюда уйти. Вас никто не выпустит. В самое ближайшее время сюда подойдут еще части. Так что ваше сопротивление лишено всякого смысла. Бункер таким количеством людей не удержать. Наилучшим выходом будет сдача в плен. Тогда есть хоть какие-то шансы. – Это вот такие шансы вы имеете в виду? – киваю я в сторону коридора. Рольф морщится. – Они были безнадежны. – Врешь! – вклинивается в разговор Демин. Поскольку наш разговор с Рольфом шел на русском языке, его смысл хорошо понимали все окружающие. – Я сам заходил в медблок еще позавчера. Трое из них могли ходить, дело шло на поправку! – Кто дал приказ об убийстве раненых? – спрашиваю гауптмана. – Обер-лейтенант. – Это тот тип, что в камуфляже? – Да, это он. – Своим прикидывался! – снова влезает в разговор лейтенант. – Вместе с ними рядом лежал, в одной комнате. Один врач их всех лечил! С одного котла со всеми ел. И так вот, легко… – Обер-лейтенант, говорите, приказал? – каким-то нехорошим голосом говорит капитан. – А вы, как старший по званию, этот приказ выполнили? Не стыкуется что-то. – У меня нет никакого другого объяснения! – говорит Рольф. – Вы можете мне верить или не верить, все равно. Лучше подумайте о своей судьбе. Скоро здесь будут наши солдаты, и у вас останется только два пути: остаться живыми или умереть. У меня редко когда наступало состояние полного озверения, но вот сейчас я поймал себя на мысли, что очень хочу оторвать гауптману башку. Он совершенно очевидно врал, и даже не пытался этого особенно скрывать. То, что он нам сказал о подходе подкреплений, скорее всего, было правдой. А вот относительно приказа о расстреле раненых… На сто процентов я был уверен в том, что это был его приказ. Оглядываюсь на капитана. Похоже, что обуревающие меня чувства нашли аналогичный отклик в его душе. – Вот что, товарищ лейтенант, – говорю я Демину, – погибшие были вашими бойцами, вам и решать. А что до меня касаемо, то я б прям сейчас своими руками ему шею свернул. Надеюсь, товарищ капитан тоже понимает мои чувства. Извините, но я выйду. Не хочу в одной комнате с этим негодяем находиться. Вы не солдат, Рольф, вы палач! Поднимаюсь и выхожу в коридор. За спиной звук шагов, меня догоняет Рябинин. – Покурим в коридоре, Котов? – Покурите, товарищ капитан. Я-то некурящий, но привык, когда люди курят. Не успел, однако, капитан докурить свою папиросу, как за дверью глухо бухают выстрелы. Один, второй, третий… В коридор выходит Демин, убирая в кобуру пистолет. – Извините меня, товарищ капитан. Не сдержался. Не могу я на него смотреть, он же прямо в лицо нам смеялся, за людей не считал. А я с ним чай вместе пил, за жизнь говорили, совсем другим человеком тогда он был. Раненых наших по плечу хлопал, помощь обещал скорую. Вот и помог… Рябинин кивает. – Ничего, лейтенант, бывает. Привыкнете еще, хоть и странно это слышать. Небось, впервые вот так настоящего врага увидели, чтоб лицом к лицу? – Да, товарищ капитан. – Ничего, лейтенант, ничего. Он бросает на пол папиросу и поворачивается ко мне. – Ну, что, пойдем дверь открывать? Искомая дверь внешне выглядела как шкаф электрического освещения. Даже маркировку имела соответствующую – ЩО-5. Все в лучших традициях службы электромеханических сооружений. Нагляделся я в свое время на такие шкафчики в московском метро. Да и в других местах… тоже. Капитан сует внутрь шкафа руку и что-то там поворачивает. Раздается щелчок, и массивный шкаф неожиданно легко поворачивается на петлях, открывая совершенно обыкновенную стальную дверь. Только вот в ней прямо посередине торчат колесики цифрового замка. Над колесиками виднеется уже знакомая амбразура. Естественно, закрытая. Рябинин подходит к двери и несколько раз набирает на ней цифровой код. После каждого набора внутри двери что-то щелкает. – Ну, вот, товарищи, и всего делов-то. Подождем минуту, дверь откроется. – А чего так долго-то? – удивленно спрашиваю я. – Вы же код набрали. – Через минуту новый набор, иначе дверь заблокируется на сутки. Надо же, как тут все хитро придумано! Я про такие сложные системы замков, да еще и в то время ничего и не слыхивал. – Тут все просто, – объясняет капитан. – Когда я кручу колесики часового механизма, то одновременно завожу часы. Последний набор их запускает. И если через минуту их не остановить, набрав новый код, то они заблокируют колесики замка еще на сутки. Одновременно с этим механизм даёт сигнал в караульное помещение узла связи. – А другого входа туда нет? – Может быть, и есть. Выход-то точно присутствует. Он в лес выводит, довольно далеко от этого места. Но вот чтоб через него внутрь забраться – лучше и не пробовать. Небезопасно это. В двери что-то щелкает, и капитан снова начинает крутить колесики. Еще щелчок, и он тянет дверь на себя. – Ну, что? – поворачивается он к нам. – Внутрь пойдете? Этот тоннель был очень похож на все предыдущие. За небольшим исключением: он был совершенно прямой, и только караульные выгородки с амбразурами перекрывали его в двух местах. Завершался коридор точно такой же дверью, как и на входе. – Тут чуток подольше подождем. Этот проход тоже не сразу открывается. Когда внутри люди есть, все проще: они дверь открыть могут. А вот когда их нет, та же самая процедура, что на входе. Только интервал времени больше. Он снова набирает на двери код. – Теперь ждем. – Товарищ капитан! Я схожу пока туда, к бойцам. Посмотреть надо, что там да как. Здесь-то у нас телефона нет. Что случится – так и не узнаем ничего, – говорит лейтенант. – Пожалуй, лейтенант. Это не помешает. Все равно ждать не менее часа. Демин поворачивает и уходит вдоль по коридору. – Какие тут сложные замки! – удивленно покачиваю я головой. – Даже и не знал, что у нас где-то такие штуки делают. – А это не наш. Немцы делали. Еще в середине тридцатых годов. Это же банковские системы. Точнее, замки банковские, двери-то совершенно обыкновенные. Тут никаких особых хитростей нет. Надо только код не перепутать, да со временем не зевнуть. Тогда все легко идет. Я тоже не сразу к этому привык. А уж как втянулся, так и проблем никаких не стало. По коридору вдруг неожиданно бухают сапоги – бежит лейтенант. – Товарищ капитан! С поста звонили – немцы! Мы переглядываемся. – Есть вариант, товарищ капитан, – говорю я. – Отзываю людей с постов, и прячемся в этом коридоре. Потом открываем дверь и уходим запасным тоннелем. Как считаете – прокатит? – Сомневаюсь, – качает головой Рябинин. – Немцы обнаружат отсутствие своих солдат, найдут их тела. Перевернут весь бункер вверх тормашками. Черт их знает, может, у них и собаки с собой есть. Тогда это не коридор, а братская могила. Хотя… Пожалуй, в этом есть резон. Лейтенант! – поворачивается он к Демину. – Будьте на связи. А вы, товарищ Котов, посмотрите, что там наверху. Может быть, действительно есть возможность уйти тихо… Несусь по коридору. Поворот, еще поворот, лестница. Вот уже и финишная прямая. Запыхавшийся, врываюсь в каземат, в котором установлен ДШК. Около пулемета стоит сосредоточенный Гришанков. – Что там? – Немцы. Вон, посмотри, командир! На дороге их машины стоят. Выглядываю в амбразуру. Обзор отсюда великолепный, огневая точка расположена так, что просматривается не только дорога, ведущая к монастырским воротам, но и большая часть двора. А то, что не видно отсюда, контролирует второй дот. Внизу на дороге, прямо около ворот, стоят несколько мотоциклов, легковой автомобиль черного цвета, несколько грузовиков и два бронетранспортера. Около машин строятся немцы. Их тут много, не меньше роты. Около легковушки стоит небольшая группа людей. Надо полагать, командование. Хватаю трубку телефона. Лейтенант отвечает практически сразу. – Что там на других постах? – Вдоль реки движется группа немцев. Осматривают прилегающую местность. Ведут себя спокойно. – А во дворе есть кто-нибудь? Я отсюда не все вижу. – Есть несколько человек. Ходят около стены. Надо полагать, хотят ворота расчистить, чтобы техника прошла. – А в подвале что? – Сейчас позвоню, – лейтенант откладывает трубку и слышно, как он вызывает пост. О чем-то говорит и снова вызывает меня. – Плохо дело, Котов. Немцы уже по подвалу топают. Обманки наши их скорее всего не задержат, наверняка они знают, где вход расположен. – Сбегайте к капитану, спросите его. Если фрицы в дверь не войдут, они ее просто рванут ко всем чертям собачим. Надо что-то прямо сейчас придумывать: уходим в тоннель или держимся? Пока немцы все перед нами стоят, им основательно можно соли на хвост насыпать. А как разбегутся во все стороны, уже не так весело будет. – Добро, – кричит лейтенант и кладет трубку. – Осмотритесь, господа. Видите ли вы здесь что-нибудь интересное? – Кранц хозяйским жестом указал на постройки монастыря. – Ну… Монастырь, – доктор, прищурившись, оглядел расположенные перед ним сооружения. – Ничего особенного я здесь не нахожу. Похожую архитектуру мне приходилось встречать в Греции, но там это немножко по-другому выглядит. – А вы, Вайсман? Какова ваша точка зрения? Контрразведчик не ответил. Внимательно осмотрел входные ворота, стены и башни. Посмотрел на лес. – Я ошибаюсь, герр оберст, или эта дорога не так стара, как мне кажется? – С чего вы это взяли? – Там, – палец контрразведчика указал вперед, – ручей. В обычной ситуации дорога сделала бы крюк вон по тому пригорку. Так проще и дешевле. Но кто-то высыпал в ручей несколько грузовиков камня и пустил дорогу поверху. Я вижу этому только одно объяснение. – И какое же? – заинтересованно поднял бровь полковник. – Самое простое: если бы дорога шла так, как я сказал вначале, то какая-то ее часть оставалась бы непростреливаемой со стороны монастыря. А в данном случае этого нет. – Браво, Вайсман! Вы, похоже, не всю жизнь шпионов ловили. – Так и есть, герр оберст. До восемнадцатого года я кормил вшей в окопах на фронте. Там же и получил Железный крест. Так что боевой опыт какой-никакой, а имею. – Ну, что ж, мне приятно сознавать, что в вашем лице я имею дело с боевым офицером. Вы совершенно правы: вся местность вокруг монастыря искусственно изменена. Даже эта, на первый взгляд, еле живая дорога свободно выдерживает тяжелые грузовики. В нужных местах она укреплена. Полковник обернулся и взмахом руки подозвал к себе офицера, командовавшего ротой. – Гауптман, вы отправили дозорных в подвал? Надо сообщить гауптману Рольфу о нашем прибытии. Хотя, я уверен, что его посты уже сделали ему соответствующий доклад. Телефон зажужжал, и, протянув руку, я схватил трубку. – Хреновое дело, Котов! Капитан говорит, не менее получаса ему еще нужно. – Фигово… столько времени мы немцев дурачить не можем. Что им стоит под входную дверь пару килограммов тротила положить! – Тогда, выхода нет, придется стрелять. Вы уж посмотрите там, чтобы все было как следует. – Добро, товарищ лейтенант. Делать нечего, зальем немцам чуток горячего сала за шиворот. Авось, отшибем охоту в подземелье лезть хоть на какое-то время. Дайте знать, как там в подвале музыка заиграет. Я сверху огоньком поддержу. Двигавшиеся друг за другом солдаты остановились перед стеной. – И где здесь вход? – шедший первым немец обернулся назад. – Уснули там все эти диверсанты? Мы тут уже столько времени шумим, что из Парижа пешком добежать можно! – Где-то здесь у них дверь. Лейтенант говорил, что ее откроют, как только мы к ней подойдем. Может быть, надо пройти дальше? – взводный фельдфебель повел вокруг себя лучом фонаря. – Тут куча следов, люди ходили туда-сюда. Попробуй, найди теперь, куда именно. – Так, может, выстрелить? Это их точно разбудит, – предложил его собеседник. – Я тебе выстрелю! Черт их знает, этих диверсантов! У них большая часть такие же русские, как и те, что здесь сидели. Еще шарахнут в ответ очередью! Что-то стукнуло за стеной. – Проснулись… – язвительно протянул фельдфебель. – Эй, вы, там, за стенкой! Открывайте свою калитку! Звук повторился. Что-то лязгнуло, заскрипело… И в следующую секунду из открывшейся в стене амбразуры кинжальным огнем ударил пулемет. – Котов! – телефонная трубка захрипела у меня в руке. – Пост в тоннеле открыл огонь! – Черт! Это Асанович. Нервы не выдержали! Мог бы ещё и подурачить фрицев хоть сколько-нибудь! Сообщите об этом Демину, он у второго пулемета дежурит. Пусть подметет двор. А я его из крупняка поддержу. Бросив телефонную трубку, я ослабляю винты вертикальной наводки. Передергиваю затвор и беру на прицел группу командиров. Теперь остается ждать. Пусть первым ударит 'максим'. Тогда уцелевшие немцы бросятся под прикрытие стены и не будут искать укрытий в простреливаемом пулеметом дворе. Что может быть более надежным укрытием от огня, нежели толстая кирпичная стена? По эту сторону они никакого подвоха не ждут. Теперь мне стало ясно, отчего строители расположили ДШК именно на этом месте. Ворота завалены обломками, и любая техника неминуемо остановится здесь, на узком пятачке перед въездом. Прямо под прицелом пулемета. Дорога простреливается аж до самого леса. Никакой транспорт ни на какой скорости уйти просто не сможет. Даже если из леса выкатить на прямую наводку артиллерийские орудия, так и то еще бабушка надвое сказала – кто кого. Пушка не стреляет одномоментно. Ее надо выкатить на позицию, установить, зарядить и навести. Сколь ни были бы проворны артиллеристы, соперничать в скорости открытия огня с пулеметом они не смогут. А никакой щит на пушке не спасет от двенадцатимиллиметровых пуль на такой дистанции. Вся эта дорога, лежащая сейчас передо мной, являлась одной большой долиной смерти. Гулко, длинной очередью ударил 'максим'. И на дороге сразу все пришло в движение. Я не слышал отсюда команд, но строй солдат дрогнул, и стало понятно, что они не собираются никуда убегать. Во всяком случае, пока. Они слышат только один пулемет, и это еще не несет в себе смертельной угрозы. Это плохо, неприятно, но пока пулемет один, его всегда можно обойти, подавить. Наконец, просто выйти из зоны обстрела. Наверняка немцы прислали сюда не вчерашних первоклассников, а опытных и обстрелянных солдат. Эти не побегут, сломя голову. Ну, что ж, внесем коррективы в первоначальный план… Пулемет ударил неожиданно резко, и каземат сразу наполнился грохотом и дымом. Первая же очередь как кегли повалила командиров. Кто-то из них успел прыгнуть за автомобиль. Намного легче ему от этого не стало. Тяжелые пули прошили автомобильный корпус, как иголка бумажный лист. Вряд ли там смог бы уцелеть хоть кто-нибудь. В глаза неожиданно брызнуло крошкой, что-то провизжало мимо лица. Быстрый взгляд поверх ствола. На стоявшем около ворот бронетранспортере пульсировал огонь. Пулемет стрелял по мне. Быстрый поворот в ту сторону, и пули высекли искры из борта бронетранспортера. Стрелявший обвис на борту, и я перенес огонь на следующую машину. Лента кончилась неожиданно быстро. Только в раж вошел. – Гришанков! Ленту! Он уже сбоку, лязгает металлом, помогая мне перезарядить пулемет. Ободренные прекращением огня, немцы зашевелились. Взрыкнул и начал разворот второй бронетранспортер. На ходу в распахнутые задние двери заскакивают солдаты. Поняли, что здесь им ловить нечего? Из ворот, отстреливаясь на ходу выскакивают ещё несколько человек. – Быстрее! Олег спешит, но выходит только хуже. Ленту заедает в приемнике. Снизу вдруг ударяют частым огнем сразу несколько пулеметов. Каземат наполняется гулом и звоном. Пули бьют по заслонкам, от чего-то рикошетируют. В общем, голову не высунуть. Громко выругавшись, сидевший до этого у патронных ящиков, Лацис вдруг вскакивает на ноги и бросается к двери. Крутит маховик кремальеры и, прежде чем я успеваю его окликнуть, выскакивает в проход. Куда его черти понесли? Ответ приходит уже через десяток секунд. На дороге вдруг бабахают разрывы. Ага! Мартин утащил с собой почти все гранаты. Силушкой его бог не обидел и сверху, со стены, он может зашвырнуть их достаточно далеко. Вот, значит, отчего выход на стену сделан именно тут… Положение сразу меняется и немцы переносят огонь с молчащего пулемета на живого (и крайне опасного для них) гранатометчика. Пользуясь этим, я наконец передергиваю рукоятку и первым делом превращаю в решето уползающий бронетранспортер. Пулеметы на нём замолкают, изнутри валит дым и, горящая машина наглухо закупоривает дорогу. Теперь по ней можно бежать только ножками… Прижимаю к земле осмелевших фрицев и попутно смешиваю с землей расчет ещё одного пулемета. Опять конец ленты. На этот раз мы перезаряжаемся быстрее, и пулемёт снова оживает. Краем уха слышу скороговорку 'максима', значит во дворе есть ещё кто-то живой. Взгляд в ту сторону… Ага, в моем домике сидят. Там, где я не так давно сам прятался от них же. Ну, ребятки, это вам крупно не подфартило… Разворачиваю пулемет в ту сторону… от дома летят какие-то лохмотья и он весь окутывается пылью. Ответная стрельба фрицев разом стихает. Что-то жужжит? Телефон? Пользуясь очередной перезарядкой, хватаю трубку. – Да! – Это Демин! Что там у вас? – Красота! Два бронетранспортера разбил, один зажег. Немецких командиров проредил. Фрицы под стенами ховаются. – Капитан открыл дверь! Он говорит, что двор заминирован! Дорога тоже! – Так и рвите тут всё к чертям свинячьим! – От амбразур отойдите! Окликаю Гришанкова и кручу рукоятку заслонок. Бронепластины медленно сдвигаются и в каземате становится тише. – Мартин где? Олег озирается. – Так он наверху ещё! Позвать? – В темпе! Тут сейчас всё рванет! Олег исчезает в проходе и тут за стеною глухо бухает. И ещё раз! И ещё… Когда стихают разрывы, я снова кручу рукоятку. Пластины расходятся не сразу и приходится им хорошенько наподдать. Благо что, соответствующий ломик присобачен прямо к станине пулеметной установки. На дороге… на какой? Ничего не вижу, сплошные воронки. Что-то горит. Интересно, а чему тут гореть? Разве, что немецким машинам? На земле лежат тела. Достаточно много, надо полагать, разрывы мин накрыли тут все сплошным веером осколков. Если тут применили что-то похожее на те фокусы, которые мы на складе нашли… тогда ничего удивительного нет. Стрелять мне просто некуда, никого живого я не вижу. Сзади топают сапоги. – Олег, – говорю я, не отрываясь от пулемета. – Глянь-ка что там внизу наворотило! Он ничего не отвечает и тогда, я оборачиваюсь. Гришанков сидит в проходе. Руки его испачканы чем-то красным. Кровь? Но он вроде бы не ранен? – Что случилось? – Мартин… Лацис лежал около края стены. Его грудь была прострелена в нескольких местах. Судя по следам крови, Мартина ранили почти сразу. Видно было, куда он отползал и как потом возвращался назад. – Я подошёл – а он уже и не дышит вовсе. Перевернул, смотрю… места живого на нём нет. А гранаты он все вниз побросал, только одна и осталась… – топтался сзади Олег. – Это и есть то, за чем сюда так рвались фрицы? – оглядываю помещение. Оно не очень большое, несколько комнат. Две из них набиты аппаратурой под самый потолок, в остальных стоят столы с телефонами. Вижу телеграфный аппарат, ещё какие-то неизвестные мне приборы. Большинство накрыто чехлами и невозможно угадать, что там за прибамбасы такие. – Да… – рассеяно отвечает капитан, продолжая копаться в каком-то пульте управления. – Ага! Что-то щелкает и, на пульте загорается лампочка. – Лейтенант, – поворачивается к Демину Рябинин, – возьмите бойцов и проверьте выход. Во второй комнате есть дверь. Сейчас она открыта и мины на выходе из тоннеля сняты с боевого взвода. Там должна гореть лампочка около шкафа. В шкафу есть телефон. Позвоните мне и доложите о результатах проверки. Мы с товарищем Котовым вас догоним. Демин козыряет и, вместе с моими ребятами, двигает к выходу. – Ну, – поворачивается ко мне Рябинин, – а у вас вопросы есть? – Нет. Он немало озадачен. – То есть? – Ну, как я понимаю, это бункер правительственной связи? Вот это, на столике, аппарат ВЧ. Так ведь? – Однако… – трет он себе виски. – Информация у вас, как я посмотрю, из первых рук! – Скажем так – не из последних. Но, товарищ капитан, все это не мое дело. У меня есть свой приказ и я обязан его выполнить. Разве что… вы ведь собираетесь все это рвануть? – Да! – с некоторым вызовом говорит он. – А что? – Вопрос дилетанта – что это даст? Ну, положим, аппаратуру вы всю уничтожите. А сами кабели? Разве так уж сложно будет проследить их направление и выйти на такие же сооружения в других местах? – Проследить-то можно… До ближайшего кабельно-коммутационного колодца. Далее всё, концы в воду. – Не понял? – Каким образом вы сумеете определить, куда именно ведут многочисленные линии связи? Какой провод с каким соединен? Это можно сделать, лишь получив в свои руки распаечную коробку или целый коммутатор. А их не будет – взрывчатка заложена и туда тоже. – То есть, после взрыва немцы получат лишь мешанину из обрывков проводов? – Совершенно верно! Учитывая, что большинство из них ведут к реальным абонентам, или к другим кабельно-коммутационным колодцам… которые тоже не все уцелеют… – То искать можно до второго пришествия… – Именно так! – Хорошо. А склад, который мы нашли? – Рванет и там. И не только там. – Жаль! Там добра много, не помешало бы! – Увы… – разводит капитан руками. – Отключить там чего-либо я не могу… да это и невозможно, насколько мне известно. Либо всё взрывать, либо все оставить. – А просто тоннель завалить? Жалко же! Столько сил сюда вбухали! – Не надо считать немцев лопухами, товарищ Котов! У них тоже спецов хватает – найдут нас. Да и приказ у меня есть. Конкретный. – Ну, раз такое дело… – И вот ещё один момент… – Валяйте. – Никаким приказом не предусмотрено мое нахождение здесь вместе с посторонними. Более того – это прямо запрещено! – И что же из этого следует? – Никто из вас не может попасть в плен! Ни при каких обстоятельствах! Лампочка на пульте! Что он… включил? Обхожу стоящий на дороге стол и подтянув к себе стул, разворачиваю его спинкой к собеседнику и присаживаюсь. Винтовку прислоняю к столу. Сажусь и кладу голову на скрещенные на спинке стула руки. – Интересно вы говорите, товарищ капитан… Никто из нас в плен как-то вот и не собирался. С чего бы это вдруг? – Видите ли, товарищ Котов… перед моей отправкой сюда, я был особенно предупрежден о том, что в данном районе никаких более спецопераций, никакими другими подразделениями госбезопасности не проводится. Стало быть, ваше тут появление… – Вас, товарищ капитан, абсолютно не касается. У меня свое начальство… – … которое, однако, и пальцем не шевельнуло, чтобы подтвердить сам факт вашего существования! – кивает он на стоящий рядом телефон. – Не далее, чем десять минут назад, мне было официально заявлено о том, что кроме меня, здесь никого из сотрудников, с аналогичными задачами и полномочиями, нет. – Кто б спорил! Моя задача никоим образом с вашей не пересекается и никаких особенных полномочий я не имею. Сам характер задачи исключает какой-либо контакт с кем бы то ни было. Благо что, я вполне способен выполнить её и без посторонней помощи. И посвящать вас в её суть, увы, не имею права. Да и к вам в помощники, если вы не забыли ещё, никто из нас не навязывался. Так что, сообщение оттуда, – киваю на телефон, – абсолютно соответствует истинному положению дел. Капитан облизывает губы. Что-то он… неправильный какой-то… – Вы, товарищ капитан, как запрос свой сформулировали? – Присутствуют ли в данном районе сотрудники госбезопасности или иных органов, с аналогичными задачами и полномочиями? – Ну, так вам совершенно верно и ответили – нет! Ещё раз повторяю – моя задача с вашей никак не пересекается! А вот если он сейчас снимет трубку и спросит? Кого? И о чём? Кто сидит на том конце провода? Не спешит. Трубку не берет. Похоже, что и не собирается… Почему? А ну-ка, надавим на него! – Собственно говоря, что вам мешает снять трубку и позвонить ещё раз? А пока ты будешь это делать, я тебя и спеленаю как младенца… рука-то у тебя одна! – Увы…- Рябинин вздыхает. – Это уже невозможно – коммутатор уничтожен. – И куда ж вы впереди паровоза забегаете?! Капитан мрачнеет. – Сути дела это всё равно не меняет. Я не могу рисковать, допуская возможность утечки совершенно секретных сведений. Любой из вас может быть захвачен в плен противником. А уж в подвалах гестапо из вас сумеют выбить всё, что будет интересно немцам! – Судя по тону, такой возможности, относительно себя вы не допускаете? – А я никуда не ухожу, – спокойно отвечает он. Вот те, бабушка, и Юрьев день! С какого хрена-то? Видимо, чувства мои достаточно живо отобразились на лице. И капитан это увидел. Внимательно глядя на меня, он здоровой рукой расстегнул ворот гимнастерки и оттянул в сторону бинт. Хренасе… То-то он кривился в последнее время… – Разрешите посмотреть? – Не надо. Я и так всё знаю… Ещё утром, когда Шифрин меня перевязывал, всё было понятно. Гангрена. Плечо у капитана покраснело и слегка припухло. Не прошло ему даром длительное нахождение с простреленным плечом в болотной грязи. Срочная операция ещё смогла бы ему помочь… ага, в нашем госпитале. До которого ещё топать и топать. Но на это у него шансов нет… не дойдёт, просто не успеет. – А нас, как я понимаю, вы уже приговорили? – У меня есть полномочия и на такие действия. Вопрос слишком серьёзен, чтобы пустить все на самотек. Я готов отвечать за каждый свой шаг. Ну да, тем более, что и отвечать-то будет уже некому. Рябинин и сам всё это прекрасно понимает. До фронта он не дойдёт, как боец ценности уже не представляет. Руководству он доложил, так что тут его совесть чиста. А жизнь шести человек… в таких раскладах никто и не учитывал. Что может его остановить? – Н-н-да… даже и не знаю, что сказать… На мою задачу, вам, стало быть, начхать с высокой башни. Нет, надо было вас там, на перешейке оставить, бодались бы сами с этими фрицами. А мы, глядишь, и батальон как-нибудь выручить смогли бы! – Это вряд ли… Сами должны понять, там силы большие привлечены были! – А здесь? – киваю на коридор. – С бору по сосенке наскребли? И надолго их хватило? Вот он где руку держит! Когда гимнастерку расстегивал, сразу же сюда руку и вернул! Какой-то из этих тумблеров… Мне отсюда их не слишком видно. Сколько же их в этом месте? Штуки три? Четыре? И пистолет у него под рукой… Что он успел сделать, пока нас тут не было? Подорвал минные поля? Это не отсюда, наверняка соответствующие кнопочки и рычажки были ещё в основном бункере. Он открыл дверь, позвонил… доложился. Потом вернулся назад, задействовал минные поля. Ждал ли он там кого-нибудь из наших? Нет, вряд ли… ему ещё надо было здесь всё обдумать. Кнопки да тумблера нужные найти. На это тоже время требуется. А мог он нас в коридоре положить? Встал бы за выгородку, да врезал вдоль по коридору из ППД. Нет. Мы не все сразу, кучей, топали. Порознь подходили. Не катит… двоих-троих положить он мог, остальные бы не пошли. Коридор, куда ушли ребята, скорее всего, заминирован. Какие там мины? Натяжные? Вряд ли… Нажимные? Это на бетонном-то полу? Сколько лет они тут стоят? Нет. Заряды стоят в стенах, рассчитаны на обвал тоннеля. Вот это – с гарантией, так он сразу всех может похоронить. Кого не убьет взрывом, засыплет обломками. А я? Меня он для чего оставил? В мое отсутствие старший группы – лейтенант Демин. Он не даст бойцам растянуться по тоннелю, будет всех рядом держать. Тут-то их и накроет… Значит, мины стоят не по всей протяженности тоннеля, а только на выходе. Ибо, ничем другим нельзя объяснить желание капитана держать всех бойцов в кучке. Чтобы всех разом прихлопнуть… То есть, бойцы подойдут к выходу. Увидят или нет горящую лампочку… позвонят. Тут капитан и нажмет… включит. А после что? Бункер рванет? Подрыв такого сооружения одной кнопкой не сделать! Должна присутствовать ещё, как минимум, одна – предохранитель. И будет та кнопка ослепительно незаметной… чтобы случайно никто не нажал… Да и рядышком их никто не расположит, чтобы случайности всякие исключить. Нажмут что-нибудь не то… некому будет и по шее за это надавать. Скорее всего, эти тумблера включают подрыв выходного тоннеля и коридора, по которому мы только что прошли. Тогда их должно быть… четыре штуки. Два на подачу питания в сеть и два на подрыв. Потягиваюсь, заведя руки за спину, так, что аж кости хрустнули. Спину выгибаю – чем не кот? А вот, повыше я при этом, чуток приподнялся… вот и тумблера… Один, два… четыре. Значит, кнопка подрыва бункера не здесь! Эх, Рябинин, Рябинин… учили вас там у себя… в принципе, наверное, правильно учили. И нужным вещам. Только вот не всем… Да и, по правде сказать, откуда в голову проектировщикам этого сооружения могло придти, что произойдёт тут когда-нибудь вот такой разговор? Он сейчас думает, что держа руку у пульта, тем самым и меня удерживает от всяческих попыток нападения? Угу… а ещё на двух стульях разом усидеть пробует. Мол, только я дернусь, а он кнопочку-то и нажмет. И всем нам наступит полный и окончательный звиздец. А вот чем, лично мне, грозит подрыв тоннеля? Да ничем… разве что, выходить отсюда сложнее будет. А рвануть одновременно и тоннель и бункер, надо полагать, будет несколько затруднительно. Забыл, капитан, что лучше уж ужасный конец, чем ужас без конца? Нельзя человека долго под стволом держать – привыкнет он. Ко всему привыкает человек, как сказал классик, вот и к лицезрению ствола, направленного в рыло, тоже привыкнуть можно. И к тумблеру… И уйдет страх. Неудобно я сижу, раскорячился весь. Встать нормально – и то сразу не смогу. Ноги расставлены в стороны, руки на виду. На спинке стула лежали, а сейчас вон, за голову заведены. Оружие мое в стороне стоит. Не опасен я для оппонента своего, не ждёт он от меня никаких пакостей. А напрасно, между прочим… Никогда нельзя расслабляться, имея в противниках такого вот неприятного человека, как я. Зря ты, капитан, на пистолет свой понадеялся… ох, зря… Кончил я потягиваться, да и назад, в прежнее положение, вернулся. Вот только чуток не рассчитал… Ну да, мне простительно… волнуюсь, жить охота… и другие всякие переживания есть… Так что, качнулся мой стул, да вперед и подался, совсем поза неудобная у меня стала, неустойчивая, выбросил я руки вперед, дабы равновесие удержать, и упереться обо что-нибудь. Вот только неудачно все это вышло… стол ведь передо мною стоит. А вы никогда не видели, как человек кубарем по столам катается? Вот и Рябинин, зуб даю, такого раньше не встречал. Оттого и лопухнулся. И заработав со всего маху ногою в зубы, погрустнел и в угол отлетел. Так там кулем и свалился. Не повезло… А меньше болтать надобно, товарищ капитан. Дольше проживешь. Может быть… Входная дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся полковник Гордеев. – Товарищ генерал-лейтенант! – Что случилось? – поднял голову от бумаг Рогов. – Получен сигнал 'Рассвет'! – Так! – генерал встал из-за стола. – Это точно? Ошибки быть не может? – Двадцать минут назад из… аппарата товарища Крылова перезвонили лично мне. Сообщили, что капитан Рябинин вышел на связь и передал сигнал 'Рассвет'! – Ага! – генерал ослабил ворот кителя. – Слава те… наконец-то… Это всё? – Нет. Меня спросили о том, кто ещё из наших сотрудников может находиться в этих местах с аналогичным заданием. – Кто спросил? – Тот же, кто и звонил. Он представился, как товарищ Кудрявцев. – Да ладно, черт с ним! Что вы ему сказали? – Наших сотрудников с аналогичным заданием в тех местах нет. – Странно… Рябинин показался мне тогда серьёзным человеком… с чего бы это у него вдруг возникли такие вопросы? Он-то знает, что никого другого мы не посылали! – Может, товарищ генерал-лейтенант, не у него? – У кого же? – Ну… если только у самого товарища Крылова? – Вы так полагаете? – Может быть, товарищ генерал-лейтенант, вы позвоните ему? – Разумно. – Рогов поднял телефонную трубку. – Дежурный! С товарищем Крыловым меня соедините! Товарищ Крылов? Здравия желаю, это генерал Рогов беспокоит. Двадцать минут назад нами был получен сигнал 'Рассвет'! Знаете уже… нет… других данных у нас не имеется… что? Как это? Нет… таких сведений мы не имеем, но я дам команду… Понял! Есть! Будем ждать вашего курьера! Он положил трубку и невидящим взглядом уставился в пространство. Прошло минут пять и полковник осторожно кашлянул. Генерал встрепенулся. – Что? А, Игорь Петрович, это ты… извини, я вот тут… – Что случилось, товарищ генерал-лейтенант? – Батальон майора Осадчего вышел на соединение с нашими войсками. – Так это здорово! – Да? Батальон попал в засаду и был разгромлен полностью. Сам майор Осадчий убит, немцы опознали его тело. Из Берлина вылетела комиссия для осмотра бункера. – Не понял! А сигнал? – По имеющимся данным, бункер занят немецкими диверсантами… Присаживаюсь на корточки напротив капитана. Он слегка оглушен и вставать, пока что, не пытается. – Цел? – спрашиваю его. – Скажи спасибо, я и так вполсилы бил, а то ты вовсе мозгами по стене раскинул бы. – Как это вы так… – Рябинин пытается повернуться на бок, задевает раненой рукой за шкаф и шипит сквозь зубы.. – Лежи уж! Встаю и подбираю с пола его пистолет. Обойму в карман, патрон из ствола – туда же. Автомат капитана висит на вешалке у входа, так что достать его сразу он не сможет. Поднимаю стул и на этот раз сажусь уже обычным образом. – Оклемался? Ты зачем моих бойцов взорвать хотел? – Приказ… никто не должен рассказать о том, что тут видел. – Ну, капитан, мне твой приказ – до фени! У меня и свой есть! Так что, извини, но коллективный подрыв отменяется. Бункер можешь рвать, хрен с ним. Но мы все уйдём. Будешь мешать – ей-богу подстрелю! И останется твой приказ невыполненным, я-то не знаю на что тут нажимать надо. Так что, лежи тихо и к пультам не лезь! Он пытается что-то сказать. – Этот вариант не обсуждается! Понял, капитан?! Мы у х о д и м. А ты тут можешь творить всё, что вздумается. На стене коротко звякает телефон. Снимаю трубку. – Слушаю. – Товарищ капитан? Это лейтенант Демин! – Котов это, товарищ лейтенант. Отошел на минутку капитан, но вам приказал выйти наверх и, отойдя от выхода, занять круговую оборону. Прикрывать нас, скоро мы за вами выдвинемся. Вешаю трубку и поворачиваюсь к Рябинину. Он уже сидит на полу, похоже, что малость очухался. Вот и славно! Снимаю с вешалки его автомат и забираю его себе. – Вставайте, товарищ капитан! – Зачем? – До выхода меня проводите. Кто вас знает… пойду я по коридору, а вы и нажмете тут на что-нибудь… Нет уж, береженого и бог бережет! Судя по тому, как потухли глаза Рябинина, именно этот вариант он и рассматривал. Щас! Я тоже не вчера родился! Этот коридор оказался неожиданно длинным. Узкий и извилистый проход уходил куда-то далеко в лес. Света тут почти не было, только иногда попадались редкие лампочки, горевшие вполнакала. – Как тут ходить-то собирались? – удивляюсь я. – Это эвакуационный тоннель. Его и не должны были использовать вовсе. Только на самый крайний случай. Выход появился неожиданно. Коридор вдруг закончился, а на стене обнаружилась лесенка, ведущая наверх. – Вам туда, – указывает Рябинин. – А сам? – Вы же видели моё плечо? День, может быть два… дольше мне не протянуть. Уж лучше так… Блин! А ведь капитан не блефует! Крепкий мужик, уважаю… – Ну, коли так… не поминай лихом! Удачи тебе… Снимаю с плеча автомат и вытащив диск, отбрасываю его в сторону. Туда же бросаю и пистолетную обойму. Автомат вешаю на кронштейн, поддерживающий провода, идущие по стене. Кладу на пол пистолет. – Гранат не дам, уж извини! У тебя тут и так взрывчатки навалом! – Если через час не рванет, – вдруг говорит капитан, – вернись назад, ладно? – Зачем? – Там, в комнате с пультами, есть ещё и огнепроводный вариант подрыва. Надо отодвинуть шкаф, а я… если бы не плечо… – Что ж ты сразу-то не сказал? Отодвинул бы я твой шкаф, делов-то! – Забыл, – виновато улыбается он. – Столько всего… – Не парься! Подождем мы наверху часок. Капитан снова улыбается и вдруг протягивает мне здоровую руку. – И тебе удачи, Котов! Ни пуха… – К черту! – пожимаю его ладонь и быстро карабкаюсь по лестнице. Это ещё не улица, тоже небольшая комнатушка. В стенах вижу открытые амбразуры, ребята, надо полагать, постарались. Массивная крышка люка уже отодвинута в сторону. Выскочив наверх, перевожу дыхание и оглядываюсь по сторонам. Из-за кучки молодых елочек поднялась фигура и призывно взмахнула рукой. Вот они где! Коменданту гарнизона майору Лотте Р А П О Р Т Докладываю Вам, что… октября 1941 г., согласно полученному приказу, наша рота выдвинулась в квадрат 33-80 для взятия под охрану трофейных русских военных объектов. Инструктаж для офицеров роты был произведём полковником Кранцем. Для усиления нам были приданы два бронетранспортера. В 13. 03. мы прибыли в указанный квадрат, и командир роты немедленно направил усиленные патрули для осмотра местности и организации боевого охранения объекта. Непосредственно сам объект мы не видели, со слов полковника, тот находился под землей. Учитывая то, что среди личного состава роты было немало человек, ранее работавших на Силезских шахтах, мы располагали достаточным количеством солдат, умеющих работать в условиях подземелий. Так что, поставленная задача не казалась нам слишком сложной. Внезапно в 13.38 со стороны развалин монастыря был открыт массированный пулеметный огонь. В непосредственной близости от ворот, по нашим машинам начал стрелять тяжелый пулемет противника. Несмотря на крайне трудное положение наших солдат, нам удалось по меньшей мере трижды заставить замолчать его. Сразу же после того, как мы подавили пулемет в третий раз, со стены монастыря начал бросать гранаты гранатометчик противника. Он был немедленно убит, но за это время противник успел заменить расчет тяжелого пулемета, который снова открыл по нам огонь. Были подбиты оба наших бронетранспортера, причем, один из них загорелся и взорвался. Через некоторое время раздались взрывы на дороге. Противник заранее заминировал не только дороги и тропинки, но и самые неожиданные места. В результате этого, рота понесла тяжелые потери и была вынуждена отойти от монастыря. Спустя полтора часа, в 14.55, в монастыре прозвучало несколько взрывов. Были видны языки огня и поднимавшийся дым. После этого всякое движение в монастыре прекратилось. Отправленная на разведку группа солдат обнаружила, что все входы в подвалы завалены. Наблюдается сильное разрушение остававшихся в монастыре построек. Мной было принято решение выдвинуть к объекту уцелевших солдат и провести тщательный осмотр местности. Осмотром было установлено, что все пулеметные гнезда, откуда велся по нам огонь, разрушены, проходы внутрь завалены. Нами были подобраны шесть человек раненых и эвакуированы в безопасное место. Неподалеку от въездных ворот было обнаружено тело неизвестного, одетого в военную форму противника. Дальнейшие поиски в районе объекта показали, что в самых различных местах наблюдается просадка земли. Каких-либо входов в бункер, помимо известных нам, обнаружено не было. Мною выставлено оцепление и отправлены две поисковые группы для осмотра прилегающей территории. Командир 1-го взвода второй роты 145 отдельного пехотного батальона лейтенант Оффенбах Ждать долго не пришлось. Не прошло и тридцати минут, как земля ощутимо лягнула нас по пяткам. Над выходом из тоннеля встало облако дыма и пыли. Со стороны монастыря донесся гулкий грохот взрыва. Рвануло еще и еще раз. Мне показалось, что даже со стороны далекого леса эхом откликнулось еще что-то. Ничего удивительного: капитан пообещал, что жахнет не только здесь. Снимаю пилотку. – Помянем капитана, ребята. – Как это? – вскидывается Асанович. – Почему? – Это он бункер подорвал. И все остальное – тоже. – А сам? – Там он остался. – Отчего ж с нами не ушел? – У него гангрена началась. До фронта с нами дойти шансов у него не было. День-два – и свалился бы. До своих мы его и так и так не донесли бы. Бойцы встают и снимают пилотки. Лейтенант нервно кусает губы. Ему явно не по себе. – Ладно, – надеваю пилотку и поправляю снаряжение. – Пора и нам. Не забывайте: немцы разведку выслали. Где они и сколько их – одному богу ведомо. Так что не расслабляемся и идем осторожно. По сторонам смотрим и совлом не торгуем. Чуть дрогнувшие кусты выпустили из себя четверых человек в форме бойцов Красной армии. Шедший последним прихрамывал на правую ногу. Озираясь по сторонам, они пересекли поляну и скрылись в кустах на противоположной стороне. Пару минут было тихо, ничто не нарушало лесного спокойствия. Потом недалеко от опушки леса из травы поднялась голова. Человек огляделся по сторонам и, пригибаясь к земле, быстро двинулся в сторону дороги. Стук в окно поднял на ноги старшего полицая. Чертыхнувшись и пожелав стучавшему всевозможных неприятностей, он подошел к окошку. – Кого там черти принесли? Утро же еще! – Пал Савич! Никодимов это, Игорь. – Ну и какого хрена тебе надобно? – Пал Савич! Я в Некрасовку ходил! – И что?! – Совсем от нас рядышком в лесу красные ходют! Сон с полицейского как рукой сняло. Он распахнул окно и высунулся наружу. – Где они? И как много? – Рядышком совсем. Полверсты, не более. Четверо их. В балочку спустились, да там, наверное, и останутся. – С чего бы это вдруг? – Так раненый у них есть! Идет еле-еле, видать, давно уже в пути. Далеко такой не уйдет. А дальше места людные, им сторожко идти надо. С раненым так не выйдет. Стало быть, нет у них другого выхода, как в балочке день пересидеть. – Это ты правильно мыслишь. Давай быстро дуй по избам, буди моих хлопцев. И всем им сюда. Вчерась еще от немцев человек был, как раз насчет таких вот ходоков предупреждал. – Так вы не забудьте меня, Пал Савич, как властям докладать-то будете! За это ж, небось, и награда какая положена. – Не волнуйся, за мной не заржавеет. Сам знаешь, слово мое крепкое. Ты тоже никуда опосля не убегай. Проведешь нас прям к месту. – Так что ж там идти-то? Два шага – и на месте. – Вот вместе со мной и пошагаешь! Лейтенант Лузгин убрал в планшет карту. От места боя удалось оторваться километров на двадцать. И, если бы не ранение, то смогли бы уйти и дальше. Хреновое дело – ощущать себя тормозом. Вполне можно было бы и еще с десяток километров пройти. Если бы не нога… Он осмотрел лежащих бойцов. Ребята крепкие, надежные. Но отдых нужен и им тоже. Ладно, денек здесь можно пересидеть. А как стемнеет, пойдем дальше. Впереди много дорог, населенка гуще, есть шанс нечаянно наткнуться на шальных немцев или кого-нибудь не в меру любопытного. Ничего, еще часок обожду, подниму сменщика, а сам высплюсь. Где-то в кустах затрещали ветки. Зверь какой-то идет? Не похоже, зверь обычно ходит тихо. Напугать его тут, вроде бы, некому. Лейтенант нахмурился и наклонился к лежащим бойцам. Тронул за плечо ближайшего. – Логинов! – Я, товарищ лейтенант! – Тише. Трещит что-то в кустах. Давай ребят буди. Не ровен час, вылезет еще кто сюда. – А может, наши? Не все ж там остались. – Неплохо бы. Но вряд ли это наши. Проснувшиеся бойцы быстро разобрали винтовки и заняли позиции. Треск в кустах повторился. Кто-то явно шел по следам отряда. Лейтенант взвел затвор автомата и спрятался за поваленным деревом. – Эй, там, на поляне! Не прикидывайтесь, мы знаем, что вы тут. Никто из бойцов не отвечал. – Хорош в прятки-то играть! Бросайте ваши ружья, да выходите. – А ты кто такой? – ответил лейтенант. – Власть я. Местная. Хватит тебе? – И кто ж тебя поставил тут командовать? – Кому надо, тот и поставил. А у тебя, говорун, все равно выхода другого нет. Сам не выйдешь – за ноги вытащим. Дождешься еще! Вот приедут сюда немцы – так они с тобой и вовсе говорить не станут. – Ага, вот, значит, кто тебя командовать поставил. И много вас тут таких крикунов? – С тебя хватит! – Ну, раз так… – лейтенант отложил в сторону автомат и вытащил из подсумка гранату, – то держи! Гулкий взрыв тряхнул предрассветную тишину. Захлопали винтовки, короткими очередями огрызнулся автомат. Еще один взрыв… Коменданту гарнизона майору Лотте Р А П О Р Т Докладываю вам, что сегодня утром в квадрате 11-28 подразделением вспомогательной полиции была обнаружена группа солдат Красной армии, продвигавшаяся в сторону железной дороги. На предложение сложить оружие красные ответили беспорядочной стрельбой и стали бросать гранаты. В завязавшейся перестрелке они были уничтожены. С нашей стороны погибло пять сотрудников вспомогательной полиции и шестеро получили ранения. На месте боя обнаружен вещмешок, в котором находился запертый металлический ящик. Вместе с ящиком был пакет с сопроводительным письмом, подписанным одним из руководителей НКВД. Указанные вещи с нарочным направлены в ваш адрес. Начальник вспомогательной полиции лейтенант Лойзер Первый день пути был относительно несложным. Всполошившись от мощного пинка, полученного ими в монастыре, немцы стянули в его район большие силы. А поскольку нельзя быть сильным сразу везде, то кое-какие дырочки мы отыскали достаточно легко. Направление движения я выбрал исходя из того, чтобы по максимуму быстро выйти из района, где только что шли боевые действия. Да и, кроме того, у меня была надежда встретить кого-нибудь из уцелевших бойцов батальона. Какую бы хитрую засаду немцы им ни устроили, убить однозначно всех навряд ли бы получилось. Хоть кто-то из них наверняка сумел оторваться и уйти. Наиболее удобным для этого направлением движения было как раз то, по которому мы сейчас и двигались. Так что шанс встретить своих у нас был. По пути я продолжал размышлять над своей задачей. Логику Осадчего я более-менее представлял. Да и Демин подсказал парочку неплохих идей. Насколько я понимал, майор был не из тех людей, что станут класть все яйца в одну корзину. Наверняка он продумал еще и тот вариант, когда батальон мог встретиться с превосходящими силами противника. Демин обмолвился мне в разговоре, что непосредственно перед выходом майор организовал небольшую группу хорошо подготовленных бойцов, которой собирался поручить какое-то важное задание. А поскольку важных вопросов у него было всего два – выйти к своим и вынести туда вещи 'проваленыша', – то нетрудно было догадаться, какой из двух вопросов будет поручен данной группе. Дело оставалось за малым – найти в бескрайних лесах маленькую кучку людей. Охренеть как просто! Посидев над картой, я, однако, слегка успокоился. Возьмем за аксиому то, что командир группы не глупее меня. А раз так, то и маршрут собственного передвижения он будет выбирать исходя из тех же мыслей, что и я сам. Прикинув на карте возможные варианты отхода, я понял, что до определенного момента таковых путей было всего два. Вот когда группа пересечет узкоколейку – тогда да, искать ее будет весьма проблематично. А до этого оставался шанс догнать ребят Осадчего хотя бы на одном маршруте. Оставалось теперь только выбрать, на каком именно. Точку в моих рассуждениях поставил взрыв. Где-то далеко в лесу бухнула граната. Вразнобой затарахтели винтовки. Снова взрыв. Стрельба начала стихать. Ну, вот что там может происходить? Стреляли преимущественно из винтовок, автоматных очередей было мало. Кто бы это мог быть? Уж понятно, что не сами немцы друг с другом воюют. Значит, хотим мы этого или нет, а проверить данное место нужно. Есть вероятность того, что немцы получили все-таки по зубам, и тогда мы сможем найти хоть кого-то из уцелевших бойцов батальона. Подняв группу, я озадачил ребят, и мы быстро потопали в нужном направлении. Демин в мои распоряжения не вмешивался, да и вообще был непривычно молчалив. Судя по всему, он до сих пор находился под впечатлением от поступка капитана. Как мы ни спешили, но подойти к месту предполагаемого боя засветло нам не удалось. Пришлось останавливаться на ночлег в лесу. Костра мы не разжигали, перекусили насухо галетами и консервами. Благо что и того и другого пока было в достатке. Чуть только рассвело, я снова погнал ребят в нужном направлении. Тут уже было все значительно сложней: появились дороги, которые приходилось пересекать с опаской. Пару раз мы видели проезжающие телеги. А один раз мимо прогудел грузовик. Где искать место боя? Никаких звуков в том направлении более не раздавалось. Каких-либо следов, указывающих на недавнее прохождение здесь людей, мы тоже не нашли. Оставался единственный вариант – отловить в лесу какого-нибудь местного товарища и вдумчиво его порасспрашивать. Дело было только в том, что как только я допер до этой гениальной идеи, так практически тут же прекратилось всякое движение по дорогам. Сговорились они, что ли? Прождав у дороги три часа, я уже был готов плюнуть на эту затею. Разглядывая карту, останавливаю свой выбор на маленькой деревушке. Стоит она аккурат между двумя другими, уже более основательными деревеньками. И из какой бы из них ни ехали по своим делам люди, миновать это место никак не получалось. Ну а как, проезжая через деревню, на поделиться с её обитателями новостями? Так что был шанс на то, что где бы ни произошел бой, а в этой деревеньке про него знать будут. Снимаемся с места и дружно топаем в направлении деревушки. Следов по-прежнему никаких не находим, окрестную тишину тоже ничего более не нарушает. Не нравится это мне. Сам понять не могу, что меня гнетет, но ощущение того, что кто-то висит и на моих плечах, неясно почему усиливается. Пару раз я отпускал бойцов вперед и, сделав крюк, обрезал наш собственный след. Ничего… Никто не шел за нами по пятам, и каких-либо признаков, об этом свидетельствующих, тоже не удалось отыскать. Но что тогда делать с этим непонятным ощущением? Я просто всей кожей чувствовал напряжение. Уж чего-чего, а доверять собственной интуиции привычка имелась. И сбрасывать это со счетов было бы неправильно. Через час мы вышли к деревушке. Да… жизнь тут ключом не кипела. Только одинокая коза, мирно щипавшая пожухлую траву, ещё указывала на наличие здесь жителей. Кто-то же вывел её на выпас? Привязал? Вместе с лейтенантом разглядываем деревню в бинокли. Нет, люди-то тут есть, это совершенно очевидно. Только вот отчего они по домам сидят? Работы что ли никакой нет? Не верю, это, чай, не город, тут балобольством на хлеб не заработать. Демин толкает меня локтем. Что там? Ага, засек-таки обитателя здешнего! Немолодой (даже и отсюда видно) дядька вылез во двор и взгромоздил чурбак на колоду. Дрова рубить собрался? Да, вон и топор у него в руке. – Товарищ лейтенант! – Да? – Принимайте командование! А я к дядьке этому прогуляюсь. – Стоит ли? – Стоит. А вы уж тут сидите, только тихо. Ежели что будет, так не лезьте в драку, пока я сам об этом не попрошу. – Это как? – Увидите. Подниму руку вверх, да круг ей опишу пару раз. Ежели меня там сцапают, ждите, когда вывозить будут. Тогда их на дороге и возьмете. Только уж во мне лишних дыр не понаделайте, душевно прошу. – Может быть, в помощь себе возьмете кого-нибудь? Спокойнее так-то! – Мне, в случае драки, проще будет, если буду знать, что вокруг одни враги. Своего ненароком не пришибу. Оставляю ему свою снайперку, с нею ползать не так удобно. Маузер в подплечную кобуру, браунинг на поясе. Запасные обоймы, граната… вроде бы всё. Вещмешок не беру, мешать будет. Вот и первый заборчик, проскальзываю мимо него. Здесь уже слышно, что деревня живет обычной жизнью. Где-то хлопает дверь, скрипят доски. А чего тогда никто по улице не ходит? Огибаю чей-то сарай, вон уже и дровосека видно. Улочка… надо бы её как-то пересечь… только тихо, чтоб не заметил никто. Минут пять лежу под плетнем, оглядывая улицу. Тихо всё… Прыжок, кувырок через плетень… вот он, дровосек. Совсем уже рукой подать. – Дядя! Ноль эмоций, топор всё так же равномерно постукивает. Не слышит? Ничего, мы не гордые, можем и поближе подойти. – Дядя! Услышал! Спина напряглась, и дрогнул топор в руке. – Кто тут? – Свои. – Свои вши за пазухой! Ты кто таков будешь? – Солдат я. К фронту иду. Дядька поворачивается. – Что-то не похож ты на нашенского… Одежка какая-то чужая, да ружья нет. – Комбинезон это! Танкисты подарили! А сам я артиллерист. Пушку же на руках не понесешь!? – От меня чего тебе надобно? – Перекусить бы… Мужик хмыкает. – Ин, ладно, пошли… перекусим… Он втыкает топор в колоду и поворачивается к двери. Иду за ним. Мужик приоткрывает невысокую входную дверь. Нагибает голову и шагает вперед. Повторяю его жест. В сенях темновато, только от входной двери падает лучик света, да и из двери в горницу просачивается немного освещения. Эта дверь совсем рядом. Мужик, проворчав что-то под нос, толкает её и входит внутрь. Делаю следующий шаг… Напротив двери, на лавке сидит здоровенный мужик с наганом в руке. На рукаве пиджака белая повязка – 'полицай'. Мне в спину упирается ещё парочка стволов. – Не дури! – говорит мне кто-то сзади. – Враз продырявим! Развожу руки в стороны. – Дак я-то что? И не дрыгаюсь вовсе. Чьи-то руки вытаскивают из кобуры браунинг, из кармана достают гранату. Плечевая кобура остается в неприкосновенности, тут ещё с этими фокусами народ незнаком. Меня грубо толкают в спину. – Садись! Не заставляю себя упрашивать и присаживаюсь на краешек лавки. Приехали… засада здесь. Интересно, дядька в игре? Или его втемную используют? Сел в углу, голову наклонил, руки прячет. Так, похоже, что он не у дел… – Ну? – спрашивает меня мужик с наганом. – Не понял? – совершенно искренне удивляюсь я. – Остальные где? – Остальные – кто? Один я! – А в рыло? – За что? – А чтоб не врал! Замков, а ну-ка покажь ему! Меня тычком поднимают с лавки и подталкивая прикладом, выгоняют во двор. Ведут куда-то вдоль по улице. Пройдя метров сто, сворачиваем во двор и… М-мать! На бревенчатой стене сарая большими плотницкими скобами прибит человек. Он в нашей форме, на петлицах знаки различия – лейтенант. Один из моих конвоиров за волосы приподнимает его голову. А ведь я этого парня видел… В бункере. Он там с майором разговаривал. Конвоир тычет лейтенанта под ребро. Тот стонет. Ещё тычок. Он открывает глаза. – Смотри! – встряхивает ему голову конвоир. – Узнаешь? – Вы это мне? – спрашиваю у него. – И тебе тоже! – Нет, – отрицательно качаю я головой. – Не видел его. – А ты? – поворачивается к лейтенанту полицай. – Видел эту морду? – Нет… – хрипло произносит лейтенант. – Не знаю его… У меня внутри всё медленно закипает. Уложить здесь эту кучку раздолбаев – минутное дело. Никто даже и не мяукнет. А что потом? Сколько их ещё тут? Обождём… Тем же путем меня ведут назад. А у этих типов явно есть кто-то, кто хорошо разбирается в военном деле! Стена, на которой сейчас распят лейтенант, ни из леса, ни со стороны окружающих домов не просматривается. Только с этого двора. Теперь ясно, отчего мы тоже ничего не увидели. Понятно, отчего на улице нет населения. Опосля такого зрелища… думаю, что нескоро кто-либо захочет пройти мимо этого места. Губы у лейтенанта прокушены и окровавлены, пытался сдержать крик. Не думаю, что это у него вышло… Меня снова заталкивают в комнату, где сидит мужик с повязкой. Один из конвоиров остался во дворе, остальные двое вошли сюда вместе со мною и встали за спиной. – Ну? – угрюмо спрашивает мужик. – Видел? – За что его так? – За дело! Ему честь-по-чести предложили миром всё закончить, а он! Щенок! Стрелять стал, гранаты бросать! Теперь вот пущай подумает, пока ещё может… Солдатам евонным повезло, сразу их накрыли, а то б висели сейчас рядышком! И тебе этого не миновать, коли упрямствовать станешь! – Дык… спрашивайте, господин полицейский, я завсегда к властям с уважением… – Старший полицейский! – Виноват, господин старший полицейский! Вы спрашивайте, все, как есть, отвечу. – Да? Ну ладно… посмотрим что ты за гусь такой… Через полчаса вопросов мужик замолчал и задумался. Я молотил языком с просто-таки пулеметной скоростью, но ответы мои не вносили никакой ясности. Во всяком случае, ничего конкретного из моих слов извлечь было нельзя. А вы что думали, ребятки, я лыком шит? Поумнее вас спецы – и то обламывались! – Что-то ты… – повертел пальцами полицай. – Скользкий дюже… не люблю таких… не еврей, часом, будешь? – Да вы что?! Какой из меня еврей, вы на лицо-то посмотрите! – Вот морда-то у тебя очень даже похожая… – бурчит полицай. – Да врет он всё… – вдруг вклинивается в разговор, доселе молчащий хозяин дома. Он встает с лавки и подходит к столу. – Ты, Пашка, пистолет его видел? – А что в нём такого? – Он те, давеча, напел, будто артиллерист? – Ну! – А почему же у него пистолет весь закопченный? Коли не это его оружие главное? В кого стрелял-то? И когда? – Дык… – развожу я руками. – Война! Ты стреляешь, в тебя стреляют… – Коменданту его сдать надобно. Чует мое сердце – он точно из этих… что мешок-то охраняли! – Да… старый он… Тут, кто покрепче, надобен. – А ты не ерепенься! Слухай, что старшие-то говорят! – Да ладно тебе, батя! И сам разберусь! – Смотри! Зловредный дядька возвращается на свое место и снова становиться сонным и безучастным ко всему. А вот пистолет мой он забирает с собой. – Да скажите вы прямо, чего знать-то хотите! – поворачиваюсь я к полицаю. – А то всё вокруг, да около… так-то может и лучше будет? – Прямо? – хмыкает он. – Ну ладно… Последний раз тебя спрашиваю, учти! – Слушаю. – Куда должны были выйти ваши группы? Сколько их было? Сколько всего людей в них должно быть? На все раздумья тебе даю минуту. Не скажешь… Щербина! – орет он во всю глотку. – Я, Пал Савич! – Скобы приготовь! И молоток! Пулей! И один из моих конвоиров выскакивает за дверь. Ну что ж… пора уже и мне. Их тут осталось двенадцать человек. Тринадцать, если с вредным дядькой считать. Было больше, но вчерашнее столкновение с нашими бойцами изрядно их уполовинило. Оттого и злобствует командир полицаев. Сопротивления он совсем не ожидает, так что надо это использовать. – Карандаш бы мне… – просительно смотрю на полицая. – Зачем? – Так я это… нарисовал бы. Названий не запоминаю, так уж после контузии вышло…а вот нарисовать могу. Нам командир на карте показал куда идти, в случае чего. Он ещё раз хмыкает, но лезет в полевую сумку, лежащую на краю стола, и достает оттуда карандаш. – А это… карту, или бумажку какую… на чем рисовать-то мне? Нет, я и на столе могу… Кряхтя встает на ноги хозяин дома. Откуда-то достает несколько листов пожелтевшей бумаги. – Ох, и врать ты здоров… ну, да черт с тобой – рисуй! – и он шлепает их прямо перед моим носом на стол. – А я посмотрю… Несколько взмахов карандаша и я разворачиваю бумагу к моим оппонентам. – Вот! Посмотрите, ведь вы эту местность куда лучше меня знаете! Стереотип человеческого мышления… Признай чьи-нибудь заслуги, попроси явить божескую милость – твой труд оценить, и всё… поплыл человек. Особенно тут. Когда жуть, как охота всемерного преклонения, а окружающие отчего-то не спешат его высказать. Вот и эта сладкая парочка – отец и сын, синхронно потянулась к лежащему на столе листу бумаги. Наклонили головы, разглядывая рисунок… А про карандаш в моей руке забыли? Взмахом руки подзываю конвоира и, указав на стол, предлагаю жестом и ему присоединиться к великим мира сего, дабы поучаствовать в решении столь важной для них задачи. И ему тоже своего кусочка славы охота… Да, только не будет её у тебя! Выброшенная на всю длину рука цепляет конвоира за ворот. Проворот! И всем своим немаленьким ростом он брякается прямо на затылки своего начальства. А удар карандашом в горло окончательно прерывает его честолюбивые мечты. Его винтовка уже у меня в руках, и полицейский папаша получает прикладом в поддых! Обратным ходом я впечатываю, окованный металлом, затыльник в солнечное сплетение полицаю. Он крякает и его лицо стремительно багровеет. Крепкий какой… а вот так? 'Он согнулся как сосиска, носом белый пол буря…' вспоминаются мне слова из песни киевского автора. Правда, пол тут далеко не белый. Но в остальном – все справедливо! Добавляю сапогом по ребрам, теперь он точно некоторое время не боец. Забираю у него наган, из карманов выгребаю патроны. Кстати! А браунинг мой где? 'Гадский папа' тем временем возжелал принять посильное участие в разворачивающемся действии. И полез в карман за пистолетом. Дав ему возможность извлечь браунинг на свет божий, щедро впечатываю прикладом прямо по пальцам. Хренасе у него глотка! Как только стекла не повылетали! Ну, раз так… вот тебе для симметрии, так сказать… А вдруг ты, как в кино говорилось, двусмысленный и стреляешь левой? Спокойнее мне будет, когда у тебя обе руки будут нерабочими. В сенях топот. Это, надо полагать, на крики полицаи сбегаются. А у винтовки, кстати говоря, и штык есть. Вот я его на место-то и поставлю… Снеся могучим плечом дверь, в комнату вламываются оба моих конвоира. Задний тотчас же получает штык чуть выше поясницы. Выдернув его назад, делаю оборот вокруг. И массивный приклад, снеся на своем пути хилую защиту из растопыренных пальцев рук второго конвоира, загоняет ему нос куда-то вглубь веснушчатой морды. Так, лиха беда начало. Четверых я уже приголубил. Если с вредным дядькой считать – то и больше. Теперь вопрос – как остальных достать? Они же где-то в засаде сидят, так что ж мне теперь, по всей деревне круги нарезать? Нет уж… сами придут. А как? Да, запросто… Связываю главному мерзавцу руки за спиной. Он мне ещё нужен будет, так что, пусть пока полежит. Критически посмотрев на гадского папу, заодно стреноживаю и его. У них, похоже, вредность – семейная черта. Так что, пускай и этот полежит… пока. Насколько я помню, около лейтенанта стоит пост. Там на лавочке сидит какой-то плюгавый тип с двустволкой. То ли из полицаев, то ли местный кадр. Вот с него и начнём… Постовой действительно сидел на прежнем месте и меланхолично насвистывал какую-то мелодию. И этот тоже из музыкантов? Ну, хоть не из певцов… представляю себе его голосок. К несению службы 'музыкант' относился из рук вон плохо, так что, когда нагановский ствол недвусмысленно ткнулся ему в ухо, он чуть со страху не обделался. – Т-с-с… Тихо сиди! – Ага… – Кто лейтенанта к амбару прибить велел? – Так это… Батя Пал Савича распорядился. Он у нас хозяин строгий! – Был… строгий, теперь тихим станет. Остальные где? – На постах… тама, – протягивает он дрожащую руку, – и вон, у дуба двое. – И всё? – Остальные в той избе сидят. Обед у нас… – Тебя когда сменят? – Да уже скоро… остынет ведь супец-то. А, так ты ещё и пожрать рассчитываешь? Ну уж хрен… разве что, на том свете что-нибудь обломится. – Сиди тут! И сменщика своего жди! Не так рот откроешь – свинцом заткну! Понял? Он испуганно кивает. Господи, ну откуда только берутся такие типы? Ведь в обычной жизни, небось, тише воды да ниже травы сидел. А тут… и ведь самый распоследний негодяй из него выйти может! Впрочем, из этого уже не выйдет. Разрядив его ружьё, выбрасываю патроны за забор. А сам ныкаюсь поблизости. Эх, снять бы лейтенанта! Нельзя, меня за этим занятием застукать могут, тогда всем хреново станет. Ждать долго не пришлось, минут через пятнадцать на улице появилось двое детин с винтовками. Шли они осторожно, прятались около заборов, стараясь, чтобы их не было бы видно из леса. Оттого и передвигались не слишком быстро. Подобравшись к двору, в котором сидел 'музыкант', они быстро юркнули в калитку. – Эй, Петька! Заснул? Часовой испуганно приподнимает голову и недоуменно оглядывается по сторонам. Если вам кто-то скажет, что обыкновенный колун только и годен, что для колки дров – не верьте ему. Летает эта штука тоже весьма недурственно. Правда, с точностью броска у него проблемы… но, это неплохо компенсируется большим весом снаряда. Так уж ли важно, чем именно тебе долбанёт по чану – обухом, острием или рукояткой? Если у моего клиента и были какие-то возражения по данному вопросу, то высказать их он уже не сумел. Второго колуна в сенях у гадского папы не нашлось, а вот штык-нож от СВТ я у него из дома позаимствовал. Это, конечно, не топор, зато бросить его можно существенно точнее… Колун, правда, пригодился и тут, второй полицай оказался живучим и сразу не подох. Пришлось помочь. Сдираю с первого пальто и накидываю его поверх комбинезона. Одеваю шапку и подбираю винтовку. – Ну, что, – поворачиваюсь к 'музыканту', – пошли! – К-к-куда? – К дубу. Надо будет и тех часовых сменить. Совершенно одуревший от страха, он послушно топает в указанную сторону. Фигурка у него колоритная и легкоузнаваемая, часовые точно не перепутают. А у меня знакомое им пальто и лицо под шапкой не очень-то видно. Это же аксиома! Раз первым идет свой же брат, полицай, то и второй кто-то свой. Тем более, что и повязка на рукаве присутствует. Пост располагался в сарае, видать не шибко хотелось часовым мерзнуть на улице. И то правда, ветерок-то сегодня холодный… скоро уже и снежок выпадет, того и гляди. 'Музыкант' толкает дверь и, пригнув голову, шагает внутрь. Иду следом за ним. – Ребята! – вдруг каким-то писклявым голосом кричит он. – Это красный! Сидящие в сарае полицаи, тоже не относились к ревнителям устава караульной службы. Один и вовсе бессовестно дрых, второй же замешкался, подхватывая винтовку… Даю мощного пинка 'музыканту' и выхватываю штык-нож. Минус три. Позаимствовав у одного из них 'феньку', топаю по направлению к 'столовой избе'. Надо, пожалуй что, 'приятного аппетита' полицаям пожелать… На стук двери никто из обедавших даже не повернул головы. Ну, знаете ли… это уже борзеж! – Эй! Три головы поворачиваются ко мне. – А где часовой с той стороны? – Ну, я… – говорит один из едоков с совершенно седой головой. – А чего пост бросил? – Так ить… смена-то пошла уже. А жрать охота! Остынет же всё! – Так, нешто я не разогрею? – говорит невысокая тетка у печи. – Голодный мужик к делу не способен! Экая ты, тетка, сердобольная… – А ты-то, что за хрен с бугра? – спрашивает седой. – Документ покажь! – Это можно…, – киваю я и лезу в карман. Выстрелом полицая отбрасывает назад и он роняет ложку. Второй едок получает пулю в затылок и тычется мордой прямо в тарелку. Третий в ужасе вскакивает и пытается выскочить в окно. Фантаст, ей-богу! Он, что, меня за совсем сонного считает? Тетка в ужасе кричит и хватается за лицо. Похоже, что кто-то из них ей явно не безразличен. А раз так… Подбираю оружие полицаев и уношу его с собой. Черт её знает, тетку эту. Хватит ума ещё пальнуть вдогонку. Дождавшись, когда ребята снимут со стены потерявшего сознание лейтенанта, топаю к давешнему домику. Надо будет порасспросить кое о чем здешнего доморощенного инквизитора. Сладкая парочка – папаша с сыном, времени даром не теряла. Всё то время, пока я отсутствовал, папаша старательно пытался хоть каким-нибудь образом освободить руки своему отпрыску. И если бы я заранее не предвидел таковую возможность, то неприятности могли бы меня ожидать серьёзные. А так… Полюбовавшись на окровавленную (не иначе, как зубами пробовал ремень перегрызть!) морду гадского папы, усаживаюсь на стол. Пришедший в себя главный мерзюк мрачно наблюдает за мной. – Ну что, любезный, говорить будем? – Чё те надо-то? – неласково отвечает он. Хрясь! Сочная оплеуха заставляет его слететь на пол. Поднимаю полицая и снова усаживаю на лавку. – Это я не из человеколюбия, – поясняю сладкой парочке свои действия. – Одно дело, просто по рылу дать. И совсем другое, когда ты ещё и на пол, опосля этого, сверзишься. Понятно? Полицай сплевывает. – Твой верх… изгаляйся, – бурчит он. – Только не заигрывайся слишком. – А то – что? Как лейтенанта, к бревнам прибьешь? Фигушки, милок! Ни у тебя, ни у папаши твоего такой возможности больше не будет! – Убьешь? – спокойно спрашивает папаша. – Так чего тянешь? – Э-э-э, милок… легкую смерть ещё заслужить надобно! Время у меня есть, пятеро с кнутами над душою не стоят… можно и придумать чего-нибудь…эдакое. – Врешь ты всё, – устало отвечает он. – Вспомнил я, где таких говорливых видывал. – И где, если не секрет? – Не секрет. Приезжал к нам, ещё в двадцатых, один такой… из города. Агитировал. Всё-то у него сладко да красиво было. На словах. А вот когда мы его, эдак-то, к дереву прибили – по другому запел. Век бы слушал! Так что, кишка у тебя тонка! Драться – ну тут ты мастак, ничего не скажу. А вот, чтобы с холодным сердцем, да ремней из спины нарезать… не сдюжишь! – Отчего ж так? – Слабаки вы, нонешние, супротив стариков-то! – Это, вроде тебя, что ли? – А и так можно сказать. – Так я ж, дядя, не нонешний! Годков-то мне прилично! Уж под полтинник скоро набежит. Так что, – качаю головой, – ошибся ты… – Балабол! – плюет в мою сторону полицай. – Всем вам на суку вис… Негромко кашляет наган, и главмерзюк рушится с лавки. – А-а-а! – Чего ты орешь? – осведомляюсь я спокойно. – Это ж не скобой к стене, всего-то и делов, что руку прострелил. Так у тебя ещё одна есть… и ноги в придачу. И ещё что-нибудь найти можно, коли поискать получше. – Что ты хочешь?! – скрипит он зубами. – Вот это – уже другой разговор… – А смысл? – спрашивает папаша. – Сразу и застрелишь, как все скажем. – Нет. Сразу точно не застрелю. Шанс у вас будет. Один. Но у лейтенанта и этого не было. Так что – радуйтесь! И решайте быстрее. Через полчаса я знаю всё, что произошло здесь недавно. Черт! День всего не успел! Хреново… Пора отсюда топать. Да и лейтенанта надо куда-то унести, не оставлять же его здесь? – Значит так, любезные! Обещал я вас сразу не стрелять – это верно! И слово свое сдержу. Но вот отпустить вас обоих подобру-поздорову – такого обещания не было. Беру со стола стакан и выплескиваю из него воду. Запихиваю в него 'феньку' и выдергиваю чеку. Осторожно ставлю стакан на голову полицаю. – Сумеешь снять – живи! Или помощи жди, мне всё равно. – А руки? – Может быть, тебе ещё и наган вернуть? Голова у тебя есть, так что – думай! – Я же кровью истеку! – А моя какая печаль? Ежели тебя с папашей окрестные жители так уж сильно любят и уважают, то придут помочь. А если нет… не обессудь! – В общем так, товарищи, других данных у меня нет. Вариант оставить всё это у немцев – даже и рассматривать не хочу. Так что, я туда в любом случае полезу. Вам этого приказать не могу. Шансов на успех, не то, что мало – совсем почти нет. А в такой ситуации подставить вас всех под удар, просто не имею права. Даже и для себя вероятность успеха рассматриваю как ничтожно маленькую. А что до вас касаемо… Да и с лейтенантом что-то делать надо, плох он и без ухода не выживет, – заканчиваю я свое длинное объяснение. Сажусь на пенек и, вытащив из кобуры браунинг, чисто автоматически начинаю его разбирать. Бойцы молчат. Только что я подробно объяснил им сложившуюся ситуацию. Рассказал о захвате немцами секретных документов особой важности. Кровь из носу – их надо вернуть! Не скрыл, что всё это добро сейчас лежит в комендатуре. Охрана там есть, да и фрицы не лопухи, небось ещё подкинули солдат. Стало быть, вариант захвата здания с боем исключается. Пролезть туда тихо, скорее всего, тоже не выйдет. Как поступить в этом случае, я и сам пока не очень понимал. После некоторого молчания слово берет лейтенант. После того, что он увидел в деревне, Демин как-то помрачнел и замкнулся. – Так это и есть ваше задание, товарищ Котов? А что ж тогда майор… – Он нес эти документы к фронту. Меня это вполне устраивало. – Ну да…, – он замолкает. Сидит несколько минут молча. Потом поднимает голову. - Вы как хотите, а я с вами пойду! – Спасибо, товарищ лейтенант. – Так и мы в стороне не останемся, – подает голос Плиев. – Не по-мужски это, командира одного оставить! Как я в глаза твоей родне смотреть буду? А старики мне дома что скажут? Товарища в бою бросил?! Ребята сдержано кивают. Желающих уйти нет. – Добро! Спасибо всем! Демин! – Я! – Шифрина тебе в помощь – найдете место для лейтенанта Лузгина. Есть вероятность того, что уходить будем с боем. Если с ним на руках, то, однозначно, всем звиздец! И его не спасём и сами все загнемся. Загляните в ближайшие деревеньки, тут их штуки три есть, авось с местными и договоритесь. Как решите этот вопрос, выходите вот сюда, – показываю им место на карте. – Ждете там нас, прикроете, в случае чего. Всем остальным – десятиминутная готовность! Выходим сразу, времени у нас в обрез! Вот и вышел я на финишную прямую. Цель ясна: как пояснил мне главмерзюк, все вещи забрали в комендатуру. Сегодня пятница, их увезли только утром. Пока суть да дело, авось в субботу и в воскресенье, да ещё в тылу, не будут землю немцы рыть со всем остервенением. Да и мы им соли за шиворот подсыпали, устроив тарарам на бункерах. Так что, занятий у них на это время хватит. Весь груз группы забрал начальник полиции лейтенант Лойзер. Только сапоги главмерзюк отдал своему свояку. Его как раз ранило в стычке, вот и решил он подсластить тому пилюлю. Да и хрен с ними, с сапогами, они никакой ценности не представляют. Где сейчас их искать и до этого ли мне? Комендатура… Судя по описанию, это то самое здание, в котором мы разместили свою лабораторию. Есть ли в этом плюсы? С одной стороны – я знаю планировку дома. Там, насколько я помню слова местного бригадира, ничего с царских времен не перестраивали. С другой стороны, я не знаю, что там происходит именно сейчас. Но так или иначе, а делать больше нечего – надо лезть именно туда. А где я там всё буду искать? Стоп… есть идея… – Ну и долго мы его тут ждать будем? – ворчит Плиев. – Дождь уже накрапывать начал, так до утра все и вымокнем. Мы с ним лежим в палисаднике, около дома начальника полиции. Узнать его адрес никакого труда не составило, главмерзюк у него около дома бывал и хотя точного адреса не знал, но дом описал достаточно подробно. Так что, пара вопросов к деревенским жителям быстро расставила все на свои места. Да и я эту деревню помнил хорошо. В наше время она изменилась не самым кардинальным образом. – Терпи, Михаил! – отвечаю ему шепотом. – Этот гусь немец, стало быть перед сном точняк в бусятник наведается. Там его и слепим. – Куда? – удивляется Плиев. – У моей дочери кот живёт. Здоровенный такой, мордастый да пушистый. Забавный очень! Так вот он, когда погадить хочет, все время прячется. Вроде как смущается. Так что, мы на него в это время и не смотрим, а то он убежит, да в другом месте свое дело сделает. Так вот и прозвали место, куда он уходит, бусятником. – Так бы и сказал сразу, что в сортир… – ворчит Плиев, натягивая на голову плащ-палатку. Дождь всё-таки пошел. Холодный, только что, не град. Хреново… Фриц может и впрямь не вылезти на улицу в такое время. И что тогда? Брать его в доме? Не самый лучший выход… Но нет, в доме стукнула дверь. Из неё вышел солдат с автоматом и, нахохлившись под плащ-палаткой, протопал до будочки туалета. Осмотрел её и мигнул фонариком в сторону дома. Ага, стало быть там второй пост. Толкаю локтем Михаила и указываю ему в ту сторону. Он кивает и бесшумно исчезает в темноте. Ну, этого часового можно списать… А вот и лейтенант. Тоже в плащ-палатке, но, потому, как вытянулся часовой у уборной, стало ясно, кто это такой. Стукнула дверь домика, начальник полиции занялся трудовым процессом. А вот часовой расслабился, закурил… да так и помер, с сигаретою в зубах. Будочку эту я ещё раньше проверил. Сделана она была совсем недавно, на совесть, истинно по-немецки. Так что, щелей и отверстий в стенах не было. Стало быть, если не шуметь, то и подмену часового заметить нереально. Закончив своё дело, лейтенант бодро выскочил на улицу и заспешил назад, под сухую крышу, к теплой печке. По сторонам он, естественно, не смотрел. За что и поплатился… – Вы меня хорошо понимаете? – чуть отвожу в сторону фонарь, направленный немцу в лицо. – Не обольщайтесь, мы тут не одни. Дом окружен и помощи ждать неоткуда. – Понимаю… – немец совершенно не выглядит каким-то опасным. Да и синяк в полморды вовсе не придает ему грозного вида. – Повторяю – где документы доставленные вам утром? – Вы имеете в виду стальной ящик и оружие? – И форму. – Все это лежит в канцелярии коменданта. – Где это? – Дом разделен на две части. В одной половине работаю я. Во второй – герр комендант. Доступа в неё у меня нет. У него своя охрана, которая мне не подчиняется. – А в вашу половину? – Там стоит часовой и сидит дежурный у телефона. – Пароль? – Небеса, отзыв – море. – По-русски? – Да, ведь эти свиньи почти не говорят по-немецки. – А вы хорошо владеете русским языком! – Я работал в России пять лет. Инженером. – Хорошо, лейтенант, – поднимаюсь я на ноги. – Проверю вашу правоту. Если вы соврали… Михаил зловеще поигрывает ножом. – Я понимаю…, – севшим голосом произносит начальник полиции. Форма денщика Лойзера оказалась мне почти впору. А под плащ-палаткой лейтенанта не видно кровавых пятен на спине шинели. Топ-топ-топ… Шлепают по лужам чужие сапоги. А вот размерчик-то великоват оказался. Надо было ещё портянку навернуть… да где ж её сейчас найдёшь? Раньше надо было соображать. Ничего, идти осталось недолго, вот уже и фонарь над дверью в помещение полиции. – Стой! Кто идёт? Пароль? – Небеса. – Море. Кто таков? – Ослеп, болван?! – показываю ему свои знаки различия. Это местный полицай, с ним можно и нужно вести себя жестко. Язык я стараюсь слегка коверкать, дабы часовой ничего не заподозрил. – Прошу прощения, господин унтер-офицер! – То-то… дверь открой и вызови дежурного. – Слушаюсь! Мрачным взглядом осматриваю обоих полицаев. Те, не понимая ничего, только вытягиваются. Тычу пальцем в дежурного. – Оружие? – В дежурке, господин унтер-офицер! – Бегом! Полицай возвращается с винтовкой в руках. – Значит, так… в течении ближайшего времени ожидается нападение противника. Не факт, что оно будет, но, все может случиться. Поэтому, приказываю! Выступить на охрану дома начальника полиции! По прибытии занять пост на перекрестке. У ворот стоит часовой (там мокнет под дождем Плиев) – доложитесь ему. Сейчас половина второго. В пять часов прибудете сюда, вас на посту заменят другие, мы ожидаем подкрепления. Охранять здание буду я. Вопросы есть? – Нет вопросов. – Выполнять! Закрыв на ними дверь, присаживаюсь и перевожу дух. Авантюра… Смена постов у начальника полиции в восемь утра. До этого часовые меняют друг друга. Денщик должен мирно дрыхнуть до этого времени. Вот и дрыхнет… вечным сном. После того, как Михаил приколол его ножом в прихожей. Так и не проснулся, бедолага. А неча спать, когда начальство ещё бодрствует! Здешних часовых тоже сменят в восемь. На половине коменданта всё обстоит аналогичным образом. Около входа расположено дежурное помещение. Там мирно дремлет разводящий и сидит ещё один караульный. Второй стоит на улице. Есть небольшой шанс на то, что та самая, скрытая шкафом, дверь никем не обнаружена и, стало быть, не охраняется. Никакого другого выхода у меня всё равно нет, так что будем импровизировать. Проверяю автомат и пистолеты. Оставляю на вешалке плащ-палатку. Снимаю сапоги. Босиком походим, так оно и потише будет. Вот она, дверь. Где-то здесь есть этот самый плинтус… вот он… Щелчок! Работает! Открываю дверцы шкафа и выложив на пол бумаги, приподнимаю заднюю стенку. Вот и щель… В полутемном коридоре пусто, только около дежурки горит керосиновая лампа. Никого нет. Заходим? Толкаю дверь от себя… Вот я и в комендатуре. И что? Где искать нужные мне вещи? Да вот где! На дверях висят аккуратные таблички, где готическим шрифтом указано, кто именно сидит в той или иной комнате. 'Канцелярия' – не здесь. 'Отдел поставок' – тоже мимо кассы. 'Учетная группа' – это ещё что такое? 'Комендант'… ага, это уже ближе… Дверь… заперта, ну это вполне естественно. А штык нож мне зачем? Осторожно отжимаю в сторону дверь… ещё чуток… есть! Это ещё не сам кабинет коменданта, приемная. Ну и хрен бы с ней, главное – найти нужное. Один шкаф – пусто, то, что там лежит, мне не интересно. Второй – та же картина. Так… и что теперь? Включаю фонарик и осматриваю пол. Сейф? Маловат, это для бумаг. Что ещё? Придется, всё-таки, в кабинет к коменданту лезть. Присаживаюсь на пол и пробую отжать и эту дверь. Неудобно, мешает диван для посетителей. Поворачиваюсь в сторону… стоп! Ещё раз и помедленнее. Что-то такое я сейчас увидел… В неярком луче синего света виден лежащий рядом с диваном мешок. Тот самый, с сейфом-переноской. Закрыв за собою дверь, я обессиленно сажусь на пол. Черт… понимаю теперь, отчего квартирные воры долго не живут. Во всяком случае – здоровыми не живут. Тут никаких нервов не хватит. Что теперь? Делаем ноги? Но что-то удерживало меня здесь. Какого хрена! Надо хватать мешок и делать ноги! Оружие, форма – да черт бы с ней! Оглядываюсь по сторонам. Стол. Освобождаю его от всяческого барахла. Вытаскиваю сейф. Так… спица…шомпол? Нет, толстый слишком. Скоросшиватель! В шкафу их несколько штук. Безжалостно выдираю из него тонкую металлическую полоску. Подойдет? Широкая… а, если сложить? Рукояткой пистолета простукиваю получившуюся пластинку. Ну, в принципе, сойдёт. После некоторых усилий полоска проскальзывает-таки под колесико. Двигаю ею из стороны в сторону… нормально, упирается куда надо. Да не должен взрыватель сработать! Всё равно – стремно! Ладно, с этим разобрались… Код! Хватаю мешок и выворачиваю его наизнанку. Швы… заплатка даже есть… Стоп! Заплатка? Но ведь мешок снаружи цел? Штыком подпарываю шов. Ничего. В смысле – дырок никаких нет. А зачем заплатка нужна? Приподнимаю её краешек. Вот он – код! Крутим колесики. Так… четырнадцать – сорок три. Есть! В ящике что-то щелкает, и его половинки сдвигаются одна относительно другой. Теперь ключи. Нахожу их в боковом кармашке. Первым делом осматриваю механизм взрывания. Хм, ничего не скажу… мастера своего дела работали. На капсюле имеется аккуратная вмятина точно посередине. Мол, механизм-то сработал, да вот капсюль дерьмовым оказался. А вот это – уже перебор, дорогие вы мои! Ударник-то я заблокировал! Парни, вы там всерьёз нас всех за орангутангов держите? Папки. Стандартные немецкие. 'Совершенно секретно' – надо же! А вот и наши, эти уж ни чем не перепутать. А гриф какой? Есть тут гриф и тоже 'Совершенно секретно'. Ну, что ж, вот и почитаем… Благо что, время есть. Пока есть. Ибо, если я притащу всю эту кучу бумаг к ребятам в лес, то в случае чего, они приволокут их именно туда, куда они попасть не должны! Во всяком случае – не все. А вот какие куда – это я сейчас и разберусь… Через полчаса я откладываю в сторону последнюю папку. Слава богу, в свое время нас учили быстрому чтению! В голове царит кавардак. Это каким же надо обладать извращенным умом, чтобы выдумать такой ход! Умно, ничего не скажешь. И что теперь делать? По крайней мере, одно решение я уже принял. Открываю дверцу у печки. Огонь ещё не весь прогорел, кое-где пробегают отдельные язычки. Ну, ничего, сейчас я вам топлива подбавлю… Получив щедрую подпитку в лице скомканных листов бумаги, огонь в печке весело загудел. Отлично, этот выстрел у американцев ушел в молоко. Но негоже оставаться в долгу… я ведь человек вредный и злопамятный. Хорошо, что документы в папках не прошнурованы, это, в моем случае, только на руку. Так, вот этот лист долой! И вот этот. Опись вложения – тоже на фиг! Теперь общей картины не понять. А вот для пояснения я сюда засуну парочку бумажек… Где-то тут пишущая машинка была. Уж десяток-другой строчек я всегда нащелкать сумею. Пусть и двумя пальцами. Сейчас не до красоты и стилистической выверенности. А других сведений немцам взять негде. И проверить невозможно. Пропустить же такую бомбу мимо глаз, да ещё и учитывая все обстоятельства её получения… Не зря, значит, батальон погиб. Это и будет самым веским подтверждением правоты сведений, изложенных в этих бумагах. Что там в печке происходит? Кочергу в руки и поворошим, поворошим. Так, чтобы весь пепел в трубу вылетел бы. Теперь проверим свою стряпню. Рапорт. Ну тут всё, как и положено. Я таких, в свое время, гору написал. Ничего с тех пор не изменилось. Справка о проведённой проверке. Похоже? Печати нет. А она в то время ставилась? Это же внутренний документ. Сейчас ставят штамп. Но, это если справку из ГИЦа куда-то отправляют. А здесь – все в пределах одной конторы. Нет, не должно тут печати быть. Подписка о сотрудничестве. Ну, тут всё в порядке, за последние полста лет только наименование конторы сменилось. Причём, не единожды. А текст всё тот же. Ну, почти тот же. Расписываюсь. Даты здесь я указал относительно свежие, так что экспертиза давности чернил ничего не даст. Ну и что у нас, в итоге, вышло? Фальшивка. Частью американская – тут комар носу не подточит. Бабла сюда вбухано… Небось, целый институт сидел. Часть моя, доморощенная. Тут уже не так всё красиво и аккуратно, но, в принципе, правдоподобно. Коё-чего тут, конечно, нет. Но это, как раз, вполне естественно. Пускай сами домысливают, авось хватит кондрашка кое-кого… Сойдёт? А что ещё делать? Очередного 'проваленыша' ждать? Где и когда? Как там Геббельс говорил? Чем чудовищнее ложь, тем скорее в неё поверят? В наше время, вон прибалты независимые, врут и не краснеют. И ведь верят же некоторые! Даже и у нас. Так, с этим разобрались. Убираю документы в ящик и запираю это отделение. Остались немецкие бумаги. Часть я сжег, туда им и дорога. А вот это… пожалуй, что и сойдет. Надо же, хоть чего-то своим принести? Тем более, что вот эти-то сведения очень даже на правду смахивают. Помню я некоторые тонкие намеки на толстые обстоятельства. Ничем тогда это не кончилось для вышеозначенных товарищей, доказательств не нашли. А вот сейчас, будем надеяться, им так легко не улизнуть. Кому от суда… а кому и от ледоруба… Тем паче, что документы-то, похоже, подлинные. Ну, не в смысле, что оригиналы, а вот то, что именно с них копировали – очень даже может быть. Все выдержали, все тонкости, насколько я сейчас вижу, соблюли. Вполне возможно, что и бумагу соответствующую приготовили. Ладно, пора заканчивать. И так уже часа три тут сижу, как только не чухнулись-то? Ящик щелкнул замками. Всё. Теперь обратного пути нет. Снова прокрадываюсь назад. Закрываю за спиной дверь и осторожно продвигаюсь к комендантскому кабинету. Черт! Доска скрипнула! Как я раньше-то тихо прошёл? Перевожу дыхание. Нет, похоже, что обошлось. Вот она, приемная коменданта. Хорошо, что дверь за собой тогда не запер, только прикрыл. Ставлю мешок назад. А вот нашлепку с кодом я вам не оставлю. Пускай уж немцы всерьез попыхтят, больше достоверности будет. И только очутившись вновь на половине полиции, ощущаю, как дрожат у меня ноги. Чудовищное напряжение последних часов вымотало меня просто до невозможности. Идти сейчас к дому начальника полиции? Нелогично, здание нельзя оставлять без охраны, это вызовет подозрение. Ещё час. Ладно, попробую поспать, и так уже ноги дрожат… Разбудил меня стук в дверь. Спросонья не сразу понимаю где я, и что вокруг происходит. Черт! Я же в полиции! И на мне немецкая форма. Подскакиваю к двери, прихватив по дороге автомат. – Кто там? Пароль?! – Это дежурный, господин унтер-офицер! Нас с поста сменили, велели сюда идти. – Пароль! – Небеса! – Море… – ворчу я, открывая засов на двери. – Никакого порядка, кругом бардак… ладно уж, проходите… Озябшие и промокшие полицаи устремляются к печке. Хоть я и не подбрасывал сюда дров, но тут всё равно теплее, чем снаружи. Пока они согреваются, я надеваю шинель, пряча от них пятна крови на спине. Накидываю плащ-палатку. – Ждать смены! – грозно приказываю им. – Быть начеку! Уже светает, как мы будем из села выходить? Надо поторапливаться, неровен час… Вот и дом начальника полиции, у ворот прохаживается Плиев. Он тоже изрядно продрог, закутан в плащ-палатку так, что виден только нос и глаза. Да ещё сапоги торчат из-под плащ-палатки. И это правильно. Я-то, уходя из дому, побрился лейтенантовой бритвой, а вот он, видать, не успел. Ну, а что ж вы думали? Как мне объяснять полицаям почему немецкий унтер небрит, как пьяный бомж? Ну а Плиев зарос щетиной по самые глаза, и видок у него ещё тот. – Побрился бы ты, Михаил, – говорю ему. – Уж больно морда у тебя не полицейская. – Некогда, командир! Уходить надо, а то уже немцы по улицам шастать начинают. Доля истины в его словах есть. Засиживаться тут нам, и в самом деле, ни к чему. Прихватываем из сеней вещмешки со своей формой и топаем к выходу из деревни. – Как хоть сходил, командир? – спрашивает нетерпеливый осетин. – Удачно? – Все в норме, Миша! Что надо, забрал. – А… Что он хотел ещё спросить, так и осталось неизвестным. Потому что нам навстречу вывернулся патруль фельджандармерии. – Стой! – гаркнул, шедший впереди, вахмистр. – Пароль? – Небеса, господин вахмистр! – Море… – он подозрительно осматривает нас. – Куда направляетесь? – Унтер-офицер Вайзман! Следую для встречи группы полицейских из Никодимовки. – Так рано? – Они должны были прибыть ещё вечером, господин вахмистр! – Да? Странно, но я ничего об этом не знаю. Кто отдал приказание? – Лейтенант Лойзер, господин вахмистр! – Не уведомив коменданта? – Не могу знать, господин вахмистр! Оп-па… это я что-то не то сморозил… Взгляд фельджандарма сразу стал колючим и неприязненным. А руки его легли на автомат. – Ну-ка, унтер-офицер, будьте любезны предъявить мне ваши документы! Да и вы, – поворачивается он к Плиеву, – тоже! Всё, спеклись! Теперь без драки не уйти… Поворачиваюсь к Михаилу. Поскольку весь наш разговор с фельджандармом происходил, естественно, на немецком языке, он ни одного слова из него не понял. – Документы с нас требуют. Давай, доставай. – Что вы ему говорите? – подозрительно интересуется вахмистр. – Они же не понимают нормального языка, герр вахмистр. Вот и приходиться переводить ваши слова. Он успокоено кивает. – Ну, а с вами-то все в порядке? Вы же нормальный язык понимаете? Где ваши документы, унтер-офицер? Левой рукой поправляю кепи. Еще перед выходом назад мы условились с Плиевым, что этот жест обозначает максимальную боевую готовность. К сожалению, я не учел его взрывного темперамента. Не успеваю я сказать хотя бы пару слов, как он срывается с места. В его руках откуда ни возьмись появляются два ножа. Первым получает свое вахмистр. Захрипев, он вскидывает руки к разрубленному горлу. Тщетно. Удар был слишком силен. А Плиев уже прыгает прямо в кучу фельджандармов. Мгновенно вспыхивает потасовка. Лезть в эту толпу означало потерять всякий контроль над ситуацией. Поэтому я наоборот отпрыгиваю в сторону и выхватываю из-за пазухи маузер. Щелкают выстрелы, и один из жандармов, схватившийся было за пистолет, тычется мордой в грязь. Второй солдат, передернувший затвор винтовки, кулем оседает на землю. Двумя пулями сшибаю еще одного слишком ретивого деятеля. Все… Кончились фрицы. Около Плиева на земле лежат еще четверо человек. А сам он, тяжело переводя дыхание, вытирает лоб рукой. – Миша, ноги делаем! – Добро, командир. Нашумели мы тут. Подхватив с земли чей-то автомат, кидаю его Плиеву. Не останавливаясь, на ходу, он сдирает с лежащего немца ремень с подсумками. Бегом несемся по улице. До леса не так уж и далеко, всего метров пятьсот. Шанс уйти все еще есть. Был… Над нашей головой злобно посвистывают пули, заставляя резко изменить направление движения. Быстрый взгляд назад. На перекрестке разворачивается грузовик. И через его борта уже спрыгивают солдаты. Михаил прыгает за угол дома и, вскинув автомат, длинной очередью лупит в направлении грузовика. Отпрыгнув за сруб колодца, поддерживаю его огнем. Парочка немцев рухнула на землю, остальные, как тараканы от тапка, бросились врассыпную. Но, надо отдать им должное, быстро опомнились. И от сруба колодца во все стороны полетели щепки. По мне лупили минимум из четырех-пяти стволов. Перекатившись на спину, меняю магазин в автомате. Выдернув из кармана гранату, изо всех сил запускаю ее в сторону немцев. Долететь до них она, конечно же, не долетит, но где-то близехонько шлепнется. Заставит кое-кого башку спрятать. А я в этот момент из-за сруба-то и смотаюсь. Вышло все аккурат наполовину. Огонь со стороны перекрестка действительно затих, зато с левой стороны ударил пулемет. И мне сразу стало кисло. От первой очереди, которая имела все шансы перепилить меня наполовину, удачно спас лежащий сбоку штабель бревен. Большая часть пуль попала именно в него. А от остальных я успел удрать, ничком упав на землю. Вот теперь действительно плохо. Пулемет не даст мне поднять головы, да и Плиева они зажмут в полпинка. С этой стороны и он у них как на ладошке. А за это время подойдут немцы со стороны перекрестка. И слепят нас без особых затруднений. – Михаил! – кричу я, повернувшись в сторону. – Уходи! С пулеметом тебе бодаться не резон. – А ты как? – Поближе подпущу, пулемет стрелять уже не сможет. А вблизи посмотрим, кто кого сожрет. Он что-то кричит и исчезает за углом дома. Разобрать его слова я не могу. Поскольку пулеметчик снова влупил длинной очередью по колодцу, и кроме звука попадающих в колодец и бревна пуль я ничего не слышал. Немцы действительно попались грамотные, и со стороны перекрестка послышались звуки команд. Как раз в этот момент пулеметчик прекратил огонь, видимо, меняя ленту. И мне удалось это расслышать. Приподнимаюсь над срубом и выпускаю несколько коротких очередей по поднявшимся фрицам. Двоих или троих я завалил, в результате чего все прочие тут же залегли. На этот раз по колодцу стреляли прямо-таки с каким-то фантастическим остервенением. Лезу в карман и достаю предпоследнюю гранату. Немцам до колодца бежать еще метров пятьдесят, стало быть, секунд пять у меня в запасе еще есть. Пока остается надежда на то, что хотя бы часть немцев я прихлопну гранатами. И тогда получится, прикрываясь оставшимися от пулемета, уйти в проход между домами. Правда, еще есть одна проблема: добежать до леса. Там почти сто метров открытого пространства, укрытий никаких, и задача эта, даже на первый взгляд, выглядит практически не решаемой. Снова топот ног – немцы поднялись. Разжимаю усики на предохранительной чеке. Сейчас у меня кто-то огребет… Но взрывы вдруг гремят и без моего участия. Один, второй, третий… Длинными, захлебывающимися очередями, бьет автомат. Пользуясь замешательством в рядах противника, поднимаю голову. Плиев! Судя по тому, куда стреляют уцелевшие от разрывов немцы, он каким-то образом умудрился обойти их сбоку, и теперь лупит почти что в спину. Дистанция у него короткая, и он их расстреливает как в тире. Ну, если это не подарок богов, то я уж и не знаю, что еще сказать. Зашвыриваю им свою лимонку. Пулеметчик немедленно переносит огонь на Михаила. Но каких-либо результатов его стрельбы не видно, автомат продолжает стрелять. А вот это он зря торопится! Патронов-то у него не мешок… Впрочем, эти мысли я додумываю уже на бегу. Выскочив из-под прикрытия сруба, я укатываюсь не туда, куда логичным было бы предположить мое отступление, а на ту сторону улицы, откуда стреляет пулемет. Вот такой наглости от меня точно никто не ждет. Под прикрытием домов огибаю пулемет со стороны края деревни. Где же он, подлюка, засел? Искомый субъект обнаружился достаточно быстро по звуку выстрелов. Заворачиваю за угол и вижу стоящий между двумя домами бронетранспортер. Надо полагать, немцы остановились тут на ночлег и, когда завязался сабантуй, решили принять в нем посильное участие. Около распахнутых задних дверей сидит на обрубке бревна меланхоличный немец и снаряжает пулеметную ленту. Второй же фриц торчит в кузове у пулемета. Больше никого я здесь не нахожу. Судя по всему, все прочие побежали на перекресток. На мое появление заряжающий не отреагировал вообще никак. По-видимому, он принял меня за своего. В принципе, это было не удивительно: форма у меня немецкая, оружие – тоже. В кого там стрелял его первый номер, он, скорее всего, не видел. А выяснить это уже не успел. Под неумолчный грохот пулемета забираюсь в кузов. Мне остается сделать к пулеметчику всего пару шагов, как вдруг он перестает стрелять. – Дожали его! Наконец-то! – он с восторгом ударяет кулаком по корпусу бронетранспортера. – Кого? – интересуюсь я. – Да этого сумасшедшего. – Отчего ты так думаешь? – Надо быть полным идиотом, чтобы выскочить из-под прикрытия на открытое место. Вон, посмотри! – и пулеметчик тычет рукой вперед. Поднимаю глаза и вижу кучку солдат, столпившихся посередине улицы. Они с остервенением пинают лежащее на земле тело. Вижу разорванную в клочья плащ-палатку. Это Михаил. Зачем он выскочил из-за угла дома, я могу только догадываться. Патроны у него уже давно должны были кончиться. А винтовку он бросил еще на месте схватки с фельджандармами. Гранат у него было три, и разрывов было три. Оставался еще пистолет, но, зная его нелюбовь к данному виду вооружения, можно было предположить, что он, как и двадцатью минутами раньше, полез с ножами врукопашную. Увы, в данном случае это была плохая идея. До немца тем временем остался всего один шаг. Он оборачивается, и на веснушчатом лице появляется удивленное выражение. – А где Ганс? – Это твой второй номер? – Ну да. – Там же, где и был, на улице. Пулеметчик совершенно автоматически поворачивает голову в сторону задних дверей. Я закрываю ему почти весь обзор, и ему приходится наклониться вбок. Видимо, в последний момент он успел что-то сообразить и открыл рот, собираясь крикнуть. Удар ножом заставляет его согнуться пополам. Добавляю еще разок для верности и перекидываю тяжелое тело через борт. Пробираюсь вперед, на место водителя, и пробую завести двигатель. Это выходит только с четвертой попытки. Убедившись, что мотор работает нормально, лезу назад в кузов. Из приемника пулемета свисает наполовину полная лента. Внизу, на полу, стоят еще несколько коробок с патронами и лентами. Так что боезапаса хватит. Прикладываюсь поудобнее, проверяю, как ходит пулемет на турели. Нормально все. Надо полагать, экипаж за своим оружием следил. Вот сейчас и проверим… Длинная пулеметная очередь ударяет прямо в толпу стоящих на дороге фрицев. Несколько человек падают сразу, остальные вспугнутыми курами пытаются убежать куда-нибудь. Удается это далеко не всем. Лента заканчивается, и, бросив разряженный пулемет, я лезу на водительское место. Вот и решена проблема пересечения открытого пространства. Уже въезжая в лес, я услышал выстрелы за спиной. Запоздалые пули звякнули по заднему борту. Вовремя они спохватились. Минутой раньше – и я был бы неплохой мишенью на открытом поле. А сейчас, стоило только подбавить газу, как между мной и моими преследователями встали толстые стволы деревьев. – Так, значит, стоила эта затея таких усилий… – сидящий напротив меня лейтенант крутит в руках папку. Вернувшись к ребятам, я собрал их всех в кучу и подробно рассказал обо всем, что произошло в деревне. Достал и показал папки, но прочесть дал всего одну – и только лейтенанту. После прочитанного он немедленно охренел и никаких вопросов более не задавал. – Как видите, товарищ лейтенант. – А что ж вы весь ящик-то не унесли? – Так немцы его уже вскрывать стали, только вот, до конца это довести не сумели. Я им помешал. Так что, и осталось мне делов всего ничего. Полчаса работы и всё. А тащить с собою эту тяжелую железяку – дураков немаэ. Папки весят меньше и места занимают всего ничего. Вы мне лучше скажите, как тут у вас дела обстоят? – У нас тоже хорошего мало, – сразу мрачнеет лейтенант. – Раненого нашего договорились в деревне пристроить. Понятное дело, что не в той, откуда мы его унесли. Там опосля нашего ухода какие-то сердобольные тетки поперлись главного полицая выручать. Уж что там у них произошло – бог весть. Но в избе не только стекла, но и двери повыносило. Тетки еле живыми выползли. Так что туда соваться нам совсем не с руки было. Вот в соседнюю деревеньку и заглянули. Шифрин там быстро общий язык нашел. Пристроили лейтенанта, продуктов оставили, медикаменты, бинты – словом, все, что надо. А сегодня поутру нагрянул туда отряд полицаев вместе с немцами. Всю деревню вверх дном перевернули. Лузгина нашли. Вытащили на улицу и повесили. А все население согнали в амбар. Заперли. Сейчас зачем-то сеном обкладывают. – Зачем-то? Сожгут они их, лейтенант, всего-то и делов. – Да ладно вам?! Всех-то за что? – Они найдут. – Так что ж теперь делать-то? Встаю с места и, подхватив вещмешок с папками, вручаю его лейтенанту. – Ваша задача, товарищ лейтенант, – пробраться в пристанционный поселок. Найдете там дом. У него крыша приметная, с бортиками по краям. – С какими бортиками? – Деревянными. – Понятно. А может, там не один такой дом? – Такой – один. Постучитесь в окно, спросите хозяина. Скажете ему, что Пал Николаич кланяться просил. Имя назовете именно так, и никак иначе! Хозяин вам ответит, что запамятовал он такого. На что вы ему скажете, что такую бороду не запомнить невозможно. Отдадите ему вещмешок, и он переправит вас к нашим. – А кто это такой? И каким образом он это сделает? – Капитан рассказал. Когда понял, что из бункера не уйдет, дал этот адрес. Пароль назвал. – И вы думаете, этому можно верить? – У вас есть другие предложения? Демин молчит. Никаких других предложений у него явно не имеется. Поворачиваюсь к ребятам. – Гришанков! – Я! – Пойдешь с лейтенантом. Смотри, чтоб целым дошел. За бумаги эти большой кровью плачено. Не можем мы еще раз их потерять. – Так что ж, мы так в форме и пойдем? – Будет у вас одежка… Отчего Демин и почему таким образом? Да, все просто. Одно дело, когда документы принесет сотрудник Особого отдела. О факте их захвата особистами известно, да и личность эта вполне проверяемая. И совсем другой расклад, если компромат на весьма оттопыренных людей притащит неведомо кто. Вот тут, даже самый сонный чекист, во всю мощь легких возопит о провокации. И, в принципе, будет иметь для этого все основания. Так что, на этом этапе операции мне свою морду лучше не казать… Ну и порядок в деревне навести стоит, это ведь по нашей вине им перепало. А раз так, отсиживаться в лесу мы просто не имеем права. Ревя мотором, бронетранспортер вполз на узкую деревенскую улочку. Топлива в нем пока хватало, так что путь до деревни мы проделали относительно комфортно. И достаточно быстро, учитывая все то, что собирались фрицы здесь сотворить. Над бортом машины торчали головы ребят, стоящих у пулеметов. Бойцы были одеты в немецкие плащ-палатки и каски. Этого добра в машине тоже хватало. Так что, со стороны все выглядело вполне пристойно и объяснимо. Объезжаю колодец и двигаюсь в сторону амбара. – Асанович! – Я, командир! – На тебе пулемет напротив входных ворот. – Понял. – Шифрин! – Слушаю! – На полу ящик с гранатами стоит. Твоя забота. Не жалей, нам их с собой все равно не унести. Осколки стены амбара не пробьют, так что можешь не экономить. Демин! – Я! – К второму пулемету. За тылами смотреть будешь. Мало ли какой умник тут отыщется. Закинут нам гранату внутрь этого гроба – гробом он и станет. Подъехав поближе к амбару, откидываю заслонку на двери. Не отвечая на приветствие подбежавшего полицая, спрашиваю его, где командир. На мне опять надета немецкая форма, так что полицай проявляет должное почтение. – Сей минут! Прям щас сбегаю и позову! Что мне герру лейтенанту сказать, вызывает его кто? – Скажи, комендант требует. По важному вопросу. Какого рожна тут могло потребоваться коменданту, я не знаю. Надо полагать, убежавший полицай тоже не в курсе дел. Поэтому никаких сомнений не проявляет и выполняет приказание со всей старательностью. Вот из-за угла показывается невысокий полноватый немец в офицерской фуражке. Судя по выражению лица, он немало озадачен таким неожиданным визитом. Он и сопровождающие его полицаи подходят к гостеприимно приоткрытой задней двери бронетранспортера. Залезают внутрь. Здесь их немедленно принимают со всем радушием. Сопровождающие лица получают по чану, а лейтенант – по зубам. Прижав его к борту, с размаху тычу пистолетом ему в висок. – Жить хочешь? – Что вы себе позволя… Минут пять он выплевывает на пол бронетранспортера остатки завтрака. Все это время я совершенно спокойным голосом объясняю ему безрадостные перспективы его дальнейшего существования. – Вывезем вас в лес и на ближайшей сосне повесим. – Почему? – Что – почему? – Почему на сосне? – Могу осину выбрать. Вам легче станет? Легче лейтенанту явно не становится. – Что вы от меня хотите? – Высуньтесь через борт и дайте команду всем построиться на площади. После чего дадите им приказ выйти из деревни. В таком случае у вас есть шанс дожить до старости. Время на выбор никакого не даю. Если что, так никто не мешает нам открыть огонь прямо сейчас. Против двух пулеметов в упор ваши солдаты многого не навоюют. А про полицаев даже и не говорю, эта сволочь разбежится при первом же выстреле. Лейтенант быстро-быстро кивает. – Разумеется, я сделаю все, как вы прикажете. Вы ведь не повесите меня? – Будете хитрить – и на кол посажу! Только сегодня ночью мы зарезали начальника полиции и его охрану. Хотели и коменданта придушить, да сбежал вовремя, повезло ему. Немец совершенно ошарашен. Знает он или нет о произошедшем, сейчас сказать трудно. Но вид двух мертвых тел на полу бронетранспортера красноречиво говорит сам за себя. Игнорировать такой факт весьма затруднительно. А уж глядя на наши морды… Тут можно вообразить и вовсе неведомо чего. Приподнявшись на бортом, лейтенант отдает соответствующее распоряжение. На площади начинается движение и беготня, и вскоре перед бронетранспортером выстраивается десяток немцев и около двух десятков полицаев. Немцы стоят отдельно, а полицаи являют собой разношерстно одетую кучку вооруженных людей. Интересно, откуда фрицы набрали столько всякой сволочи? Ведь недавно только пришли. Обращаюсь с этим вопросом к пленному. – А это не местные. Их сюда прислали из Литвы. Мы еще не набрали достаточно людей среди местного населения. Вот и приходится просить помощи. Оборачиваюсь к ребятам, стоящим у пулеметов. – Все готовы? Бойцы почти синхронно кивают. – Тогда поехали! Длинной пулеметной очередью в упор буквально сносит с ног стоящих напротив нас людей. Шифрин выкидывает из кузова пяток гранат. Взрывы накрывают всю площадь густым веером осколков, даже по пулеметному стволу что-то звякает. Обалдевший от такого зрелища немец, зайцем прыгает через борт и пытается убежать. Совсем дурак. Интересно знать, на что он рассчитывает? Как бы то ни было, но выяснить это я уже не успеваю. Асанович чуть доворачивает в сторону пулемет. И все… Распахиваю дверцу и выпрыгиваю на улицу. Все произошло настолько быстро, что я даже не сделал ни одного выстрела. Поворачиваюсь к ребятам. – Осмотреть убитых. Подобрать лейтенанту и Гришанкову одежду по размеру. Документы какие-нибудь для них пошарьте. Чтобы такие же субчики, как эти, не особенно докапывались. Шифрин! Иди ворота в амбаре открывай. А то я в немецкой форме, невесть что люди подумать могут. Да и вы каски с плащ-палатками снимите. Людям на сборы полчаса. Брать только самое необходимое и нужное. Опосля этого всем в лес, пусть уходят из деревни. Когда фрицы сюда вдругорядь заявятся, они этих пострелянных всем припомнят. Присаживаюсь на подножку бронетранспортера и начинаю снимать с себя немецкую форму. Пора уже переодеваться. Это в деревнях в таком виде ходить еще относительно спокойно, а вот в лесу в этой одежке шастать неразумно. Бойцы сбивают замок с дверей амбара, и оттуда на площадь высыпает толпа испуганных людей. После краткого разъяснения сложившейся обстановки часть народу бежит по домам, надо полагать, на сборы. Около полутора десятков мужчин и молодых парней подходят к бронетранспортеру. Я уже заканчиваю свой туалет и встречаю их в привычном одеянии. – Вот что, мужики! Долго рассусоливать не буду. Вон мертвяки лежат, обшарьте их на предмет вооружения и боеприпасов. Лишним это для вас точно не будет. Как бы оно дальше ни сложилось, а в хозяйстве ствол никому еще не помешал. Они рассыпаются по площади, а двое самых хозяйственных уже оприходуют оставшийся после немцев пулемет. – Герр гауптман! – шедший впереди ефрейтор остановился и повернулся к Хорсту. – Вы слышите стрельбу? – Да, Маркус! Слышу. – А ведь мы идем как раз в ту сторону. – Ты думаешь, это те, кого мы преследуем? Не похоже что-то. Огонь ведут как минимум два пулемета, а у них, насколько я знаю, такого оружия нет. – Да, герр гауптман. Судя по следам от прикладов на земле, у них только винтовки. Возможно, есть еще что-то, но точно не пулемет. Тем более, не два. – Так или иначе, Маркус, а проверить это нужно. Вполне может быть, что огонь ведут по ним. Повернувшись к отряду, Хорст отдал приказание. Изменив направление движения, цепочка солдат исчезла в лесу. Разумеется, за полчаса никто не собрался. За час тоже не уложились. И только к середине второго часа из деревни начали выходить люди. Они накапливались в маленькой рощице около деревни, где под руководством бывшего бригадира из них формировалось какое-то подобие колонны. Маршрут их передвижения мы с ним оговорить уже успели. Планировалось уйти километров на пятьдесят вглубь леса, а там небольшими группками разойтись по окрестным деревням. Родственников и знакомых тут у всех было предостаточно, и шанс отсидеться был весьма немаленький. Бронетранспортер придется бросить. Сквозь лес пройти он не мог, да и топлива в нем оставалось не так уж много. Разумеется, мы сняли с него оба пулемета и утащили максимально возможное количество боеприпасов. Отогнав его чуть в сторону от нашего маршрута, зажигаем этот железный гроб и уходим. Часом раньше от нас ушел лейтенант. Переодетые в полицейскую форму, они с Гришанковым смотрелись самыми заправскими негодяями. Хотелось надеяться, что в глазах встречных немцев это будет самой лучшей рекомендацией. Тем более, что и документы им удалось подобрать вполне убедительные. – А вы-то как, Котов? Куда вы теперь пойдете? – спрашивает меня Демин. – А что, товарищ лейтенант, у нас есть большой выбор? После того тарарама, что мы устроили в полиции да и в этой деревне, немцы просто на уши встанут, чтобы всех отыскать. Да и не можем мы людей бросить. Это ж по нашей вине у них все так вышло. Вот проводим их подальше. Оставим там, куда они добраться хотели, да и двинем в сторону фронта. Уж к своим-то я там всяк перейду. И ребята со мной заодно. Попутно еще и нашумим, внимание на себя оттянем. Пусть думают, что это группа, похитившая документы, уходит. За нами побегут, вас и прозевают. Все больше шансов будет у вас спокойно пройти. – Смотрите, Котов. С советами своими лезть не стану. В этом деле вы куда как больше меня понимаете. Удачи вам. Ты смотри-ка, поумнел лейтенант! Уже не так хорохорится, как вначале. Ну, даст бог, и из него нормальный боец выйдет. Прощаемся. Ребята хлопают друг друга по плечам. Лейтенант жмет мне руку. – Не мое это дело, товарищ Котов, – спрашивает он напоследок, – но я же вижу, что вы не обычный боец. Вы же не просто красноармеец? – Не просто. И по званию я старше вас. Причем намного. Но сейчас не место и не время об этом говорить. – А что же вы тогда сами с документами не уйдете? – А вы возьмете на себя ответственность за этих людей? – киваю я в сторону собирающейся колонны. – Сможете их провести, чтобы тихо и без потерь? Давайте не будем равнять ваш опыт и мой. Да и не закончилось мое задание. Это, – показываю на мешок с папками, – только его часть. Они уходят. Вскоре уже лес сомкнулся за их спинами. Еще пара километров, и ребята выйдут на дорогу. Если все пойдет как надо, то завтра к вечеру они имеют шанс дойти до места назначения. Будем надеяться, что хотя бы здесь все пройдет без накладок. Колонна наша потихоньку втягивается в лес. След за ней остается такой, что не заметить его можно только спьяну. Поэтому мы с ребятами идем в километре позади, именно на случай появления погони. Но сегодняшний день свои сюрпризы, слава богу, исчерпал. До вечерней стоянки мы дошли безо всяких происшествий. Остановились не зажигая костров и, по возможности, старались вести себя тихо. Хотя заставить замолчать детей и женщин – задача, невыполнимая даже в принципе. Всю ночь спим вполглаза, поминутно ожидая какой-нибудь гадости. Бесшумно шевельнулись ветви кустов и рядом с Хорстом прилег на землю вернувшийся из разведки солдат. – Ну, что там, Лангеманн? – Это они, герр гауптман. Я видел там человека со снайперской винтовкой. Только вот их в лагере достаточно много. Не менее ста человек. – Вооружены? – Да, я видел людей в гражданской одежде, но тем не менее, с оружием. Насчитал не менее трех пулеметов. – Это серьёзно… нас всего четырнадцать человек. Полноценного окружения обеспечить мы не сможем. Гашке! Фельдфебель подполз поближе. – Слушаю вас, герр гауптман. – Отправьте двоих посыльных в ближайший гарнизон. Судя по всему, эти люди уходят в направлении… дайте карту, фельдфебель… вот сюда. Так что, если по вот этим дорогам перебросить сюда и вот сюда до роты солдат, мы сможем загнать их в болото. Видите его на карте, Дитрих? – Так точно, герр гауптман, вижу. – Действуйте. А мы посидим пока у них на хвосте. В случае чего, я вышлю посыльного вот в эту точку. Пусть уходящие сообщат об этом командованию. Фельдфебель кивнул и исчез в кустах. И как это в войну партизаны умудрялись ходить подобным табором на большие расстояния? Мы всего-то километров тридцать прошли, а я уже проклял все на свете. Постоянно кого-то несет в сторону, кто-то натер ногу, у кого-то развязалась поклажа. Да еще эти коровы и козы! Их-то за каким рожном с собой потащили?! В общем, движемся мы в час по чайной ложке. И как скоро доберемся до места назначения, одному богу известно. Проскрипев тормозами, головной грузовик остановился у поворота. За ним следом затормозила вся колонна. Из кабины первой машины вылез офицер с погонами обер-лейтенанта. – Розенбах! Командуйте построение! Через пять минут на дороге выстроилось около сотни солдат. Офицер прошелся перед строем. – Солдаты! Наша задача – отрезать путь прорывающейся в глухие леса банде партизан. Два дня назад они совершили нападение на подразделение лейтенанта Ойгена. И сам лейтенант, и все его солдаты были предательски расстреляны. Сейчас эту группу гонят на нас одно из наших подразделений. Но наших товарищей слишком мало, чтобы они могли вступить с ними в открытый бой. Поэтому мы должны перекрыть перешеек между двумя болотами и не дать противнику уйти от преследования. Параллельно нам выдвигается рота из состава соседнего гарнизона. Мы зажмем этих большевиков здесь, и эти леса станут их могилой. Прозвучала команда, и развернувшиеся в цепь солдаты, таща на плечах минометы, исчезли в лесу. На дороге остались только одиноко стоящие автомобили и несколько часовых. Среди деревьев только-только начал намечаться какой-то просвет, как мне навстречу выскочил запыхавшийся Демин. – Командир! Дальше идти нельзя! – Что стряслось? – Немцы там. Я видел, как они пулемет ставят. – Тормози колонну. Присаживаюсь на поваленную елку и достаю карту. А ведь это вилы… Если немцы заняли этот перешеек… То наш путь на этом закончился. Судя по тому, что они заняли единственное удобное для прохода место, они знают маршрут нашего движения. А раз так, то и у нас на хвосте кто-то уже висит. Еще раз вглядываюсь в карту. Черт возьми, я же ведь знаю это место! Именно здесь мы столкнулись с группой поисковиков. Точно! А вот в этом месте у них лагерь был. – Вот что, – поворачиваюсь я к Демину, – смотри сюда. Вот в этом месте нужно насыпать гать. Все лишнее барахло бросить к чертовой матери! Несогласных – в рыло. Мало будет – сам добавлю. Но чтоб через три часа гать была! Это не обсуждается. Иначе через четыре часа нас тут всех похоронят. – Отчего через четыре? – Час или два немцы посидят на своих позициях. Потом вышлют разведку – посмотреть, чего это мы зависли. Увидят, что мы не собираемся идти в их сторону. Пойдут сами. И не подходя к нам, накроют всю эту толпу из минометов. – А может, у них нет минометов? – Из пулеметов расстреляют. Тебе сильно легче стало? Что пнем об сову, что совой об пень – результат один и тот же. Ты учитывай, что мы еще не всех немцев видели. Их тут может быть весьма и весьма до хрена. – Понял. – Теперь дальше слушай. Берете два пулемета и ставите их вот тут и вот тут, – тыкаю ему пальцем в карту. – Понял, почему здесь? Он озадаченно качает головой. – Тогда слушай сюда. Местность здесь к болоту понижается. Так что когда люди спустятся к началу гати, их ни откуда более видно не будет. А стало быть, немцы пойдут следом. И вот тогда ваши пулеметы закроют им выход назад. Вперед пройти им не дам уже я. Не видя целей, минометчики стрелять не будут. Слишком высок шанс положить мину по своим. А раз так, существенный козырь мы у немцев отберем. Под прикрытием пулеметов люди уйдут по дамбе. Только имей в виду: как только немцы спустятся вниз, ни один из них не должен прорваться назад. Иначе, они сообщат своим направление движения отряда и немцы перекроют нам выход, перебросив часть солдат вот сюда. Вам плюс в том, что позиции, что я указал, находятся в болотах и подойти к ним весьма нелегко. – Сами-то пройдем, командир? – Голова есть – пройдете. Один пулемет за тобой, второй – за Асановичем. Вторых номеров себе из отряда наберите кого-нибудь. Главное дело – тихо сидеть, пока немцы вниз не спустятся. – А третий? – Это я сам займусь. Шифрина с собой возьму. Мужиков парочку, пусть ленты забивают. Так и высидим. – А потом? – А никакого 'потом' у нас с тобой скорее всего уже и не будет. Вход на ваши позиции один, но один оттуда и выход. Под огнем не уйти. Да и меня, скорее всего, никто оттуда не выпустит. Немцев тут явно не взвод. Так что в три пулемета мы их не положим, все едино. Задержим – это да, и серьезно задержим. А дальше… Если продержитесь до темноты, уходите, как сможете. Бункер с боеприпасами помнишь? – Ну да. – Туда и пробирайся. Мы, когда грузовики ждали, часть припасов в кустах сложили. А после этого грузовики по оврагу сразу к складу гонять начали. Сдается мне, что про те запасы никто и не вспомнил. Так что есть шанс поживиться там чем-нибудь. – Тогда уж на складе проще. – Есть у меня такое ощущение, что никакого склада больше нет. А есть сильно увеличившийся овраг. Ну, да ладно. Кто придет, тот и поглядит. Если через пять-шесть дней никто более к складу не выйдет, уходите к фронту. Или уж на месте оставайтесь, там по обстановке видно будет. Мы прощаемся. Обнимаю бойцов еще раз, и все расходятся по своим местам. Выставив в лесу посты из молодых ребят, озадачиваю их наблюдением за появлением противника. Помогать устраивать пулеметное гнездо мне пришло сразу человек пять. С собой они притащили десяток пустых мешков. Озадачив их насыпать мешки землей и уложить в подобие бруствера, отправляю троих человек притащить сюда максимальное количество валунов и бревен. Конечно, Вердена у меня тут сделать не выйдет, но все-таки более-менее основательное сооружение я хочу построить. Чтоб хотя бы автоматные пули были бы мне не опасны. Через пару часов уже можно было подводить какие-то результаты. Оставляю трех человек для достройки гнезда и набивки лент, прочих отсылаю на гать. Сейчас в гнезде сидит Шифрин и, что-то ворча под нос, набивает патронами очередную ленту. Внезапно в лесу грохает выстрел, и спустя десяток минут к нам опрометью вылетает молодой парнишка с карабином в руках. – Немцы! – Далеко? – Рядом совсем! Метров сто! Плохо дело, с гатью ещё не до конца управились. Оборачиваюсь к своим помощникам. – Пулемет к гребню! Посылаю паренька к гати. – Десяток человек с оружием сюда! Пулей! Стоило только нам добраться до гребня и занять позиции, как из лесу появились первые немцы. Строго говоря, лес тут был везде. Просто перед гребнем наблюдался небольшой просвет, поросший молодым кустарником. Вот из него-то и появились фигурки наступающих солдат. Падаю к пулемету и выпускаю длинную очередь, щедро проредив пулями практически весь кустарник. Толку от такого огня не очень много, больше шума. Но пару человек я все-таки свалил. Подоспевший народ дружно поддержал меня частой пальбой из винтовок. Тоже не слишком эффективно, упал всего один человек. Тем не менее, немецкая цепь залегла, и солдаты открыли огонь по нашим позициям. – Не высовываться никому! Ваша задача – подольше немцев здесь удержать. Ни один подстреленный фриц не стоит вашей головы. – Герр гауптман! Наши завязали перестрелку. – Отлично, Дитрих. Теперь пора и нам вмешаться. Войсковой бой – не наша профессия. А вот сбить противника с занимаемых позиций точным огнем издали – это самое то. Командуйте выдвижение. Гауптман снял со спины винтовку и проверил наличие патронов. Сбросил со спины ранец. Следовавший за ним второй номер молча его подобрал. Минут десять мы вяло перестреливались с немцами. Особых потерь ни с нашей, ни с их стороны не было. У нас легко зацепило одного парня. И у немцев в цепи наблюдалось какое-то шевеление. Надо полагать, утаскивали в тыл раненых. Потом… Потом что-то изменилось. Я это понял по изменившемуся темпу стрельбы немцев. Стрельба с их стороны почти стихла. Что-то тут не так. Пустить в ход минометы они, в принципе, могут. Только вот эффективность их применения тут будет не очень высока. Лес с нашей стороны очень густой. Падающие мины будут натыкаться на ветви, и результативность огня будет неудовлетворительной. Нет, фрицы задумали что-то другое. Но что? Понял я это только минут через пять. Когда один из отрядников приподнялся над краем гребня, выцеливая противника, где-то далеко в лесу щелкнул выстрел. Мужик тут же ткнулся лицом в землю, и из бессильно разжавшихся рук выпала винтовка. Бросившийся на помощь к нему сосед получил пулю в спину. Причем прилетела она и вовсе откуда-то сбоку. Снайперы! Вот где они нас достали. Припадаю к пулемету и высаживаю всю ленту по немецкой цепи. Стоит мне только нырнуть вниз, как над моей головой начинают зловеще посвистывать пули. Засекли, теперь не выглянуть. Оборачиваюсь назад. – Всем отход! Те, кто были со мной – к пулеметному гнезду. Прочим – к гати. Зубами грызите, но через полчаса вас тут быть не должно. Немцы подтянули снайперов, и нас всех тут перебьют как куропаток с дальней дистанции. Или вы уйдете, или всех тут похоронят. Наше отступление напоминало скорее беспорядочное бегство. Краем глаза я засек, как падали на бегу люди. И только спустившись вниз и скрывшись в кустах, мы смогли оторваться от безжалостно точного огня снайперов. Наш отряд потерял больше половины. – Герр гауптман! Вон он, смотрите! – Кто? – Человек со снайперской винтовкой. – Не вижу, где? – Вон там, слева! Один человек с пулеметом и второй с винтовкой за плечами. – Ага, – пробурчал под нос Хорст. – Вот мы и встретились. Тонкий ствол винтовки шевельнулся, выискивая цель. Нырнув носом в пулеметное гнездо, больно стукаюсь подбородком об какую-то деревяшку. Переворачиваюсь и выглядываю назад. Мои помощники уже рядом. Замыкающим бежит Шифрин, таща в руках коробку с пулеметной лентой. За спиной у него болтается трофейная винтовка, взятая им на перешейке у снайпера. Вот первый из моих помощников переваливается через бруствер и, переводя дух, подталкивает ко мне коробку с лентой. Второй с ворохом отстрелянных лент в руках падает рядом. А через бруствер уже лезет третий. Только Игоря я не вижу. Высовываю голову в амбразуру. Он стоит метрах в десяти от пулеметного гнезда. Стоит на коленях, прижимая руки к животу. На моих глазах на правом плече у него вдруг расцветает кровавое пятно. Потом точно такое же появляется на левом. Его руки тут же повисают плетьми, и я вижу на животе разорванную гимнастерку и струящуюся из-под нее кровь. Не поднимая головы он молча падает ничком. Выстрелов я не слышу. Точнее, не разбираю, поскольку слева, справа и даже почем-то сзади все время кто-то бабахает. Кто, куда и зачем стреляет – ничего разобрать невозможно. В довершение ко всему немцы открывают огонь из минометов. Тут лес не такой густой, и мины ложатся достаточно удачно. Мимо нас пробегает очумевшая корова. Весь ее бок окровавлен. С громким мычанием она несется куда-то в сторону немецкой цепи. Оттуда грохочут выстрелы, и корова падает. А минометы продолжают лупить. Не поднимая головы над бруствером, устанавливаю в амбразуре пулемет. Сзади меня сопение – подползает один из помощников. Поворачиваю к нему голову. – Тебя как звать-то? – Володя я. – За пулемет ложись. Только не стреляй, пока не скажу. Нас снайпера пасут. Один лишний выстрел – и у тебя в башке появится новая дыра, которая природой совсем не предусмотрена. – Так немцы же! – Ты их видишь? – Ну… Слышно, как они стреляют. – Я сейчас за углом стрельну – как ты в меня попадешь? Парень смущается. Оставляю его лежать за пулеметом и ползу в дальний угол. Там мы сложили наши вещи, и там же сейчас лежит моя винтовка. Захватываю ее с собой и подползаю к свободной амбразуре. Не высовывая наружу ствол, в прицел просматриваю обстановку. Немцы прекратили стрельбу ввиду того, что целей им просто не видно. По этой же причине замолчали, наконец, и минометчики. Над гребнем появляются первые фигурки солдат. Они пока не лезут вниз, только наблюдают. Немцы явно чего-то ждут. Проходит минут пятнадцать, и, подчиняясь неслышной команде, цепь встает с места и движется вперед. До них еще достаточно далеко. Стрелять, в принципе, можно, но эффективность нашего огня на такой дистанции будет очень невысокой. Подождем. Все равно сюда придут. Другой дороги тут нет. – Лотар, собирайте вещи, переносим позицию. Красные отступили вглубь, и отсюда их уже не видно. Займем позицию на гребне, оттуда хороший обзор. Передайте мою команду всем остальным. Вниз никому не лезть, там мы ничего не разглядим. Судя по карте, там дальше болото и красным уже не уйти. Пускай пехота доделает все остальное, мы свою задачу уже выполнили. Всё! Сработала ловушка! Немецкая цепь перевалила через гребень и бодро потопала в нашу сторону. Следом на передовыми солдатам появились ещё и ещё. Стрельбы с их стороны уже не слышно, надо полагать, они считают оборону подавленной. Ну и славно… тут я вам хвост-то и прищемлю. Теперь ждем. Ждем, когда откроют огонь фланговые пулеметы. Оттолкнув в сторону тело мужчины в гражданской одежде, гауптман присел у большого валуна. Эта позиция надежно защищала его от огня противника спереди. Правда, оставались открытыми фланги, но там ведь никого не было? Оперев винтовку о валун, Хорст посмотрел в оптический прицел. – Хм, он ниже ростом? Или я тогда ошибся? Жаль, что лица отсюда не разглядеть, тогда сомнений бы не оставалось. Присевший рядом второй номер поднес к лицу бинокль. – Здорово вы его разрисовали, герр гауптман. – Классический 'берлинский крест', Лотар. По пуле в каждое плечо, в живот и в голову. Это старый почерк. Таким образом принято метить особо надоедливых солдат противника. Если хочешь знать, это определенного рода визитная карточка. Обнаружив такого убитого, противник понимает, кто ему противостоит. Ну-ка, присмотрись к той куче веток, куда он бежал. Что-то мне в ней не нравится. Звучно лязгнул затвор взводимого пулемета. Чуть шевельнулись ветки, прикрывающие пулеметное гнездо. – Герр гауптман! Там что-то нечисто с этой кучей! Я вижу мешки, по-видимому, набитые землей. – Вот оно в чем дело… Красные оказались хитрее, чем мы с тобой думали. Пока эти паяцы наверху разыгрывали перед нами опереточный бой, кто-то поумнее оборудовал там укрытие для пулемета. И это очень неприятная новость, Лотар. С такой позиции они смогут выкосить кинжальным огнем большую часть наших парней. Ни справа, ни слева ее не обойти: болото не даст. А пока они поднимутся сюда наверх… Многие просто не дойдут. – Скорректировать минометчиков, герр гауптман? – Пожалуй, Лотар. Пулями мы с ними много не сделаем. Я даже не вижу, куда стрелять. Хотя… Попробуем. Палец аккуратно выбрал свободный ход спускового крючка. Вот в прицеле показался край амбразуры. За ним обозначалось какое-то движение. Еще не было понятно, кто это там такой. Но для выстрела момент был достаточно удобный. Длинная пулеметная очередь, прилетевшая с открытого фланга, как тряпичную куклу смахнула второго номера. Повернувшийся было снайпер получил сразу несколько пуль и ткнулся лицом в приклад собственного оружия. Убедившись в поражении цели, пулеметчик перенес огонь на другую группу стрелков. Ширина перешейка в этом месте не превышала ста пятидесяти метров, и бьющие с флангов пулеметы в несколько секунд смели своим огнем десяток солдат, расположившихся на гребне. Услышав работу пулеметов на флангах, я облегченно перевел дух. Ну, теперь пошли другие пляски. Оставив в амбразуре винтовку, перекатываюсь к пулемету. Отпихиваю в сторону Володю. – Давайте, лентами там займитесь! Припадаю к прицелу. Первую ленту я кладу по замыкающим фрицам. Огонь с такой дистанции производит прямо-таки опустошение в их рядах. Цепь немедленно ложится. Но в данном случае это им не шибко помогает. Местность тут относительно ровная, больших ям и бугров нет. Оттого и падающие мины наносили такой урон. Так ведь и от пулеметного огня здесь спрятаться особенно негде. Поэтому вторая лента выстреливается мной уже не в такой спешке, но с не меньшей результативностью. Мой второй номер, Володя, только успевает подавать мне новые ленты. Немцы стреляют в ответ. Не скажу, чтобы не эффективно, одного человека у меня они подстрелили, но держаться мы еще можем. Что-то трогает мою щеку. Недоуменно поднимаю голову. Снег. Крупные хлопья снега кружатся в воздухе. Надо же… Я как-то и не ожидал. Снежинки густым покровом спускаются на нас. Падают на ствол пулемета и тут же тают. На секунду даже стрельба вроде бы затихла. А снег продолжает падать, накрывая своим ковром кусты, землю и трупы лежащих напротив пулеметного гнезда солдат. Вот из кустов вскакивает несколько человек. Оружия я у них не вижу, но в руках зажаты гранаты. Все понятно. Немцы сообразили, что с такой позиции я еще могу здорово проредить их ряды. И у них просто нет другого варианта, как забросать надоедливое пулеметное гнездо гранатами. Но попытка эта оказывается неудачной. Первой же очередью я валю троих, а взорвавшаяся после этого граната ставит точку на данной попытке. – Командир! – пихает меня Володя. – Патронов мало, две ленты только! Хреновое дело, только во вкус вошел. – Будем экономить. Хотя время для экономии самое неподходящее. Не выдержав, громко ругаюсь в голос. И, словно подброшенный вверх моими словами, мой второй помощник выскакивает из пулеметного гнезда. Ни я, ни лежащие в кустах фрицы этого не ожидали. Поэтому он успевает пробежать вперед метров десять и, подхватив лежавшую на земле около убитого Шифрина патронную коробку, повернуться назад. Вот тут спохватились уже все. Со стороны немцев грохает несколько выстрелов. А я, в свою очередь, щедро поливаю пулями место, откуда только что стреляли. Там кто-то орет во весь голос. Навряд ли это от большой радости. И стрелять начинает сразу вся немецкая цепь. Парень делает еще три или четыре шага, и в него попадает сразу несколько пуль. Он падает, но в падении успевает кинуть вперед коробку с лентами. Громыхая железом, она пролетает несколько метров и, ударившись о ствол дерева, падает прямо перед бруствером. Володька тут же делает прыжок вперед и, длинной рукой зацепив ее за кожаную ручку, втаскивает внутрь пулеметного гнезда. – Фу-ты, ну-ты, ножки гнуты, – балагурит он. – А ведь промазали фрицы-то! Успел я коробку затащить. Подтаскиваю к себе неожиданный подарок. Мы стали богаче еще на полторы сотни патронов. Не так уж и много, но в нашем положении это просто божий дар. – Вот что, Володя! Там, метрах в тридцати, мы вещи складывали. Если мне не изменяет память, там еще патроны должны быть. Тогда их ребята сразу сюда не принесли, валуны таскать начали. Вот они бы нам сейчас очень даже пригодились. – Так в чем дело, командир? Я сейчас мигом смотаюсь. – Обожди мигом-то. Оставляю пулемет и подползаю к телу убитого немцами помощника. – Я вот сейчас его через бруствер вытолкну – а ты в другую стороны и выскочишь. Немцы по началу-то по нему стрелять начнут, так что время у тебя будет. Не так много, как хотелось бы, но все же лучше, чем ничего. Он кивает и готовится к прыжку. Приподнимаю тело убитого и переваливаю через бруствер. Со стороны немцев тут же гремят выстрелы, но Володька уже успевает, выпрыгнув из гнезда, скрыться в кустах. Я перекатываюсь назад, к пулемету, и огрызаюсь парой коротких очередей. Наступает тишина. Положение у нас патовое. Я не вижу немцев, пока они не стреляют. И веду огонь в основном на звук их выстрелов. В такой ситуации мы можем сидеть хоть до самой темноты. Уйти с этого места они не могут никуда. Взять меня штурмом, разумеется, можно, но ляжет их тут… Пользуясь передышкой, меняю ленту в пулемете. Снег уже накрыл все пушистым белым ковром, и только перед амбразурой этот ковер черный. Пороховые газы от выстрелов закоптили все впереди пулемета. А ведь отсюда уже не уйти. Терпеть такое положение долго немы не будут. Так что развязки ждать долго не придется. Вытаскиваю из ранца флягу. Стеклянная, обшитая брезентом, она уцелела, несмотря на все, что творилось вокруг. Из кармана комбинезона вытаскиваю несколько исписанных листов бумаги. Этой писаниной я занимался вчера, когда мы остановились на стоянку. Свернув листы бумаги в трубочку, выливаю из фляги водку и запихиваю вместо нее бумагу. Втыкаю резиновую пробку, убираю флягу в чехол. После чего, приподняв один из мешков, убираю ее туда. Ну, теперь разве что прямым разрывом гранаты над этим местом можно будет ее хоть как-то повредить. Мало ли как оно сложится, в крайнем случае, заберу ее, если все пойдет как надо. Возвращаюсь к пулемету. Володьки не слышно, не слышно и немцев. Интересно, что они сейчас будут делать. И, словно отвечая на мой вопрос, из кустов взлетает три красные ракеты. Четвертая, желтая, взлетает наискось, в направлении пулеметного гнезда. Так вот в чем дело… Они все-таки рискнули вызвать минометный огонь. Не знаю, где стоят их минометы. Навряд ли это слишком близко. Так что есть вероятность немаленького разлета мин. А, соответственно, часть подарков достанется и немцам. Видать, здорово их там приперло, раз они решились на подобную самоубийственную затею. Я поднимаю голову вверх и вслушиваюсь в свист подлетающих мин. Негромко тренькнул телефон, и адмирал Канарис поднял трубку. – Слушаю. – Экселенц! Прибыл полковник фон Хорн. – Просите его ко мне. В приоткрывшуюся дверь вошел высокий седоватый офицер с моноклем в глазу. Отсалютовал. – Проходите, полковник. Давно вас жду. Какие новости? – Мы тщательно проверили все, указанные здесь, факты, – полковник положил на стол несколько папок с грифом 'Совершенно секретно' и эмблемами НКВД. – Сведения, в основном, подтвердились. – То есть, русские действительно ведут разработки в этой области? – Да, экселенц. В этом нет никаких сомнений. – И в этом им помогают американцы… Я уж не говорю о том, что сами по себе данные разработки могут нанести большой урон нашим интересам. Сам тот факт, что американцы взялись помогать русским в разработке оружия, способного воздействовать на ум человека, неприятен уже сам по себе. До сих пор они ограничивались простой продажей своего вооружения и снаряжения и не допускали русских к его разработке. – Но, экселенц, речь идет всего лишь о нескольких молодых людях. Да, среди них есть и военнослужащие, но никто из них не занимает сколько-нибудь ответственных постов в армии или еще где-либо. – Полковник, мне ли вам рассказывать о хитроумии Советов? Уже само обстоятельство, что эти разработки курирует лично заместитель наркома НКВД, свидетельствует о том, что русские придают этому делу огромное значение. Зачем, скажите мне на милость, отправлять своих людей в Штаты, для того чтобы они обеспечивали безопасность указанных в этом документе лиц? – адмирал налил себе воды из стоящего на столе графина и сделал пару глотков. – За всю историю их разведки я не помню подобных случаев. – В таком случае, экселенц, что же нам остается делать? – Я не вижу другого выхода, кроме как послать в США группу наших людей. Пусть они на месте определят, сколь высока вероятность того, что эти люди могут быть нам опасны. Сейчас или будущем – не так уж и важно. Меркулов отнюдь не страдает паранойей. Это умный и опытный противник. И он ничего не делает просто так! Поэтому следует принять все меры для того, чтобы устранить эту угрозу сейчас, не дожидаясь, пока события выйдут из-под нашего контроля. – Если я правильно вас понял, адмирал, то в задачи данной группы может входить не только дискредитация этих людей как специалистов, но и прямое их устранение. – Любые меры, полковник. Я даю вам карт-бланш на проведение всех действий, которые вы сочтете нужными предпринять. Докладывать будете мне лично. Необходимое финансирование и снабжение вам будет оказано в самой полной мере. Появившийся на пороге адъютант негромко кашлянул, привлекая к себе внимание хозяина кабинета. – А? Что? – встрепенулся в кресле генерал-лейтенант Рогов. – Извините, товарищ генерал-лейтенант, прибыл лейтенант Демин. А вы просили доложить вам немедленно, как только это произойдет. Рогов посмотрел на часы. – Черт, половина четвертого утра. Или еще ночи? Все равно. Зовите лейтенанта. Адъютант вышел в приемную и вернулся, пропустив вперед себя визитера. – Товарищ генерал-лейтенант! Лейтенант Демин по вашему приказанию прибыл! – Вы присаживайтесь, лейтенант. Как долетели? – Хорошо, товарищ генерал-лейтенант. И долетели быстро, и сели легко. Я вообще первый раз на самолете летал. – Ну, и как, понравилось? – Дух захватывает, товарищ генерал-лейтенант. – Ну, раз так, налетаетесь еще. Если с самого начала понравилось, значит, и дальше также пойдет. Я зачем вас вызвал, лейтенант: документы, что вы доставили, представляют собой огромную ценность. Вы хотя бы приблизительно представляете, о чем идет речь? – Да, товарищ генерал-лейтенант. Котов давал мне одну папку читать. Из того, что я увидел, можно было понять, что лицо, о котором идет речь, давно завербовано немецкой разведкой. – Вы понимаете немецкий язык? – В школе учил, говорить-то не могу, а текст немножко понимаю. Не все, конечно, но смысл уловил. – Да, лейтенант, это действительно так. Уж и не знаю, каким именно путем попали к майору Осадчему эти документы, но произошло это чрезвычайно вовремя. Мы незамедлительно примем меры, дабы эти люди не смогли нанести вреда. Скажите мне, лейтенант, только честно, вам ничего в этой истории подозрительным не кажется? Может быть, были какие-то события, люди, еще что-нибудь, что вызвало бы ваше подозрение? – Да много чего было, товарищ генерал-лейтенант. И то, как немцы в бункер вошли, и как они потом батальон на марше накрыли – все как-то странно. – А еще что? – Ну… Да хотя бы самого Котова взять. Он же ведь так и не сказал никому, кто он такой и какое задание выполняет. – Так-таки и никому? – Ну, Осадчий, вроде бы знал. Во всяком случае, мешать ему не стал и позволил действовать так, как он считает нужным. Да и капитан, которого мы после встретили, тоже ему верил. – Это вы Рябинина имеете в виду? – Ну, да, товарищ генерал-лейтенант, того, что бункер взорвал. Вот он Котову верил полностью. Советовался с ним. Да и адрес связного ему дал, пароль сообщил. Значит, сказал тот ему что-то такое, что сомнения всякие устранило. – Ну да, ну да. Наверное, что-то сказал. А свое мнение у вас есть, лейтенант? Откуда он мог быть? – Я думаю, товарищ генерал-лейтенант, это Осназ. – Отчего вы так решили? – А он по своей подготовке любого из нас на три головы превосходил. И стрелял, как снайпер, и дрался, а уж какие он штуки придумывал в бою, – лейтенант развел руками, – я вот сейчас назад смотрю и понимаю, что никак по-другому сделать нельзя было. Так это сейчас, когда спокойно могу сидеть и думать. А он-то это в бою соображал! Как-то он так быстро думал. Я вот так не могу. Генерал помолчал пару минут. – Да, лейтенант, есть у нас и такие люди. Не много их, но это пока. Спасибо, вы нам очень помогли. Обратитесь к секретарю, у него возьмете направление на дальнейшее место службы. В Особый отдел вы больше не вернетесь. Голова у вас соображает, опыт имеется, будете работать у нас. 'И от фронта подальше. Может быть, ты не одну папку прочесть успел…' – подумал генерал. Проводив взглядом Демина, генерал поднял трубку. – С товарищем Крыловым меня соедините. Знаю, что поздно, но он просил звонить в любое время, – и он положил трубку на рычаг. Как только телефон зазвонил, он снял трубку. – Здравия желаю, товарищ Крылов. Только что от меня вышел лейтенант, доставивший документы и сведения обо всем произошедшем. Как мы и ожидали, капитан Рябинин свое задание выполнил. Все сооружения уничтожены. При этом погибла группа немецких экспертов, прибывшая из Берлина для изучения объектов. Считаю, что действия капитана заслуживают самой высокой оценки. Лейтенант? Был на месте до самого последнего момента и видел все своими глазами. Да, принимал участие. Лично доставил нам документы, имеющие важное оперативное значение. Совершенно с вами согласен, товарищ Крылов. Я распорядился перевести его для дальнейшей работы в наш аппарат. Представление о награждении будет готово сегодня утром. Спасибо, товарищ Крылов. Спасибо, – генерал положил трубку и сразу снова ее поднял. – Гордеева ко мне! Минут через двадцать в дверь кабинета осторожно постучали. – Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? – на пороге стоял полковник Гордеев. – Заходи, присаживайся. Что там по материалам? Ну, тем, что лейтенант принес? – Хреново все, товарищ генерал-лейтенант! Если им верить, так у нас на достаточно высоких постах окопалась целая кучка предателей. И ведь самое противное то, что все проведенные нами проверки это подтверждают. Куда ж народ раньше-то смотрел? Ведь были сигналы, я архивы поднимал! – А вот этим и займись. И кто не отреагировал вовремя, и кто решения принимал. Понятное дело, что это не наше с тобой задача, но чем больше накопаем, тем лучше перед наркомом выглядеть будем. Он уже распорядился создать специальную группу для работы с этими людьми и с этими бумагами. Так что материалы эти у нас вскорости заберут. Для этого специальные люди есть, а наша с тобой задача – с немцами воевать. Что по 'кроту'? Удалось установить? – Да, товарищ генерал-лейтенант. Очень нам помогло то, что Демин ваш рассказал про снайперскую засаду на перешейке. Ведь маршрут этот Рябинину в самый последний момент утвержден был. И знало об этом всего три человека. Вот мы и сели, сложили все кубики, провал разведгруппы проанализировали. До кучи пришлось и то, какие сведения Осадчему лже-связной сообщил. Он же ему даже фотографию из личного дела показал. Да людей, на ней изображенных, назвал. Подняли мы архивы – и все сошлось. Осадчий-то – человек предусмотрительный оказался. Не только о спасении документов побеспокоился, но и все обстоятельства разговора со связным доверенным людям рассказал. Трое их было, Демин как раз среди них и оказался. Не просто так его майор из бункера отправил. Так что когда лейтенант нам все это рассказывал, он и предполагать не мог, какой ценности сведения сообщает. – И кто же этой скотиной оказался? – Заместитель начальника строевого отдела, подполковник Кучерев. – Взяли? – Обижаете, товарищ генерал-лейтенант. Обложили со всех сторон, муха не пролетит. Будем ждать, когда к нему на связь кто-нибудь выйдет. Вот тогда и повоюем… – Добро, полковник. Утверждаю ваше решение. Заготовьте наградные листы на весь состав разведгруппы. Всем посмертно ордена Красной Звезды. Командиру – Знамя. Наверху обещали утвердить. Товарищ Крылов мне лично звонил. – Всем? – Всем, кто принимал участие. – А этот, как его… Котов? – А что мы про него знаем? Кто он такой? По какому ведомству проходит? Заметь Осадчий и Рябинин ему доверяли полностью! Осадчий именно его на подстраховку отправил, не кого-нибудь! – Я, товарищ генерал-лейтенант, тоже над этим думал. – И что же? – Контролер. – В смысле? – А не от товарища ли Крылова он? Или от кого-то подобного? – И много ты таких знаешь? – Так и про товарища Крылова с его ведомством мы до последнего времени ничего не знали. А вдруг он не один такой? – Очень даже может быть… Во всяком случае, Крылов про него ничего не говорил… Хотя ты прав, это еще ничего не значит. Как бы то ни было, а писать представление неизвестно на кого я не могу. – Но мы же знаем его имя и отчество? – А ты уверен, что оно настоящее? – Осадчий ему верил. – Вышел бы он сюда живым – сам бы и писал. И был бы прав. С него бы и спросили, в случае чего. Да и, кроме того, где сейчас Котов? Из окружения он не выходил, в плен не попадал. По крайней мере, немцы в своих документах и сообщениях про это молчат. Адрес связного он ведь знал? – Знал. Он же его Демину и сообщил. – Так отчего сам туда не пришел? Отчего он с этой колонной беженцев в лес пошел, а не документы важные к нам понес? – Ну… людей пожалел, товарищ генерал-лейтенант. – Такой профессионал, как его тут Демин расписывал? Ты сам-то, Игорь Николаевич, в это веришь? – Всякое бывает, товарищ генерал-лейтенант. – Не в подобной ситуации! В общем, закрыли этот вопрос, полковник. По нашему ведомству такой человек не проходит. Пускай за него голова болит у его непосредственного начальства. Ярким солнечным днем перед административным зданием в самом центре Москвы остановился потрепанный 'жигуленок'. Из машины вышли двое: длинноволосый парень среднего роста и молодая девушка. Закрыв дверь, они подошли к проходной здания. – Мне к генералу Яковлеву, – сказал парень вахтеру. – Нам назначено. – Паспорт ваш позвольте, пожалуйста, – ответил вахтер. Одного взгляда на документы ему было достаточно. – Да, товарищ Яковлев вас ждет, – он открыл калитку. – Проходите к дому, вас там встретят. Идя по дорожке, парень обернулся к своей спутнице. – Ты смотри-ка, 'товарищ'! Не 'господин'! Похоже, что и впрямь мужик правильный! – Ну, Леша, Сергеич тогда именно так и говорил. Мол, правильный мужик и не закостенелый еще. В затененном холле здания их встретили два человека. – Здравствуйте, товарищ Ивков. Товарищ генерал-лейтенант вас ждет. Проходите, пожалуйста, за нами. То, что у вас в свертке, – это то самое, о чем вы говорили? – Да, именно так. – Миша, – повернулся первый из встречавших к своему товарищу, – в лабораторию! Молчаливый спутник встречавшего забрал у девушки сверток и исчез с ним где-то в глубине здания. Поднявшись на лифте, Алексей со спутницей прошли по коридору и вошли в предупредительно открытую для них провожатым дверь. – Присаживайтесь, пожалуйста! – встал из-за стола хозяин кабинета. – Как добрались? – Да нормально. Пока из лесу выехали, долго по дороге кандыбасились. А уж как на трассу вышли – тут все проще пошло. – Ну, рассказывайте, что у вас там за находка такая. – Мы с ребятами там работаем… – Про это я знаю, – кивнул генерал Яковлев. – Мы в курсе того, что вы там делаете. Занятие это полезное и для всех нас нужное. – Мы, когда осматривали место одно, вещь любопытную подобрали. Видите ли, у нас незадолго до этого был разговор с вашим сотрудником, с Котовым. Он тогда фамилию вашу назвал и телефон ваш дал. Специально, говорит, на тот случай, если найдете что-то любопытное. – Ну, и? – А позавчера подняли мы флягу. Обычная, стеклянная, с пробкой резиновой. Чехол-то сгнил давно, а стеклу что сделается? Почистили флягу снаружи… – А что же не открыли? – Так были случаи, в них бумаги всякие находили, письма. Ежели пробку открыть, бумаге каюк. Да и рассыпается она, сколько ведь лет прошло. Мы тогда криминалистам все это отвозим. Они умеют с такими вещами работать. А в этот раз, как очистили, увидели там надпись: 'генералу-лейтенанту Яковлеву' и телефон ваш. Генерал резко встал из-за стола. – Как вы говорите? Телефон? Вы ничего не сказали мне во время звонка. Я так понял, что вы нашли что-то интересное, имеющее к нам отношение. Но про телефон… – Ну… Лопух я, надо было сразу сказать. Но я же сказал, что документ нашел. – Но вы же не сказали, какой! – Ну, так я его и не читал. – Хорошо. А кроме него там что-то было? – Где именно? – Ну, где вы его нашли? – В пулеметном гнезде. Никого там не было, товарищ генерал. Гильз стреляных – куча страшная, вещи всякие, винтовка, да не одна. А вот людей не было. Перед гнездом – так просто навалом лежали. А в нем самом мы ничего не нашли. – Совсем ничего? – Ну, я ж вам сказал. – Ну, что ж, – встал из-за стола генерал, – спасибо вам, Алексей. Вы нам огромную помощь оказали. Даже и не представляете себе сейчас, насколько важную. Будут еще вопросы какие – обращайтесь. Всегда поможем. Да и в любом случае будет кто мешать вам работать – звоните. И в этом случае поможем тоже. 'Товарищ генерал! Я не знаю, дойдет ли до вас мое письмо, получите ли вы его вовсе и как это произойдет. Но попробую. Это Котов пишет, товарищ генерал. Что со мной произошло, и как я ухнул сюда во плоти и крови – вопрос не ко мне. Я этого попросту не знаю. Здесь сорок первый год, и все плохо. Помните монастырь? Так мы не там искали! В Росрезерв надо было стучаться. Они бы нам многое рассказать могли. В двух словах. Американцы действительно забросили сюда своего человека. Мертвого. Думаю, что так с самого начала и планировалось. Хотя я могу быть и не прав. Но он попал сюда не просто так. Того букета бумаг, что при нем находился, вполне было бы достаточно для того, чтобы наш отдел так никогда и не возник. Если коротко, то все, кто стоял у истоков его создания, вполне могли бы быть репрессированы еще в то время. Что уж далеко ходить, если я сам держал в руках агентурное дело академика Благова. Так что поставили бы его к стенке совместно с прочими, которые, скорее всего, настоящими мерзюками и являлись. И не было бы сейчас никакого отдела. Но я ж тоже не подарок, как вы сами говорили. Так что отправил я американцам ответный презент. А поскольку не знал, к кому именно у нас обращаться, чтоб мне поверили, отправил я этот презент через немцев. Благо что любезные американцы приготовили шикарные копии совсекретных документов НКВД, касающихся истории создания отдела. Уж и не знаю, на что они рассчитывали, но оказалось, что если некоторые листочки из этих папок в печке спалить, а заместо них кое-чего другое засунуть, то мысль уйдет и вовсе в какие-то непроходимые дебри. Вот и добавил я туда сплошной отсебятины. Заодно приписав этому подразделению самые злодейские замыслы в отношении верхушки Рейха. Зная пунктик, который всегда был у немцев по этому поводу, можно было не сомневаться, что такую информацию никто под сукно не положит. Спасибо скажите академику, он, в свое время, меня достаточно хорошо просветил на тему создания заокеанского подразделения. Особенно хорошо про тех людей поведал, кто у самых истоков этого дела стоял, да идеи подбрасывал. Вот я их фамилии да имена и вспомнил. А уж как это у меня вышло – тут вам судить лучше. За сим остаюсь, преданный вам Котов'. Отложив в сторону лист бумаги с восстановленным текстом письма, генерал Яковлев посмотрел на лежащую перед ним сводку. 'Докладываю Вам, что согласно полученным данным все дальнейшие разработки отдела 'Д-5' заморожены. Финансирование отдела 'Д-5' прекращено. Его персонал предупрежден о своем увольнении. Руководящие сотрудники отдела уволены из рядов вооруженных сил. Основанием для этого послужил провал всех последних операций отдела. Экспертной комиссией, созданной из представителей научных кругов и руководства вооруженных сил, проанализирован ход научных разработок отдела. Они подвергнуты жесткой критике за авантюризм и недостаточное научное обоснование. Приглашенные ранее сотрудниками отдела научные специалисты оказались некомпетентными, и их разработки не принесли положительного эффекта. По результатам работы экспертной комиссии, поднят вопрос о целесообразности дальнейшего сотрудничества с указанными лицами. Список имен научных специалистов прилагаю. Полковник Голубев'. Яковлев поднял глаза на сидящего напротив академика Травникова. – Ну, что, Александр Яковлевич? Что вы скажете на это? – Что я могу сказать? Это еще до меня сказали. Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки. Я уж и не знаю, какого эффекта рассчитывали добиться американцы, но какого эффекта добился Котов! Скомпрометировать ряд ведущих научных специалистов мало что сотрудничеством с Абвером – этим, в конце концов, в приличном обществе никого не удивишь! Но вот припаять им еще и сотрудничество с НКВД! Так и отсеяли серьезных специалистов, но с запятнанной репутацией, в угоду менее серьезным, но с целенькой биографией. А учитывая то, что информация поступила из источника, самого, что ни на есть, авторитетного – от руководства Абвера, никто в ней и не усомнился ни на секунду. Вот это называется высший пилотаж… Даже имей я в своем распоряжении ничем не ограниченные ресурсы – так и то ничего подобного бы не достиг. – Да, – Яковлев почесал подбородок, – такого, признаться, и я не ожидал. Ну, что ж, товарищ академик, привыкайте работать в отсутствии оппонента. – Это, конечно, плюс, хоть оглядываться не буду. Но… Один вопрос так и остался нерешенным: где Котов? – А вот на это у меня ответа нет. Боюсь, что ни у кого его нет. Самый тщательны й осмотр места обнаружения фляги ничего не дал. Мы обнаружили большое количество непогребенных тел и их фрагментов. Но самое тщательное изучение останков не продвинуло нас ни на шаг в решении этого вопроса. Тела Котова там нет. – А где же оно есть? – На этот вопрос, Александр Яковлевич, я ничего сказать не могу… Будем ждать. Выдержка из Приказа по Управлению … За выполнение заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм, приказом Директора Федеральной Службы безопасности старшему инструктору специальной подготовки Управления В-2 – подполковнику Федеральной службы безопасности Котову, Александру Сергеевичу, присвоено звание полковника… … Впредь, до получения указаний, считать старшего инструктора специальной подготовки Управления В-2, полковника Котова, Александра Сергеевича, пребывающим в служебной командировке, с сохранением оклада денежного содержания и прочими выплатами, согласно занимаемой должности… К О Н Е Ц See more books in http://www.e-reading-lib.org